Какие альбомы Принса стоит переслушать сегодня

Первые две пластинки музыканта — «For You» и «Prince» — представляли собой сравнительно обычный для поздних семидесятых союз классического Rʼn«B и диско, но на «Dirty Mind» Принс впервые развернулся в полную силу. На протяжении всего тридцати минут он потчует слушателей оголтелой смесью из бесстыжего нью-вейва, мутировавшего диско и тупого синтезаторного фанка. Учитывая обсценное содержание большинства местных текстов, прослушивание «Dirty Mind» больше всего похоже на короткую беседу с развратным гением — песни здесь безукоризненно сделанные (одна партия «Моуга» из «Head» чего стоит), идеально написанные («Wish You Were Mine» по целостности формы может дать сто очков вперед любой вещи The Police), обладающие первостатейным грувом (попробуйте не прикачивать головой под «Dirty Mind»), но абсолютно, непробиваемо, стопроцентно тупые и одномерные. Что, в общем, необязательно минус — идеальный альбом для вечеринки должен быть именно что тупым.

«For You» и «Prince» не игнорируют лишь преданные поклонники Принса — большинство из тех, кто более-менее знаком хотя бы с его классической дискографией, предпочитают считать «Dirty Mind» дебютом известного всем Принса.

Будем честны — Принс не Стиви Уандер и не Кертис Мейфилд. Тексты на «Controversy» местами поражают банальностью, местами — абсурдностью (особенно много вопросов вызывает «Sexuality», в которой Принс предлагает достичь мира во всем мире путем тотального уничтожения одежды), но ни разу — умом. Впрочем, с музыкой все в полном порядке — это все тот же въедливый синтезаторный фанк, перед которым, как перед коробкой шоколадного печенья, устоять просто невозможно.

Принс всегда хотел, чтобы его считали не просто сексуально озабоченным фриком на каблуках, а еще и человеком, способным сказать важные слова об общечеловеческих проблемах. «Controversy» — лишь первая глава в его попытках предстать социально ответственным певцом. При всем при том — не самая худшая.

«1999» — это вновь фирменный синтезаторный фанк Принса, но с двумя особенностями. Во-первых, здесь он доведен практически до своего логического совершенства в плане звука: если «Dirty Mind» и «Controversy» временами казались слишком минималистичными, то на этом альбоме гитары воют в полный голос, количество наслоенных друг на друга клавишных партий идет на олимпийский рекорд, а барабаны звучат громко и исключительно сочно. Во-вторых, если раньше Принс сочинял просто песни, то на «1999» он фактически работал в жанре поэмы — редкий трек здесь длится меньше шести минут. Возможно, записать пластинку главным образом для дискотек было сознательным решением Принса, а возможно, ему просто не хватало материала для двойного альбома — в любом случае, от не балующей стилистическим разнообразием записи под полтора часа в конце концов несколько устаешь. К самим песням придраться, впрочем, невозможно — они идеальны. Особенно удалась Принсу проникновенная баллада «Little Red Corvette», в которой он, наверное, первый раз в своей карьере предстает и мастером бытовой любовной драмы, и одним из лучших мейнстримовых гитаристов всех времен.

Первая стопроцентно классическая запись Принса — помимо всего прочего, породившая узнаваемый мощный синтезаторный звук, на котором впоследствии в той или иной степени спекулировали многие крупные артисты восьмидесятых — от Джанет Джексон (чья суперхитовая дилогия «Control» — «Rhythm Nation 1814» без «1999» просто не случилась бы) до Фила Коллинза (чьи хиты вроде «Easy Lover» и особенно «Sussudio» — практически прямые оммажи Принсу).

Трудно сказать. Как звучат The Beatles? Джеймса Брауна знаете? Знакомы с творчеством группы Led Zeppelin? «Purple Rain» — очевиднейшая константа канона мировой популярной музыки, и если вы хоть сколь-нибудь интересуетесь ее историей, то наверняка уже слышали этот альбом. Если все-таки нет — попробуем объяснить: девять совершенных песен, соединяющих наследие черной и белой американской музыки. Классический грув соседствует с практически маккартниевского толка мелодиями, стремительные гитарные соло безболезненно вписываются в синтезаторный фанк. Принс — далеко не первый, кому удался подобный кроссовер (достаточно вспомнить тот же «Thriller» или группу Funkadelic, все творчество которой было посвящено слиянию черного и белого), но он первым заставил подобную музыку звучать органично, убедительно и просто-напросто круто. Не лишним будет заметить, что каждая песня на «Purple Rain» — сама по себе шедевр, без всяких побочных смыслов и значений: от «When Doves Cry» трудно не пуститься в пляс, «Take Me with U» хочется законодательно внести во все плейлисты на свете, а под «Purple Rain» невозможно не пустить слезу.

