— Пока я ехала на нашу встречу, в сети появился твой новый подкаст, записанный для лейбла Шарлотты де Витт. Здорово, поздравляю! Расскажи, как случилось, что тебе предложили подготовить микс для KNTXT? Долго над ним работала?
— Спасибо. Я была крайне удивлена, когда мой агент Мигель сказал, что поступило предложение записать микс для лейбла Шарлотты. Поскольку в предыдущие пару месяцев у меня был плотный график, делала его буквально в последнюю неделю и в сумбурном состоянии. Дедлайн был 23 ноября, а запись — 22-го. И вот перед самым выездом на студию я решила подчистить трек-лист в Rekordbox (программа для диджеев от Pioneer. — Прим. ред.). Вместо того чтобы снести треки, которые не собиралась использовать, случайно удалила все, всю проделанную работу! А микс получался достаточно плотным — 31 трек вместо стандартных 15.
У меня был шок. Время — десять вечера. Мне звонят ребята из студии и спрашивают: «Даша, ты едешь?» А я думаю, как все вернуть, и понимаю, что в Rekordbox сделать это просто невозможно. Пришлось восстанавливать все по памяти — микс в итоге записала, слава богу. Мы закончили в половине шестого утра в субботу, а в шесть я приехала домой, полежала час с котом на кровати и стала собираться в аэропорт. В тот день мы с Настей (она же — Nastia. — Прим. ред.) улетали в Брюссель, чтобы отыграть семичасовой B2B (совместный диджей-сет. — Прим. ред.) в клубе Fuse.
— Но в итоге ты довольна результатом?
— Да, все получилось. Хотя обычно, когда я уже в сотый раз переслушиваю собственные миксы, начинаю думать: «А может, надо было как‑то по-другому все собрать? Треки местами поменять». Музыка, с которой ты долго работаешь, приедается: в процессе записи я могу уже ненавидеть материал, который готовлю.
— Всегда удивляло, как востребованные диджеи, у которых нет времени каждый раз готовить новый сет, не устают от того, что они играют.
— Это, наверное, сугубо индивидуально: если ты какой‑то трек уже достаточное количество раз играл, то, конечно, он тебе надоедает — хотя заезженно он звучит именно для тебя. На самом деле, процентов семьдесят, если не больше, людей никогда не слышали этой музыки. Я, например, очень большой фанат 90-х и использую далеко не самые известные треки. Если кто‑то, зайдя на Beatport, прослушивает новые релизы, то я, наоборот, иду с конца, с начала 90-х и ближе к 2000-м.
— Почему так? Новинки не особо впечатляют?
— Мне кажется, что в 90-х — начале 2000-х музыка была нешаблонной. Все пытались оставаться оригинальными, а не ровняться на кого‑либо. Кроме того, тот период отличает достаточно грувовое звучание, которое мне сейчас близко. Хотя три года назад я предпочитала более агрессивное и жестокое техно. Быстрые треки с характером по-прежнему люблю, но в 90-х есть нечто большее — то, что заставляет танцевать. Это не просто овердисторшеновый набор звуков.
Сейчас, в принципе, идет волна ривайвла (феномен, суть которого в том, что артисты проявляют интерес к музыке из прошлого и как‑то переосмысливают ее в своих работах. — Прим. ред.). Современные продюсеры пытаются вторить олдскульным, но зачастую это звучит как копия.
Понятное дело, что есть и много классных продюсеров. Например, Дими Анджелес — один из моих любимчиков. Я вообще его релизы не пропускаю и почти все играю. Но опять же, он пишет с начала 2000-х и абсолютно не изменяет своему звучанию. Даже когда ты впервые слышишь его трек, то сразу думаешь: «Блин, наверное, Дими!»
— Ты упомянула, что работаешь сейчас с Мигелем [Санчесом]. Насколько я знаю, он же является агентом Насти Топольской. Расскажи, какую роль Настя сыграла в твоем продвижении и развитии.
