Танцы

Диджей Анастасия Кристенсен — про рецепт хита, Spotify и любовь к Jane Air

6 декабря 2019 в 20:09
Датчанка с русскими корнями Анастасия Кристенсен ворвалась в мировое диджей-сообщество несколько лет назад. За пару лет она заняла уверенное место в техно-андеграунде и попала на подлейбл легендарного WARP. Ее почерк: хлесткие ритмы и совмещение электро и авангарда. Мы поговорили с ней накануне выступления на десятилетии Roots United в Петербурге.

— Ты уже не первый год попадаешь под радары мировых медиа, но раньше все-таки по большей части как диджей, а за последние полгода у тебя вышло два релиза. Расскажи, как на тебя вышел саб-лейбл Warp (культовый британский лейбл, выпускавший релизы знаковых музыкантов: от Autechre и Aphex Twin до Squarepusher и Boards of Canada. — Прим. ред.)?

— Два года назад у меня вышел микс для серии Resident Advisor с моим материалом, и мне пришел мейл из Warp о том, что им очень нравятся треки, и с вопросом, есть ли у меня на них какие‑то планы. Это было одно из их подразделений — люди, которые работают на Bleep.com (независимый онлайн рекорд-шоп. — Прим. ред.). Они предложили издаться на лейбле Arcola (на лейбле издаются, например, восходящая звезда британской бейс-сцены Nkisi и бейс-продюсер Rian Treanor, экспериментирующий с клубным саундом и мелодизмом. — Прим. ред.) — это все подразделения Warp. Года полтора мы согласовывали, и в марте этого года вышел релиз.

Они долго печатали обложку, потому что это целая серия релизов Arcola, первый из которых как раз был мой. А второй релиз вышел на лейбле Houndstooth (где выходили релизы Aisha Devi, Special Request, Call Super. — Прим. ред.), который тоже довольно давно хотел меня выпустить, и вот к ноябрю созрел.

— Последняя работа вышла довольно разной по составу. Первый трек — максимально динамичный и довольно ускоренный, а заключительный, по моим представлениям, ложится скорее на афтепати-часы. Расскажи про отбор материала для релиза и про то, почему и как ты предпочитаешь жанровое разнообразие?

— Мне казалось, что он поддерживает мой диджейский стиль, поэтому я не побоялась разных стилей в одном релизе. При этом звук везде похожий — лазеры, космические элементы. Кстати, лейбл Houndstooth и известен тем, что выпускает разное: от Aisha Devi до Call Super — то есть довольно экспериментальную музыку. И я решила, что можно приложить отличающийся последний трек.

— А там же твой вокал звучит?

— Да. Хотя кто‑то думает, что это Google или какой‑то робот читает.

— Я слышала твой голос раньше, поэтому, наверное, мне было несложно предположить, что это он. Планируешь ли ты развивать вокал? Это как будто довольно популярный тренд среди электронных музыкантов — и все больше артистов начинают использовать вокал.

— Многие мои коллеги и друзья рассуждают об этом. Но надо понимать, что технически это даже не то что сложно: чтобы записать его профессионально и правильно, не с телефона, нужно много железа.

— Хотя, мне кажется, что и на телефон пишут, и это в целом может быть фишкой лоуфайного саунда. Так, например, делал Nocow — помню, он разбирал как‑то свой трек на части для «Миксмага».

— Я думала о работе с голосом, но больше не со своим, а с чужим. Делала ремикс на трек турецко-немецкого лейбла Vent Records (издает актуальных техно и индастриал-артистов. — Прим. ред.), с 11-минутным [вокальным треком], который я разбила на кусочки, а затем их использовала в треке. Мне понравилось! И я вижу, что это тренд. И аудитории это интересно. Сейчас я работаю с голосом гораздо больше, чем два года назад, когда делала ремиксы на моих друзей просто по приколу.

— Помню, ты делала для Mixmag подборку главных хитов лета. Мне в контексте танцевальной музыки сейчас бывает сложно воспринимать понятие «хит», поскольку зачастую в миксе не бывает ни одного хита, но тебе хочется постоянно шазамить. Тем не менее, что такое «хит» сегодня и что нужно, чтобы его написать?

— Ох, это хороший вопрос, потому что я еще не написала хит. Я думаю, что есть определенные элементы, которые всегда будут работать. Для себя как продюсера сперва нужно определить, какой хит ты хочешь сделать, который будет держаться [на вершине] лет десять и станет классикой из разряда Джеймса Раскина или Джеффа Миллза, или хит сегодняшнего дня — то, что будет орать и греметь на фестивалях на протяжении трех месяцев. В любом случае произведение не должно быть слишком быстрым, слишком сильным, слишком темпераментным или слишком энергичным. Трек не должен быть слишком сложным, с большим количеством элементов, потому что людям будет некомфортно. Хит должен иметь спокойный ритм, а также один запоминающийся элемент — думаю, это и есть рецепт.

