— У тебя в песнях лирический герой вечно проигрывает. Почему?
Денис Астапов: Я хочу написать о чем‑то светлом, чтобы в конце было все хорошо, но у меня не получается. Я задумываю идею, придумываю героя, прикидываю какие‑то веселые моменты, как‑то с собой отождествляю, и в конце, к чему бы я эту историю ни вел, она все равно приводит к ******* [трагическому концу].
— Почему жизнь так заканчивается?
Д: *** [Черт побери], если бы я знал, я бы сделал, чтобы она так не заканчивалась. Почему‑то так всегда происходит.
— У тебя в песнях часто проглядывают отрывки из реальной жизни. Потому не могу не спросить: песня с «ЛСП» «Обманула» основана на настоящих событиях?
Д: В каждой шутке есть доля шутки. Есть какая‑то основа, но большая часть выдумана. Вообще это же житейская тема: прописал человека в своей квартире, а потом у тебя немножко ухудшились жилищные условия.
— Ты же сам музыку не пишешь?
Д: Да, я просто слушаю и понимаю, то или не то. Такой критерий оценки.
— Не пытался учиться?
Д: Всегда пытаюсь учиться, но не всегда получается.
— Зачем ты переехал в Питер?
Д: Следом за Ромой Англичанином (он был участником «Грязи». — Прим. ред.), он переехал сюда и говорит: «Там жизнь — ****** [отличная], а здесь [в Могилеве] говно. Короче, будем выбираться». Я говорю: «Ну давай». У меня была машина, продал ее, бабки собрал и приехал сюда.
— Рома был прав?
Д: Да, Рома был прав.
— То есть здесь жизнь есть?
Д: Да везде жизнь. Просто тут жизнь, которую мы хотели.
— А какую вы хотели?
Д: Ну, когда мы были юношами, которые хотели выпускать какие‑то треки, мы смотрели выступления Jane Air и «ПТВП» и думали: «*** [Черт побери], вот пацаны живут, валят, а у нас тут мы слова не можем сказать, сцены нет».
— Я знаю, что ты изначально пытался что‑то сочинять, когда у вас с Ромой не было группы; и он говорил, что твои тексты дерьмо. Хорошо это тебя мотивировало?
Д: Да, хорошо. Знаешь, я вот понял потом, что если ты понял смысл такой мотивации, то ты нормальный чувак…
— А в чем он?
Д: Многие, кто шли по этому пути, доходили до середины, думали: «*** [Черт], у нас полное говно» — и спрыгивали, и шли заниматься чем‑то другим. Это такой естественный отбор: кто остался, тот и пошел.
— Ты себя чувствовал полным говном?
Д: Да. Он [Рома] же еще объяснял, почему так, а не просто безапелляционно говорил. Он говорил: «Что ты пишешь, это графоманство ****** [чертово]». Я ему: «А как делать по-другому?» Он мне: «А этого я тебе объяснить не могу, ты сам должен дойти».
— Сейчас ты не сможешь назвать свои тексты ****** [чертовым] графоманством?
Д: Сейчас нет.
— Когда ты понял, что на правильном пути? Что тексты нормальные, не ***** [чушь].
Д: У меня есть понятие внутреннего стыда.
— Таких текстов, которые внутренний стыд отбрасывают, у тебя больше половины?
Д: Те, за которые мне стыдно, я не выпустил благодаря Роману.
— У тебя был долгий застой после смерти Романа, а в 2019 году внезапно подъем: релиз за релизом. Что случилось?
Д: Я погоревал, отошел и понял сам принцип, что нужно делать. Я встал на рельсы. Я не понимал, как песня получается, как ее сочинить, зачем ее быстро выпускать. Потом врубился. Я немножко старею. Хочется и выпить и перекусить. А песни, оказывается, деньги приносят.
— Уже приносят?
Д: Еще не начали, но уже чувствую, что где‑то пикает, знаешь, как у диггеров-золотоискателей. И я знаю, где рыть
— А сейчас ты чем зарабатываешь?
Д: Концертами (интервью состоялось до того, как из‑за коронавируса стали массово отменяться концерты, включая тур «Грязи». — Прим. ред.). С каждой сферы где‑то по копеечке.