— Очень большую: она поверила в меня и дала возможность быть услышанной, причем сразу на суперсерьезных площадках.
Познакомились мы заочно еще в 2015 году на фестивале Outline. А где‑то два года назад она написала мне сообщение: «Я вижу, как ты стараешься, ты большая молодец!» Меня тогда это сильно удивило: «Неужели Настя вообще знает о моем существовании, о том, что я делаю на локальной сцене, устраиваю вечеринки, резиденствую в «Келлере» (Keller Bar — небольшой киевский бар-клуб, который работал с 2014 по 2017 год. — Прим. ред.)?» Было очень приятно.
Спустя какое‑то время она попросила прислать ей записи моих миксов с вечеринок. Я создала специальный аккаунт, залила туда все, что у меня было, и отправила. Настя послушала и предложила встретиться. А затем, во время встречи, предложила поиграть B2B. Когда я узнала, что первое наше совместное выступление состоится в Берлине на дне рождения Arma17, у меня просто челюсть отпала.
— Я была на том выступлении с друзьями из Киева. Мы тебя уже хорошо знали по локальной сцене, но точно не ожидали увидеть играющей B2B с Настей в «Фанкхаусе» (концертная площадка Funkhaus Berlin. — Прим. ред.).
— Так никто не ожидал! Это тоже была идея Насти — обойтись без лишней рекламы, что вот, мол, послушайте newcomer-девочку-диджея. И когда мы закончили играть, ко мне многие подходили и спрашивали: «Кто ты? Как тебя найти?» Было классно. Все сработало так, как Настя и предположила.
— Сама Настя недавно дала интервью киевскому радио 20ft, где отметила, что ваши с ней истории во многом перекликаются. Она из Донецка, ты из Луганска. Вам обеим приходилось сталкиваться с гендерными предрассудками и отбиваться от нападок. Тебя, в частности, хейтили за работу топлес-диджеем в прошлом. Как ты справлялась с той волной негатива? Переживала?
— Для меня это достаточно болезненный вопрос. Во-первых, я всегда использовала слово «проект» для того, чем занималась раньше. Это был сценический образ. Сейчас же и язык не поворачивается назвать это проектом. А тогда — да, была исключительно коммерческая история, не отрицаю.
В Луганске ничего не происходило и не было понятия «андеграундная музыка». Я не знала, где такую можно играть. Раз в полгода туда привозили диджея Spartaque — и все. Появилась возможность заработать денег, посмотреть мир и реализовать свои амбиции диджея. Но время шло, я больше знакомилась с музыкой, впервые попала на «Казантип», начала ездить на фестивали и поняла, что есть альтернативная сцена, и она намного интереснее и честнее. В какой‑то момент пришло понимание: «Я не этого хочу, мне противно этим заниматься [быть топлес-диджеем]».
Сперва переехала в Одессу, потом — в Киев, начала делать то, что делаю сейчас. У меня в новом городе вообще не было знакомых, которым можно сказать: «Привет, я диджей! А давай ты меня позовешь на свою тусовку?» Если меня куда‑то и приглашали, то только благодаря тому, что я в другом месте хорошо отыграла и что по сарафанному радио это разносилось.
Конечно, если появилась девочка, делающая успехи, выступающая тут и там, нужно покопаться и узнать, кто она. И все начало всплывать.
Это очень обижало и в какой‑то момент даже меня подкосило, сработала психосоматика. Был достаточно мрачный период — психотерапевт, курс антидепрессантов. И вот когда я только-только начала приходить в себя, появилась Настя. Это невероятно помогло.
Иногда какие‑то ребята все еще пытаются меня задеть, ткнуть носом, но я давно переросла ту историю и показала, что достойна находиться там, где нахожусь. И сейчас собираюсь заниматься продюсированием собственной музыки.
— А почему ты только сейчас пришла к этому решению?
