Лейбл 4AD основал в конце семидесятых Иво Уоттс-Рассел. В восьмидесятые он выпускал The Cocteau Twins, Dead Can Dance и This Mortal Coil — то есть странную, воздушную и эзотерическую инди-музыку. В конце 1980-х клиентами 4AD стали The Pixies — группа, предвосхитившая бум гранжа, группа, которую пытался копировать Курт Кобейн. С этого начались большие перемены на лейбле.
«Назовите того, кто за последние двадцать пять лет больше всего повлиял на развитие современного рока, где нойз и ритм встречаются с таинством и красотой» — такой вопрос был задан в 2012 году на сайте BlogTalkRadio. Ответ — человек, которого охарактеризовали как «полубога альтернативного рока» и который в разные годы называл себя Блэк Фрэнсис и Фрэнк Блэк. Сейчас он живет в Лос-Анджелесе, а в 1986 году он был просто Чарльзом Томпсоном, родившимся и выросшем в Бостоне, штат Массачусетс.
«О 4AD у меня остались в основном приятные воспоминания, — признается Томпсон. — А если что‑то и было не так, время все уладило».
Томпсон, главная творческая сила в Pixies, который стал называть себя Блэк Фрэнсис в духе идола панк-рока Игги Попа, говорит, что его жизнь изменилась, когда ему было шесть лет: «Я услышал звуки из подвала на моей улице, и оказалось, что это барабаны. Я испугался, но знал, что хочу чего‑то подобного». Фолковые записи его мамы («Donovan’s Greatest Hits» он любил больше всех), The Beatles и новая волна развили любовь Томпсона к песне: этому поспособствовали как нойз, так и мелодия. Самобытная динамика Pixies мечется между тихой и громкой игрой. Исполнение группы было в равной степени электрически напряженным, позитивным и неприлизанным. «Я не был лучшим исполнителем, но знал группы наподобие Violent Femmes и понимал, что дело не только в мастерстве, — говорит он. — В Бостоне много студентов, поэтому многие громко заявляли о своей независимости».
Одним из таких был Джоуи Сантьяго, сосед Томпсона в Амхерстском университете Массачусетса. Он родился в Маниле, столице Филиппин, вырос в Лонгмидоу (Массачусетс) и слушал записи старшего брата The Beatles — The Velvet Underground — и Хендрикса, и это сочеталось с любовью Томпсона к мелодиям и нойзу. «Было скучно, — вспоминает Сантьяго, и эти двое начали искать музыку. — Слов у нее не было, но мы связывали образы через названия песен: например, «Link Wray Rumble» и «Run Chicken Run».
Когда Томпсон вернулся из шестимесячной поездки в Пуэрто-Рико с целью изучить испанский, он уговорил Сантьяго основать группу. Они составили уморительное объявление: «Группа ищет басиста, который врубается в Hüsker Dü и Peter, Paul & Mary».
Ким Дил знала оба трио — как хардкорщиков Hüsker Dü, так и милых фолкеров Peter, Paul & Mary. И при том, что она играла на гитаре и никогда не играла на басу, Дил откликнулась на объявление — единственной. «Ким была не просто клевой и полной энтузиазма, — говорит Сантьяго, — она была лучшей, потому что мы хотели девушку с басом, которая могла бы петь и раскладывать партии на голоса».
Ким Дил и ее сестра-близнец Келли были из Дейтона, штат Огайо. Ким вспоминает, как они в четыре года пели под запись «Second Hand Rose» (хит двадцатых, в шестидесятые перепетый Барбарой Стрейзанд — Прим. ред.), сделанную их мамой: «Мама звучала реально по-деревенски! У папы была гитара, микрофон и сборники нот, и вскоре мы выучили «King of the Road» (кантри-хит шестидесятых Роджера Миллера — Прим. ред.). Позже мы стали сочинять собственные песни».
Ким бренчала на гитаре, а Келли, вдохновленная [барабанщицей и участницей группы Carpenters] Карен Карпентер, играла на ударных. В прекрасные юные годы они обе пробовали наркотики, «но тогда все их пробовали», — утверждает Келли. Будучи несовершеннолетними, они исполняли каверы в местных барах и придорожных ресторанах. «Это было прекрасно, потому что старые бухарики покупали нам шипучую сливовую настойку, — вспоминает Ким. — Мы переигрывали Хэнка Уильямса, Everly Brothers, Delaney & Bonnie, блюзовые песни. Но при этом я до смерти боялась. Ушли годы на то, чтобы я научилась петь в микрофон».
Развитию музыкальных вкусов сестер требовалась помощь извне. «Панк-рок прошел мимо Дейтона, — говорит Ким. — До сих пор, как мне кажется, там его нет. Но друг Келли с Западного побережья присылал ей записи, там были Elvis Costello, The Specials, рокабилли».