— Опыт туров с «ЛСП» тебя чему-то научил? Ну, кроме того, что паспортИз интервью The Flow: «Когда я был у него тур-менеджером, я однажды просто потерялся на какой‑то промежуток времени. Просто ******* [пропустил] момент, когда надо было с группой лететь на работу. Сначала забыл одно, потом другое, потом еще где‑то накосячил, потом нужно лететь — и я забываю паспорт». нельзя забывать дома.
Д: Да, и не пить с восьми утра.
— А со скольки?
Д: Ну хотя бы после обеда, потому что день идет насмарку (смеется). Но тур многому научил, я понял, что такое концерты, мне предложили позалетать на бэки (бэк-вокал. — Прим. ред.), и я понял, как чувствовать публику.
— Как ты решил сделать кавер на «Химеру»?
Д: Трек давно лежал у меня, я решил, что пора его выпустить сейчас. Я его еще к «Сундуку мертвеца» сделал. Это же была Ромина любимая песня и группа.
— Не зря же EP у «ЛСП» так назывался.
Д: Да.
— Ты сам к «Химере» как относишься? Слушаешь?
Д: Нет, но этот трек мне понравился. Текст особенно.
— А ты знал историю лидера группы Эдика Старкова?
Д: Нет.
— Его нашли в петле на чердаке в Петербурге.
Д: **** [Жуть].
— «Рычит мотор» — отповедь неслучившейся любви?
Антон Сагачко, барабаны: Денис принес минус, мы пришли на репу, слушали, но не могли понять, с чего начать, думали про визуализацию. Окей, Денис куда‑то едет, значит, с чувихой. Но это «Грязь», значит, она только в багажнике должна лежать.
Д: А пацаны еще подумали, что строчка «В огне внедорожник…» про то, что я машину поджег, хоть это и не так.
— А чей женский голос?
Д: Оли Кравцовой из озвучки «Кубика в кубе». Я с ней познакомился на концерте «ЛСП» на «ВТБ-Арене». Она заценила песни, в сторис у себя написала про меня; одним утром просыпаюсь, а у меня в инсте тысяча подписчиков!
— Про соцсети хотел спросить. У тебя же твиттер был. Он одним из первых выскакивает в поиске. Там ты пишешь, скажем: «Могила, гроб, кровь, благодать»
. Что это было? Что ты тогда делал?
Д: Я завел твиттер, что‑то написал, не понял прикола…
— Странно, потому что сейчас все музыканты привыкли общаться через твиттер с людьми.
Д: Я не шарю вообще. В 2012 году… Тогда мы писали треки под названием John Doe.
— Что это был за проект?
Д: Я его делал, когда Роман забраковал мои тексты, послал все ******* [на фиг] и решил все выпускать сам. Я ходил на репы к группе «Дети подземелья», у них была атмосфера веселая. Написал тогда текст «Космос», предложил пацанам рэп записать, получилось прикольно.
Получился трек; я пришел к Роману, решил принести ему, чтобы он тупо электронщину за бабки сделал. Он послушал, говорит: «Чей текст?» Я говорю: «Мой». Он такой: «******** [Отличный] текст, че ты его мне не показал». Я говорю: «Ублюдок ты вонючий, я же тебе приносил его». В общем, он втянулся в этот проект, потом уже сделали EP и стали кататься по Беларуси.
— Каково вообще было жить в Могилеве начала 2010-х?
Д: Жестко, у меня на районе так вообще.
— Тебя грабили?
Д: У меня однажды на Новый год такой случай произошел. Ночью переходим из дома в дом, мимо общаги такой жесткой. А там у нас кенты, но они перестают ими быть, когда у них какая‑нибудь цель. А мы в шапках новогодних с фонариками ублюдскими.
И один кент там встречает нас, спрашивает, куда идем. И просит шапку у моего друга. Он офигевает: «Зачем тебе шапка?» Он из куртки достает обрез, говорит: «Шапку дай». Отдали шапку, идем к блатным, говорим: «У нас отобрали шапку». Ты представляешь, за что рамс — за шапку с фонариками (смеется)! В итоге пошли разбираться. Блатной взял «Макар», в одних шлепанцах пошел забирать шапку.