— Тоже задавалась вопросом: «Почему этого не случилось раньше?» Я еще в Луганске пыталась что‑то писать. А в прошлом году прошла курс британской Point Blank Music School, иногда попадала на студии к друзьям и поняла, что меня не увлекает создание музыки при помощи компьютера. Мне интереснее тактильный контакт.
— Хочешь работать с аналоговыми инструментами?
— Да. И я поняла, что пора собирать студию. Есть у меня дома, конечно, пару синтезаторов, но их надо довести до ума.
Знаешь такой советский, очень известный синтезатор «Поливокс»? Он, насколько я помню, считается чуть ли аналогом «Минимуга» (Minimoog — одноголосый аналоговый синтезатор, представленный Дэвидом ван Куверингом и Робертом Мугом. — Прим. ред.) и звучит похоже. И мне очень его захотелось. В итоге я нашла этот «Поливокс» на OLX (крупнейший сервис объявлений Украины. — Прим. ред.) у какого‑то дядечки из‑под Харькова и купила. Осталось теперь его проапгрейдить, добавить миди. Хотя, возможно, когда я уже начну собирать студию, то пойму, что он мне совсем не нужен… Или поменяю его на клон поменьше.
— Каких‑то конкретных сроков по записи и выпуску собственных релизов ты не ставишь пока?
— Нет. Сложно загадывать, потому что у меня сейчас много гастролей. Например, в октябре я в общей сложности неделю была дома. В начале месяца улетела, потом вернулась на один день и уехала с Настей на ADE (музыкальный фестиваль Amsterdam Dance Event. — Прим. ред.). А сейчас впереди новогодние праздники и какие‑то выступления, все сумбурно, не до продюсирования.
— А как ты видишь роль диджея и продюсера в контексте современной сцены?
— Диджей — это в первую очередь грамотный селектор, который выискивает правильную музыку, компилирует ее и транслирует на танцпол. Достаточно много продюсеров музыку выпускают, но не играют. Диджеи же, выступая на фестивалях, в клубах, записывая подкасты, дают возможность большому количеству людей услышать их работы, а еще они покупают записи. Получается такой взаимообмен. Но, опять же, я считаю, что диджей — это не всегда классный продюсер, а классный продюсер — не всегда хороший диджей.
Летом один украинский журналист выпустил статью, где отметил нас с Настей. Он утверждал, что, так как мы музыку не пишем, весь наш успех — это черно-белая фотосессия и парочка миксов. Под материал пришло множество комментаторов, отстаивающих позицию «диджей обязательно должен быть продюсером». Это полный бред! Я иногда захожу в раздел новой музыки на Beatport, прослушиваю там релизы и думаю, что лучше бы люди их не писали.
Те же Бен Уфо и Крейг Ричардс — офигенные селекторы, и язык не поворачивается сказать, что они какие‑то лохи, потому что не пишут. Селекторство тоже очень много времени занимает. Нужно постараться, чтобы не просто отыграть треки, которые выстрелили и у всех на слуху, а найти в каналах Discogs редкую классную пластинку без названия.
— Как твой собственный подход к диджеингу изменился за то время, что ты этим занимаешься?
— Мне стало скучно просто проигрывать треки. Не знаю, как себя чувствуют диджеи, которые на последних полутора минутах сводят один трек с другим и все. А что они делают остальные шесть минут?
Я очень плотно сейчас знакомлюсь с программой Rekordbox, использую много петель, чтобы совмещать треки между собой, проигрывать по три-четыре минуты одновременно. Микс KNTXT как раз записывала с помощью трех CDJ (цифровой музыкальный проигрыватель для диджеинга. — Прим. ред.). Мне интересней находиться в процессе, создавать новое, то, что звучит по-другому. Поэтому пластинки, третья дека, шоты, лупы, точки — стараюсь усложнить свою технику.