— В школе ты любила русский рок. Расскажи, что ты слушала?

— Мне до безумства нравилась группа «Пилот» — со школьными друзьями слушали такую музыку; кто‑то любил «Алису» и ездил на «Нашествие», еще мы слушали «Наше радио». Потом, естественно, был поток альтернативного рока — «Психея» и Jane Air.

— Ха-ха! Тоже когда‑то в школе слушала такое и почти плакала.

— Да-да. Такой кошмар, если задуматься. (Смеемся.) Потом была группа «Амели», в которой играл мой друг, — сейчас они распались. Ну и потом это слушание привело к Nine Inch Nails, которые очень повлияли на мой вкус.

— А к танцевальной музыке, если я не ошибаюсь, тебя подтолкнул балет? В частности, постановка Уильяма Форсайта «In the Middle, Somewhat Elevated». Можешь об этом рассказать?

— Да, это одно из влияний. Хотя сейчас я, конечно, уже им не занимаюсь. Я хожу на выступления, но уже не слежу за совсем новыми постановками, потому что времени не хватает. Но постановка Форсайта меня впечатлила. Она была подготовлена в середине 80-х для оперы. Это была эксклюзивная постановка для парижского театра, и тогда она смотрелась очень необычно. Мне понравились его резкость и игра между мужчиной и женщиной, огонь и пламя между двумя персонажами, парный танец с безумной хореографией, которую можно назвать атлетической.

Музыка тоже была впечатляющей: очень много барабанов, металлических звуков, которые мне напомнили об индустриальном контексте. Эти ощущения я взяла в свои диджей-сеты, где много сумасшедших барабанов и перкуссии, все гремит — примерно так, кстати, часто и описывают мою музыку.

— Сейчас легко проследить тенденцию к синтезу искусств и использование новых пространств под музыкальные перформансы, концерты и фестивали. Был ли у тебя опыт игры, например, в музейных пространствах и каких‑то необычных коллабораций?

— Я сейчас над этим работаю, и хотелось бы, конечно, больше работать с другими видами искусства или профессионалами в других сферах. А вообще, мой самый первый диджей-сет был в галерее. Это было на выставке современного искусства очень много лет назад. Сейчас плохо помню, но это была высокотехнологичная выставка с роботами.

В целом сейчас электронная музыка, технологичная музыка все больше присутствует в новых контекстах — например, на фешен-шоу или на общественных городских событиях. Мне больше всего хотелось бы работать с театром или кино. Недавно, например, саундтрек для фильма «Джокер» написала исландская композитор (речь об исландской виолончелистке Хильдур Гуднадоттир, которая также написала саундтрек к сериалу «Чернобыль». — Прим. ред.).

— В последнее время в электронной музыке появляется все больше девушек. Чувствуешь ли ты при этом до сих пор гендерное неравенство?

Конечно, девушкам сложнее, потому что всю жизнь тебе показывают, что только белый мужчина может быть способен на успех. Я вижу, что в России это довольно больная тема, там до сих пор не сдвинулись со Средневековья.

— Индустрия только сейчас поняла, что есть не только те артисты, которые уже сделали себе имя. И дело не в том, что женщин раньше не было, — просто их талант раньше не считался талантом. А теперь все открыли глаза, карманы и предложения для большего количества разных артистов — женщин, сексуальных меньшинств, людей, которые не вписываются в классический портрет, который мы видели много лет. И в этом плане электронная музыка всегда была более открытой, чем, например, рок. Я думаю, что ситуация меняется в лучшую сторону, но при этом я все еще вижу проблему.

— Каким ты видишь будущее музыки? В связи с появлением нейросетей заводится много разговоров о том, заменят ли технологии талант музыкантов.

— Не думаю, что заменят, но технологии будут играть большую роль в ежедневном контексте. Это заметно уже сейчас с такими сервисами, как Spotify, который предлагает услуги для продюсеров. Мне, например, приходил мейл: «Не хотите ли вы улучшить качество своей музыки? Давайте работать с нами».

Но меня больше беспокоит, если честно, не то, что AI будет играть за меня сет, а то, что мы базируем наши карьеры на цифрах, которые созданы Spotify, Facebook, Instagram — всеми социальными платформами. Многие строят свои карьеры на количестве прослушиваний. Причем цифры можно подкрутить, чтобы стать звездой. Я читаю много медиа, которые пишут о внутренних тенденциях мировой музыки, и в них много говорят о цифровых технологиях и количестве воспроизведений. Это удручает. И когда я слышу, как все рубятся за плейлисты, мне даже нечего ответить, потому что я об этом не думаю. Неужели я должна думать об этом больше, чем об искусстве?!

— А ты за цифру или аналог — флешки или пластинки? Что предпочитаешь?