— Отдали в итоге?
Д: Да, и на колени того чувака поставили. Такая вот атмосфера праздничная.
— Трек с Anacondaz — как он получился?
Д: У меня есть давняя подруга, еще с Могилева, и она как‑то перебралась в Москву, где‑то познакомилась с Артемом [Хоревым] и потом свела меня с ним. Пришел на концерт, с пацанами познакомился. Они оказались крутыми, простыми, да и я сам с деревни. И мы посидели, выпили, а потом Давид прислал трек, и это была идеальная история для Anacondaz. Они сказали: «Класс, делаем».
— Как вообще у вас творческий процесс выглядит? Ты же теперь не один.
Д: Да, я с пацанами. Нас трое играющих. Раньше я брал биты, и мы их дорабатывали. А теперь мы делаем демки сами.
— То есть звук будет более живой?
А: Тут дело в материале. Так как у нас с Артемом [Кудряшовым, гитаристом] рок-прошлое давало о себе знать, чтобы не бросаться в другое музло, мы много чего отбраковывали. А теперь уже есть подходящие темы.
— Как группа в нынешнем составе собралась?
А: Это было очень по-питерски. Я шел в бар на Жуковского, встретил Михалыча, директора «ПТВП» и «ЛСП», мы знакомы с ним еще со времен Jane Air [где я играю]. Я как раз вернулся в Питер — несколько лет жил в Индонезии. Он свел меня с Денисом, мы друг другу понравились.
Д: Мы это дело обмыли (смеется).
А: Да, послушали музло и стали искать гитариста. Артем был в числе кандидатур. Я ему предложил — мы знакомы 20 лет — но сказал, что надо очень вписаться, что без живого басиста нужно находить новые решения. Он сперва отказался, а потом сказал: «Я себе не прощу, если не попробую».
— Живого басиста вы не хотите взять?
А: Хотим, но потом, еще хочется что‑то с басовым синтезатором Moog сделать. Они сейчас перевыпускают старые модели. Я был на концерте Ladytron в «Космонавте», там чуваки наваливают на аналоговом оборудовании электронный музон с прямой бочкой. И это качает. Я еще работаю с группой «Кочевники», и у них битмейкер показывает разницу между железными семплерами типа Akai и тем, что ты можешь набить в проге. И железка лучше. И, в общем, нам нужен басист…
Д: Нам нужен басист, который в гробу ночует и из него будет на сцену выходить.
А: Ты ему отдашь свой плащ блестящий…
— Что за плащ?
А: У Дениса есть плащ новый блестящий, такой БДСМ-гестапо.
— Расстраивает ли тебя, что «Грязь» прежде всего ассоциируют не с тобой, а с Ромой Англичанином?
Д: Нет.
— Ты же «Петлю пристрастия» слушаешь?
Д: Да, очень крутые они, я еще в Могилеве на них ходил. И «Кассиопея» крутые.
— Не думал с ними ничего сделать?
Д: Можно было бы. Мы с Ильей [Черепко-Самохваловым] разговаривали, меня удивляло, как у него при малом количестве слов все сращивается, а он: «Я каждую строчку могу вымучивать долго».
— Интересно, что подобное из Беларуси появляется. Почему? Ведь и у «ЛСП» тоже внутреннего мрака было полно поначалу.
Д: Ничего страшного у нас там особо не происходит. Просто мы, наверное, те люди, которые оказались в ситуации, которая нас такими [мрачными] сделала.
— Нет ощущения, что там безысходность какая‑то? Что жизни нет и не будет?
Д: Там жизни нет пацанам, которые песни пишут. Потому что они хотят заниматься творчеством, а им говорят: «Иди работать на завод, что ты ****** [ерундой] занимаешься? У тебя мама и папа на заводе работают, ты больной?» А другим пацанам и девчонкам, наверное, нормально. Они всегда в этом жили и другого веселья не знают.
— Рад, что вырвался из этого всего?
Д: Прикинь, я с такой радостью возвращаюсь обратно! Поехал на пару дней, вернулся через три недели. Там все свои. Там твоя могила, тебе в ней комфортно.
