— Почему вы решили переиграть дебютный альбом полностью?
— Идея просто как‑то пришла нам в голову. Мы отыграли кучу разных туров, сыграли кучу песен, и подумали: почему бы не переиграть краеугольный для нас альбом так, как он был записан, с тем же порядком песен? Это совершенно новая динамика для шоу. И такой тип концерта заставляет тебя экспериментировать, придумывая, что же вы будете делать во второй части шоу [когда песни с первого альбома закончатся]?
— И что же вы будете делать?
— Мы будем играть хиты, что‑то, что мы еще не играли ранее, наверное, одну-две новые песни.
— Я знаю, что запись «Hunting High and Low» далась вам непросто, в том числе и в финансовом плане.
— (Вздыхает.) Да, это был первый наш альбом. У нас впервые был продюсер, до этого мы записывались самостоятельно. И студийное оснащение для нас было необычным: синтезаторов Fairlight, компьютеров, секвенсоров в таком количестве мы раньше не видели и не использовали.
Кроме того, на шестой или седьмой песне у нас закончились деньги. Мы оказались в весьма затруднительном положении и упрашивали студию дать нам чуть больше времени. Там много такого было.
— И прежде чем добиться успеха с «Take on Me», вы ее дважды перезаписывали.
— Да, самая первая версия сильно отличалась от окончательной. [Продюсер] Тони Мэнсфилд добавил там синтезаторов. Потом мы уговорили лейбл дать нам возможность перезаписать ее еще раз. И мы ее сделали вместе с продюсером Аланом Тарни. Но мы не получили нормальную поддержку от лейбла, и песня опять провалилась. И только в третий раз, когда Warner Brothers выпустили песню и клип еще раз, все прошло как надо.
— Я слышал «Lesson One», первую демку «Take on Me». Она совсем по-другому звучит.
— О да. Есть еще более ранняя версия, которую мы сделали с группой Bridges (первый коллектив, где играли Воктор и еще один участник a-ha Магне Фурухольмен. — Прим. ред.), там другой припев и совсем другая аранжировка.
— К слову о Bridges. Вообще интересно, как вы сменили их психоделический саунд на поп-музыку в a-ha.
— У нас в Норвегии была реально одна радиостанция, и там никогда не играли рок-музыку. Мы варились в собственном соку, играли психоделию и всякое такое. Но когда мы переехали в Англию, нас просто везде окружала новая поп-музыка — в магазинах, в такси и так далее. Это очень вдохновляло. Вместо того, чтобы делать десятиминутные песни, мы решили сделать что‑то более форматное.
— Вообще, демо у вас иногда очень сильно отличаются от финального результата. Например, в изначальном варианте «Living a Boy’s Adventure Tale» такие совершенно странные духовые. Что это было вообще?
— О, это наша подруга сыграла на гобое. Только она зашла в студию, как мелодия песни ей так запала, что она стала ее насвистывать. Мне нравится демо, оно добавляет новых цветов в песню.
— Большой вклад в вашу популярность внесли видео Стива Бэррона. Как вы с ним познакомились?
— Стив Бэррон и Майкл Паттерсон, я бы сказал. Ребята из Warner Brothers в Америке нашли короткометражный фильм «Commuter», снятый Паттерсоном. Они договорились с ним и подумали, что хорошей идеей для нас будет поработать с ним и с Бэрроном, который к тому моменту снял клипы для Майкла Джексона и Dire Straits. Так как мы еще к тому моменту толком ничего не выпустили, у режиссеров было достаточно времени на создание интересного клипа. Нам понравилась их идея, так как мы сами любили в свободное время что‑то нарисовать. Это была удача! Стив до сих пор наш друг, и он впоследствии сделал наше в каком‑то роде финальное видео на «Butterfly, Butterfly». Он все время был частью нашей команды.
— Притом что «Hunting High and Low» буквально нашпигован хитами, там хватает достаточно сложных в воплощении вещей. Например, «Here I Stand and Face the Rain»…
— Это одна из моих любимых песен на альбоме. Я написал этот трек, когда мы были совсем в отчаянии. У нас не было денег, ничего не получалось. И у нас был только первый контракт на пару тысяч долларов. По этому поводу была небольшая вечеринка, но в итоге на ней у меня придумалась такая песня. Причем придумалась достаточно быстро. Ее было легко написать, но при этом сложно записать (смеется). Тут было два разных и сложных ритма. И продюсер, который записывал нас, не понимал, как включить такой ритм на драм-машине. Он долго с ней боролся.
— Даже те, кто вас не знают, могут напеть «Take On Me». Ее перепевали бесчисленное количество раз. Чей кавер вам больше всего нравится?
— (после небольшой паузы) Господи. Их так много: есть веселые, есть грустные, сложно выбрать. Вот в прошлом году была отличная оркестровая версия. А мы как раз сделали еще и акустический вариант. Мы и не думали, что вообще его сделаем: когда ты сочиняешь песню, ты никогда не знаешь, как далеко с ней зайдешь.
— К слову об акустическом концерте. В нем же участвовал Иэн Маккаллох из Echo & The Bunnymen, и вы даже перепевали их «The Killing Moon».
— Да. Их концерт был первым, на который я сходил. Я их увидел и понял, как они круты. Они были в таком полумраке, у них были эти монотонные ритмы. Я очень люблю их альбом «Heaven Up Here». А еще у нас была одна и та же звукозаписывающая компания. Мы поддерживали друг друга.
— a-ha за 30 с лишним лет столько раз переделывали свой саунд: особенно разительно отличие между a-ha восьмидесятых и a-ha начала нулевых. Вы, как основной автор песен в группе, можете сказать, что было основным движущим мотивом перемен?
— Момент, когда я понял, что перемены назрели, был после того, как мы с a-ha записали пятый альбом «Memorial Beach». Нам стало сложнее писать песни. Мне казалось, что я выдохся как автор. Именно тогда я создал вместе с женой [Лорен Воктор] проект Savoy. И я обнаружил, что могу сочинять по-другому, придумать совершенно иные песни, не пытаться звучать как a-ha. И это было очень вдохновляюще. Мы выпустили пять альбомов, полных песен, в 1990-е годы. И мне снова стало легче сочинять.
Когда a-ha собрались вновь, я старался сохранять этот авторский подход. И еще моя жена, конечно, повлияла на все эти перемены. Она начала писать песни для Savoy, при том что едва умела играть на гитаре, и оказалась замечательным автором. Вместе с ней я перепридумал себя.
Наши первые пять альбомов очень, скажем так, сфокусированы на одном саунде. А наши последние пять альбомов, вышедшие после воссоединения, очень разные. И при том менее напряженные.
— Кстати, о «Memorian Beach». Лично мне этот альбом очень нравится. Однако многие его считают чуть ли не низшей точкой в творчестве группы. А вы как к нему относитесь спустя 26 лет после релиза?
— Мы же начинали как живая, концертная группа. А потом стали записывать альбомы, где превалировал синтетический, цифровой звук. И нам показалось естественным попробовать снова быть именно такой живой группой. Кроме того, нам немного надоело быть поп-звездами из журнала «Smash Hits» (смеется). Мы сознательно хотели сделать такой более интроспективный альбом. Он был более требовательным к слушателю, он был более мрачным. Мне он нравится.
— Вы бы переиграли его, как «Hunting High And Low»? Вообще переиграли бы вы какой‑то другой альбом?
— Ну, прежде всего, мы уже так делали пару раз со «Scoundrel Days», нашим вторым альбомом. И мне кажется, было бы весело переиграть и «Memorial Beach», и «East Of The Sun Wes Of The Moon».
