— Большинство из вас выросло в Шеффилде, городе с богатой музыкальной историей, — Human League, Cabaret Voltaire, Arctic Monkeys — есть кто‑то из известных земляков, кто на вас повлиял?
Оливер Сайкс, вокал, тексты: Def Leppard.
Джордан Фиш, клавиши, продакшн: Они самые впечатляющие, самые тяжелые. Возможно, поэтому.
Мэтт Николлс, барабаны: (Саркастично.) У нас отличный город и отличные музыканты. (Смеется.)
— Ладно. Перейдем к музыке. Трек «Ludens», который вы делали для игры Death Stranding, как я понимаю, делался в авральном режиме. Чуть подробнее расскажете?
Сайкс: Ну нам дали всего пять дней на создание трека и сказали: если не сделаете, то песня в саундтрек не попадет. Причем текста или еще чего‑то у меня к тому моменту не было.
— Накануне нового года вы выпустили очень странный альбом «Music to Listen To». Что это вообще было? Правильно ли я понимаю, что у вас там были какие‑то демки с альбома «Amo»?
Фиш: Скажем так, это были звуковые коллажи, какие‑то ауттейки наши с наших сессий. Нам хотелось чего‑то более креативного, чем обычно. Хотелось удивить людей.
— При этом вы говорили в одном из недавних интервью, что устали от альбомного формата.
Мэтт Кин, бас: Это мы вас так ******* [обманули].
Фиш: Ну это не совсем альбом. Для меня это что‑то типа с 11 или 12 треками.
Сайкс: Ну да. К тому же не очень хочется привязываться к формату. А то как это бывает: выпустишь что‑то подобное — и тебе начинают говорить: «О, ты сделал альбом, но он какой‑то не такой». И вообще не важно, о каком формате идет речь, нет никакой стены между форматами. Можно сделать хоть два, хоть четыре…
Николлс: Хоть тысячу треков. (Смеются.)
— NME писал, что у вас от «Amo» остались демки вроде «R’n’B Boyz II Men Track» и так далее. Что‑то из этого в итоге попало на, кхм, альбом?
Джордан Фиш: Не-не-не. Это просто плохая музыка, которую мы никогда уже никому не покажем.
Мэтт Николлс: Ага, все эти калипсо-ритмы…
— А какая мотивация в этом постоянном перепридумывании себя?
Сайкс: Ненависть. Ненависть к самим себе.
— И при этом альбом «Amo» вы в какой‑то мере посвятили переживанию травматического опыта. О каком опыте идет речь?
Фиш: Который любой может пережить сейчас.
Николлс: Да просто жизнь. Жизнь — это боль, бро.
Сайкс: Существование это боль. И ты должен эту боль как‑то вынести из себя.
Фиш: Нам нужно постоянно перепридумывать себя, потому что это намного интереснее, чем просто делать одно и то же.
Сайкс: Да, нам становится тупо скучно. Ну как вообще кому угодно станет скучно делать одну и ту же работу годами.
Сайкс: Люди часто хотят от нас одного и того же.
— То есть настоящей ностальгии нет места?
Сайкс: Да, только разное фальшивое дерьмо.
— Тут я не могу не обратиться к вашим, Джордан, словам: «Мы больше не воспринимаем процесс записи как рок-группа». Почему?
Фиш: В последнее время с рок-музыкой как‑то все не очень. Она стала никудышной, слишком монотонной.
Николлс: Да, нам ничего из этого не нравится.
Фиш: Мне кажется, что в последнее время рок-музыка стала удивительно плохой. Мне не хочется этого говорить, потому что из этого потом легко сделать глупый заголовок, но таково мое мнение. Мне в целом рок нравится, но нынешние группы стали ленивыми. Они перестали двигаться куда‑то.
— Изобретать что‑то…
Фиш: Да. Теперь, если мы сделаем что‑то странное, все удивляются. Но почему? Почему?! Почему в хип-хопе могут быть радикальные сдвиги? Почему рок-группы не способны на такое?
— Хм. А вы Black Midi, например, слушали?
Фиш: Нет. Я не говорю о каких‑то подобных группах. Я скорее о тех, кто на переднем крае рок-сцены. Я бы не хотел, чтобы меня как‑то с ними ассоциировали. Таково мое мнение.
Николлс: (Свистит.) Слишком жестко! (Смеются.)
Фиш: Ну то есть я не ненавижу рок-музыку. Я думаю, что этот жанр просто не настолько креативен, как раньше…
Сайкс: Мне кажется, проблема в том, что нас еще постоянно ассоциируют с этим жанром и спрашивают о нем.
— Соглашусь, что есть такое. Вас все время пытаются обратить к прошлому. Вы поэтому же написали трек «Heavy Metal»? Это же такой своеобразный монолог поклонника, для которого вы уже не те.