В 1983 году Келли переехала в Лос-Анджелес, чтобы работать программным аналитиком в Hughes Aircraft, а Ким осталась в Дейтоне и устроилась уборщицей. Два года спустя Ким и ее новый муж Джон Мерфи переехали в его дом в Бостоне. Свой горячий шарм и улыбку Чеширского Кота Дил, возможно, обрела, работая регистратором у врача. Тогда она и откликнулась на объявление Томпсона и Сантьяго. Уже будучи в составе, она предложила Келли поиграть с ними на барабанах. «Я на тот момент уже несколько лет не подходила к установке, — говорит Келли. — Я прилетела, и мы попробовали сыграть несколько песен, но я знала, что могу притворяться во многих вещах, но не в игре на ударных. Думаю, что Чарльз мог бы откопать девушку-барабанщицу, но Pixies были в точности такими, какими должны были быть».
К ним присоединились Дейв Ловеринг, родившийся в Берлингтоне, штат Массачуссетс, и Джон Мерфи, его приятель-коллега из филиала компании RadioShack, занимающейся электронными товарами. Как и Дэвид Нарсизо из Throwing Muses, Ловеринг был участником школьного парадного оркестра. Он изучал электротехнику в Бостонском технологическом институте Уэнворта, после чего оказался в RadioShack. Когда состав был укомплектован, осталось придумать название. Сантьяго предложил «Pixies», и всем понравилась идея быть «озорными маленькими эльфами», — говорит он. Они работали над песнями Томпсона, которые из озорства получали дикие, необычные аранжировки и сюрреалистичные тексты. «Я думал, что мы слишком странные, чтобы наши записи продавались, — вспоминает Сантьяго. — Я думал лишь о том, что это весело и что это лучше, чем школа».
Pixies стали играть в Массачусетсе. «Большого коммерческого успеха мы не имели, в мейнстрим не лезли, были больше похожи на нестабильные и неизвестные группы, которые записываются в подвале и ездят в туры, — говорит Томпсон. — И до сих пор Pixies нельзя расслушать сразу».
Никто из них не слышал про 4AD, что говорит либо об узости круга почитателей лейбла, либо об узком кругозоре группы. Томпсон был поклонником The Birthday Party, но не заметил, что их записи выходили на 4AD, при этом он постоянно ходил в местный клуб Spit. «Там были вечеринки для готов и геев, и там играли эту известную, хитовую британскую музыку, поэтому я бы со временем услышал про 4AD, — говорит он. — Но мы знали классную группу Throwing Muses и продюсера Гэри Смита, которому они нравились, а затем понравились и мы. Мы поехали в тур, и в Огайо нас подобрал Тим Энстетт [известный по Offense Newsletter], поклонник 4AD номер один, и на его автомобильных номерах было сочетание «4AD». Тогда я впервые понял, что у 4AD были свои поклонники, своя концепция и своя субкультура».
Сантьяго: «Нашей мечтой было подписаться на лейбле за океаном, потому что мы не хотели, чтобы нас воспринимали как местную группу. До того как у нас появился менеджер, мы направляли демо на New Rose во Франции, но они нам отказали. Мы радовались, что один бостонский клуб писал на афише: «Pixies из Англии».
Гэри Смит познакомил Pixies с Кеном Гоузом, который стал заниматься их делами параллельно с Throwing Muses. Когда Айво навестил его в Ньюпорте, Гоуз дал ему демокассету с семнадцатью композициями Pixies, которые, как он говорил, они записали в спешке за три дня, питаясь только джолт-колой.
Айво полетел в Нью-Йорк: «Первое, что я помню о Pixies, это как я слушал их на ходу в плеере, наслаждаясь звуком гитары Джоуи на «Vamos», это был прекрасный дикий звук. Но после всех семнадцати треков впечатление изменилось, некоторые песни звучали не лучшим образом. На «Here Comes Your Man» голос Чарли сильно напоминал Вилли Девиля. К тому же я беспокоился из‑за того, что придется работать с еще одной группой, делами которой занимался Кен, с американской группой, и меня огорчало, что нужно считаться с мнением мейджор-лейблов вроде Sire».
Айво: «По всей видимости, Pixies отказывали все американские лейблы. Нетипично для самого себя (потому что я бы просто подписал группу, которую хотел) я начал ставить запись Pixies остальным и спрашивать, что они думают. Мне действительно нравилось, что 4AD создали собственный жанр, и я, если честно, думал, что Pixies слишком рок-н-ролльные. Так что Деб [Эджли] даже сказала: «Да черт побери, не тупи уже, конечно же нам нужно с ними работать». Говарду, Вону, Саймону — короче, всем понравилась группа, и я позвонил Кену. В итоге мы с Чарльзом тесно сработались, и, что главное, это было легко. Я всегда отмечал, что Деб давала мне нужные пинки, чтобы я начинал работать, но было странно и больно, когда позже Чарльз отозвался обо мне как о «парне с лейбла, которому не понравились Pixies».