Летом я была в «Бергхаине», на вечеринке, где главный танцпол закрывал Etapp Kyle. Наверное, один из самых техничных диджеев, которых я слушала. Он использует полиритмические техники и может сводить 110, 130 и 160 BPM (скорость треков. — Прим. ред.), но все при этом звучит в одном темпе. Я тогда буквально зависла, стояла и наблюдала. Человек постоянно находился в процессе, было вау. И мне тоже стало интересно что‑то попробовать.
— Как тебе вообще кажется, диджеинг — это больше про ремесло или про творчество? Что для тебя тут на первом месте?
— Ты отрабатываешь свою технику так же, как продюсер на студии изучает синтезаторы. Это все, как мне кажется, исключительно про творчество. Поиск материала, то, как ты с ним работаешь, компиляция — творческий процесс. Мне, например, когда я готовлю миксы для записи, нужно особое настроение, иначе ничего не идет. Я начинаю нервничать, если необходимо что‑то из себя выжимать.
— Ты также являешься участником киевской промогруппы Materia, которая с 2015 года привозит в Украину классных электронных музыкантов. Расскажи, что стоит за вашим комьюнити, чего вы хотите?
— Мы это все делаем, наверное, больше for fun. Нет каких‑то амбициозных планов — просто тусовка друзей, которые хотят пригласить артиста, близкого им по духу и музыкально. Все суперпросто и ради кайфа, без серьезной идеи завоевать мир. Мы толком ничего на этом не зарабатываем, но классно проводим время. Людям, судя по всему, тоже нравится, раз они продолжают ходить на наши вечеринки.
— Многие продюсеры и диджеи, когда достигают определенного уровня, решают перебраться в одну из музыкальных столиц-хабов, тот же Берлин, например. Ты для себя такой вариант рассматриваешь?
— А чем Киев не столица? Пока не рассматриваю. Меня немного удивляет, когда киевляне спрашивают, не хочу ли я куда‑то перебраться. Ладно жители других городов или стран, которые не знают, что у нас тут происходит.
— И очень много талантливых девушек появилось за последние несколько лет на киевской сцене — это и ты, и Настя Муравьева, и Яна Вудсток… Перечислять можно долго. Как думаешь, что этому способствовало? Почему девушки в один момент так увлеклись электронной музыкой?
— Если взять глобальную сцену, то здесь есть некий момент уравнения — многие фестивали заявили о своем намерении делать лайнап, состоящий наполовину из парней и девушек. Это привело к тому, что появились какие‑то барышни-суперзвезды. Но я не считаю это естественным и правильным.
Что же касается украинской сцены — те же Настя Муравьева, Poly Chain, Вера Логданиди — девочки оказались трудолюбивее. Например, у Муравьевой три года назад, когда она только начинала играть, даже ноутбука не было. Однажды мы вместе находились дома у друзей, и когда ей понравился какой‑то трек из подкаста, она записала его в блокнот. Она таким образом собирала музыку.
Есть еще Яна Понура — одна из моих любимиц, которая почти каждую неделю приходила в «Келлер», потому что ей нужна была техника, чтобы тренироваться. Все эти девушки супертрудолюбивые. И это дало результат.
— Тебя уже узнают на улицах и в спортзалах. Как чувствуешь себя в такие моменты?
— (Смеется.) Для меня это дико! Я себя не чувствую суперзвездой. И когда люди подходят и говорят: «Даша, я твои миксы слушал», — не понимаю, откуда они вообще обо мне знают.
У меня есть сестра, она тоже живет в Киеве. И однажды ее подруга, после того как побывала на фестивале «Остров», устроила ей настоящий допрос: «Стоп! То есть вы не просто однофамилицы с Колосовой?» У человека случилась истерика. Для моей сестры это тоже было дико, потому что меня она видит совсем иначе. Чайник по утрам просит поставить.
Вечеринка Test 9 пройдет в «Мутаборе» 21 декабря