Сайкс: Да. Помимо того, что мы, вообще-то, играем уже 15 лет, мы пытаемся себя как‑то вытащить [из жанровых границ]. Нельзя сказать, что нам в целом ***** [плевать], когда мы просто хотим немного оградить себя от тех, кто считает, что имеет право [указывать нам]. Если ты делаешь какие‑то определенные вещи, кто‑то обязательно скажет, что ты недостаточно трушный для конкретного жанра. Ну да, мы вдохновлены рок-музыкой…
— И вас поэтому отправляют в рок-номинацию на «Грэмми»…
Николлс: Ну да, мы рок-группа.
— Кстати, о «Грэмми». Я помню, как вы сокрушались, что проиграли Stereophonics в борьбе за место в чартах. А теперь вас уже второй год подряд прокатили с «Грэмми». Не обидно?
Фиш: С нами в туре есть терапевт. Она старается помочь нам пережить проигрыш в номинации на «Грэмми».
Ли Малия: Она наш консультант по скорби! (Смеются.)
Сайкс: Ну а на самом деле, когда вас номинируют на что‑то вроде «Грэмми» или Brit Awards, вы уже выиграли. Вы попали в пятерку групп из всего мира, которые кто‑то счел одними из лучших. Ты уже выиграл, главное — это ценить. Это круто. У кого‑то из крупных артистов вообще нет наград, и это не имеет значения. Понятно, что мы бы солгали вам, если скажем, что не расстроились ненадолго, когда узнали, что не победили.
Это человеческая натура, мы привыкли к соперничеству. Но мы бы не сказали, что заслужили награду больше других. Кто мы такие, чтобы так рассуждать? Ну вот я получу «Грэмми», пойду домой, поставлю награду там. Но я бы стеснялся показывать ее людям.
— Сейчас, друзья, извините. Будет вопрос для Оливера. Вы часто говорили довольно откровенно на сцене и в песнях про какие‑то болезненные моменты из жизни: о зависимостях, о своем СДВГ и так далее. Обычно люди, которые доходят до определенного уровня известности, стараются побольше отмалчиваться в интервью. Как вы вообще эту открытость сохраняете?
Сайкс: Быть настоящим важно. Это держит тебя на земле. Ты должен быть честным с собой и делиться с людьми тем, через что ты прошел. Потому что… Ну вот поэтому люди любят тебя. Не только за музыку, за то, кем ты являешься, за то, что ты, как и они, прошел через разное. Притворяться, что мы все идеальные, что мы всегда счастливы и никаких проблем нет, будет ложью. Люди легко считывают дешевое дерьмо. Вот я такой. И нет для этого никаких причин, кроме как мое понимание, что это правильно.
— Вы в этом смысле чувствуете ответственность за тех, кто внимает вашим словам?
Сайкс: Не совсем. Мне кажется, что мы делаем музыку и говорим то, что говорим, прежде всего для себя. И что касается ответственности…
Фиш: Мне кажется, что единственное важное в этом смысле — чтобы мы были аккуратны в своих словах и не говорили какие‑то оскорбительные вещи. Я часто вижу, как кто‑то делает или говорит что‑то, что я нахожу дискомфортным, кринжовым. Нужно быть максимально аккуратным и не манипулировать отношениями с фанатами. Понимаете, о чем я? Вот почему мы не делаем какие‑то вещи за деньги… Короче, какие‑то вещи, которые другие группы сделали бы.
— И политические песни вы не пишете, потому что не хотите быть лицемерами. Вы так говорили, во всяком случае.
Сайкс: Это просто не то, что отзывается во мне [когда я пишу тексты песен]. Вот эта вся политика и прочее, все это бесит, раздражает, злит. Музыка — это какой‑то способ [для нас] разобраться с какими‑то вещами, но не только.
Политика — это причина, по которой я не смотрю новости по телевизору. Потому что, если честно… Никто не говорит правду, ты не знаешь всех подробностей, это очень злит. Для меня куда важнее, чтобы мы были больше про состояние человека, про то, как на нас влияют разные вещи, как стать лучшими людьми, счастливыми людьми, как мы можем решить наши собственные проблемы, разобраться с демонами и все такое.
— Поговорим про ненависть. Вам приходится все время с ней сталкиваться. Как справляетесь? Или вам ***** [наплевать]?
Фиш: Мне кажется, что сейчас мне куда больше ***** [наплевать], чем раньше. Раньше меня это заботило. А тебя?
Николлс: Я не читаю все эти комменты и не смотрю все это дерьмо в YouTube, потому что, если честно, меня это все расстраивает.
Сайкс: Это вообще нереальная фигня, ее не существует, на самом деле. Они никогда вам не скажут в лицо всего этого.