— Мне нравится хорошая музыка. Но у меня большое уважение вызывают те, кто продолжает играть только с винила. Я считаю, что это большой труд. Да хотя бы просто собрать с собой сумки с пластинками на три недели — это уже большой труд. При этом меня раздражает элитизм: есть клубы, которые требуют от диджеев играть только винил-сеты, а есть такие, которые говорят: «Что ты выпендриваешься, не можешь поиграть с флешки?» Это неуважение к артисту.

Есть и другие причины использовать только цифру. Есть такой артист Locked Groove с Hotflush Records (выпускает, например, Or:la и Scuba. — Прим. ред.) — я его недавно заремиксила. Он вот, например, не хочет выпускать музыку на виниле, потому что это довольно вредно для окружающей среды.

— Ты делаешь довольно много ремиксов, многие, может быть, помнят твой ремикс на трек Special Request «Tiresias». Мне раньше казалось, что ремиксы — это довески к альбомам или синглам, чтобы те подольше оставались популярными. Но теперь у меня поменялось отношение: порой ремиксы мне нравятся больше, чем оригиналы. Чем тебе нравится ремиксы?

— Меня просто удовлетворяет сам процесс. Для меня это даже, наверное, интереснее, чем делать свою музыку. Кстати, сейчас выйдет еще один. Для меня ремикс — это вид творческой коллаборации. Большая часть людей, которых я знаю, не любят их делать, а для меня это символ творческой дружбы. Мне нравится взять кусочки чьей-то работы и вложить в них свое видение.

— А как ты ищешь музыку? Расскажи про свои ориентиры — как формируется то, что ты слушаешь?

— Ну именно выбор треков происходит с помощью промосервисов — это компании, которые высылают еще не вышедшую музыку. И я уже знаю, какие присылают новых артистов, а какие — этаблированных и известных либо высылают эксклюзивы — например, от Charlottel De Witte. Еще я слежу за новостями: и не только RA и Mixmag, но и за маленькими блогами. У меня не так часто это получается, потому что даже на себя не хватает времени, но я стараюсь, скажем, раз в две недели сделать обзор происходящего.

Еще слежу за тем, что делают агенты, с которыми я работаю. Сейчас у меня их три: один работает на Италию, другой — на весь мир, а третий — в Америке. Иногда они предлагают поиграть с другими артистами, и я смотрю, что это за люди, что они делают. То есть у меня разные каналы.

А вот как я ее выбираю: в первую очередь спрашиваю себя, нравится ли мне трек, затем представляю, могу ли его сыграть в России или в Европе, или в Америке — потому что это очень разные рынки, и то, что работает на одном, не сработает на другом. На больших фестивалях, например, я считаю, есть определенная скорость, как можно играть, чтобы это был успешный вечер и для меня, и для гостей: условным «Selected Ambient Works» Афекса Твина там никого не впечатлить. То есть я делаю фильтрацию под ивенты.

— А насколько у тебя в принципе заготовленные сеты? Каков элемент импровизации?

— Вообще, так сейчас сказала, будто я очень готовлюсь. На самом деле, под сами гиги у меня нет порядка. Я просто выбираю треки, которые потенциально можно сыграть. И часто бывает такое, что приходишь с одним ожиданием, а играть надо совершенно другое, поэтому я достаю другие плейлисты или, может быть, даже старые флешки и импровизирую. Второй час моего Boiler Room с PPF был полной импровизацией. Мне хотелось действовать по обстоятельствам, и мне кажется, получилось хорошо. Русская публика, конечно, очень отзывчива, и мне всегда очень нравилось играть в России, особенно в Петербурге.

Единственное — я готовлюсь, когда играю на огромных фестивалях, где записывается выступление. Под них я стараюсь иметь более определенную идею, потому что фестиваль пройдет, а видео останется. Я знаю, что некоторые диджеи — например, Бен Клок — играют только подготовленные сеты и делают так все время. У Клока есть какие‑то заготовленные куски из отдельных треков. Я видела, как он готовится, — это огромная работа. В принципе, это примерно то же самое, что отбирать пластинки в свою сумку: 70, скажем, из 7000.

И я не согласна, когда говорят: «Вот у тебя все подготовлено на компьютере», — это тоже большая работа и совсем не скучная.

— А можешь рассказать, что стоит ожидать посетителям вечеринки по случаю десятилетия Roots United?

— У меня, кстати, такой же вопрос: «Что мне ожидать от публики?» Я вот буду теперь играть в шесть или девять утра.

Анастасия Кристенсен выступит на 10-летии Roots United в петербургском клубе Blank. А вместе с ней — Noscow, Shutta, Eostra, Move D, Damiano Von Erckert, Telfort и многие другие. Мероприятия по случаю десятилетия Roots United проходят в рамках Года музыки Великобритании и России 2019

Расскажите друзьям