«Если и существует миф о том, что мы не понравились Айво, то я жертва этого мифа, — говорит Томпсон. — Был такой слух, Кен рассказал, поскольку мы с Айво никогда это не обсуждали. Нам лично было все равно. И я не думаю, что кто‑либо с 4AD беспокоился о нас больше, чем Айво».
Айво: «Мне нравятся все альбомы Pixies, я составлял трек-листы для большинства из них и выбирал стороны А и стороны В. Я думал, что мы прекрасно работали вместе, даже при том что не были ближайшими друзьями».
Идеальный план Айво заключался в том, чтобы выпустить мини-альбом, взяв для него восемь песен с кассеты, известной как «The Purple Tape» — за ее цветную упаковку. Айво хотел назвать ее «Come on Pilgrim» — взяв слова из текста Томпсона («come on pilgrim, you know he loves you» из «Levitate Me»), эту фразу Томпсон услышал у актера Джона Уэйна. «Это напомнило мне о Билли Пилигриме — герое одной из моих любимых книжек «Бойня номер пять» Курта Воннегута, — говорит Айво. — И Чарльз согласился».
Томпсон: «Это была возможность подписаться на выпендрежно-эстетском лейбле со странным названием, что в этом было плохого? Я помню, как увидел оформление Вона для нашей записи, там был невероятно волосатый человек в тонах сепии, для меня это было прямо как что‑то из фильмов Дэвида Линча. Мы не знали, что хотим быть такими, но это было правильно, и у меня никогда не возникало вопросов по поводу дизайна Вона. В тот день, когда я увидел оформление, я уволился с работы на складе The Windsor Button Shop и пошел другой дорогой, которой иду до сих пор».
Фотография
отвернувшегося от камеры мужчины — лысого, но с густой растительностью на спине — была подходящей для привлечения внимания к группе, которая воспринималась как убийственный сюрприз. Фотография была сделана английским фотографом Саймоном Ларбалестиром, и запечатлен на ней общий друг Шон Болтон. «Вон приобрел снимок на защите моего дипломного проекта летом 1987 года, а потом убедил Pixies, — вспоминает Ларбалестир. — Я экспериментировал с темой отчуждения и чувством потери, но, по сути, этот образ возник после прочтения «Искушения святого Антония» Густава Флобера. Многое изменилось за годы с тех пор, но моя увлеченность образами распада и текстурой никуда не делась».
Как и роман французского писателя Флобера, слова Томпсона описывали похоть, смерть и разложение, при этом музыка «Come on Pilgrim» была необычной для формата старого 4AD: это были волнующие, безбашенные всплески, разбросанные между более мягкими фрагментами и сдобренные серф-роком и пуэрториканскими специями. Зачастую пронзительный голос Томпсона, как говорят, появился благодаря наставлениям тайской рок-звезды, которая сказала ему: «Кричи так, будто ненавидишь эту суку».
Первый раз, когда Айво встретился с группой, они играли перед выступлением Throwing Muses в Хобокене, штат Нью-Джерси, но тогда они выступали втроем, так как Ким Дил была на похоронах в Огайо. «Никогда не забуду, как Чарльз подошел ко мне, пожал руку и широко улыбнулся. Милый он парень, — вспоминает Айво. — Джоуи был немногословным, но сказал: «Сделай меня известным на Филиппинах, мне нравятся филиппинские девчонки!» Особого отношения ни у кого из них не было».
Дебора Эджли тоже присутствовала на этом концерте. «Pixies были потрясающими даже без Ким. Я сказала Айво: не нужно страдать херней, ты потеряешь их, нужно предложить им подходящий контракт. В итоге он так и сделал, слава богу, иначе судьба 4AD сложилась бы иначе».
Если бы пурист Брендан Перри высказывался по существу, то 4AD так и остался бы заповедником изысканных товаров. «Я не был так заинтересован в коммерческой стороне 4AD и не мог понять, что делают на этом лейбле Colourbox, — говорит он. — Айво поставил мне демозаписи Pixies, и я их не понял. Но очевидно, что вокруг было много денег и подписывалось больше групп. Айво был для нас скалой, но при этом я чувствовал, что всей этой рекламной возней, тем, как начали раскручивать синглы, он все больше смахивает на мейджор-лейбл. Развитие 4AD, в том числе в Америке, затягивало в корпоративную среду индустрию. На нас с Лизой это влияния не оказало, так как мы увидели это, только когда приходили на 4AD пообедать или выпить несколько бокалов пива в заведении через дорогу».
Одним из сторонников перемен, которые отражали стихию Pixies, был не кто иной, как Руди Тамбала. «Pixies имели массу преимуществ, и 4AD превратился в обычный рекорд-лейбл, теперь они спустились с небес на землю, — говорит он. — Они сильно заматерели, суровее стала и их музыка».
Книга «Выбирая другую сторону» выйдет в 2020 году, следите за обновлениями. А сами Pixies выступят 21 июля в московском Adrenaline Stadium и 22 июля в петербургском клубе «Морзе»