«Purple Rain» ненадолго превратил Принса в одну из главных поп-культурных звезд планеты и прямого конкурента Майклу Джексону за звание музыканта, определившего свою эпоху. Джексон в этом противостоянии в итоге победил, но значение Принса это нисколько не умаляет.

На обложке «Around the World in a Day» название группы Принса The Revolution и заглавие альбома написаны в стиле психоделического арта шестидесятых — практически как на конвертах пластинок Grateful Dead. Это неслучайно: данная запись — будто открытое письмо Принса всему психоделическому року эпохи Лета любви, на который его подсадили Уэнди Мелвойн и Лиза Коулмен, протеже Принса и члены его группы. Фирменный грув Принса проявляется, пожалуй, только в сингле «America», его талант мелодиста — в исключительно гениальной вещи «Raspberry Beret». Все остальное — неуклюжие и в основном бесформенные песенные конструкции, вылезшие из воображения переслушавшего «Magical Mystery Tour» и «Forever Changes» человека, слишком перегруженные синтезаторами, чтобы звучать хоть сколь-либо аутентично, и именно что неуклюжестью в первую очередь пленяющие. Анемичная баллада «Condition of the Heart» звучит как ауттейк с самых пропитанных лизергином пластинок Jefferson Airplane, песня «Tamborine» — как «Hello Goodbye», для которой недосочинили мелодию. Заканчивается же альбом трипом длиною в жизнь: четырнадцатиминутной связкой «The Ladder» — «Temptation», в которой на фоне госпельных хоров, ноющих скрипок и гитарных соло, как у Нила Янга, разворачивается диалог Принса с ни много ни мало Богом (в роли Бога — Принс) о сексуальном желании. «Я все понял! Любовь важней секса!» — заключает Принс и растворяется в эхе наложенных друг на друга десятка электрогитар.

При всей эксцентричности некоторых пунктов дискографии Принса «Around the World in a Day» — чуть ли не самый странный его альбом. В связи с ним нужно упомянуть написанный Принсом и широко известный у нас в стране хит «Manic Monday» группы The Bangles — похожий на эту пластинку образец солнечной психоделики восьмидесятых и просто убойную по всем параметрам песню.

Как логичное продолжение альбома «Purple Rain» — все тот же фанк, прилепившийся к традиционным формам белого рока. Исполнено не сказать что лучше, но точно изящней и разнообразней — на альбоме присутствуют и сложносочиненные сюиты (первые четыре песни), и размеренные акустические баллады («Sometimes It Snows in April»), и осовремененный под восьмидесятые вариант хитов лейбла Motown («Anotherloverholenyohead»), и типичная фанковая спевка («Girls & Boys»), и даже нечто, явно имеющее своей целью отдать дань французской довоенной эстраде («Do U Lie?»). Все это — хорошие (иногда — чрезвычайно хорошие) песни, но все они меркнут перед «Kiss», отполированным до блеска фанковым хитом на все времена и, наверное, лучшей песней Принса в карьере вообще.

«Parade» почему-то не принято особенно вспоминать в контексте главных шедевров Принса восьмидесятых — что странно: по чистому набору песен он побьет тот же «1999» на нейтральном поле десять раз из десяти.

Как и перечисленные выше шедевры, «Sign 'o' the Times» представляет собой образцово-показательный тур-де-форс великого музыканта, стремящегося показать, что он хочет и может писать песни абсолютно свободно — то есть любого стиля, любой формы и любого содержания. Правда, этот альбом редко заходит на территорию чистокровной поп-музыки и больше похож на покатушки по радиоволнам черных станций от шестидесятых до восьмидесятых. Тотально синтезированный фанк («Housequake») и фанк чистокровный, как у Джеймса Брауна («I Could Never Take the Place of Your Man), песня жанра quiet storm в духе Смоки Робинсона («If I Was Your Girlfriend», неожиданно актуальный по меркам сегодняшнего дня комментарий о бытовом сексизме) и саншайн-соул вроде The Fifth Dimension («Play in the Sunshine»), сладкий как пастила филадельфийский соул («Adore») и обязательный по статусу социальный комментарий (заглавная вещь, показывающая как вырос Принс со времен «Controversy» в плане социально ориентированной песни), — все это есть здесь и все сделано запредельно талантливо, умно и, главное, сохраняя свойственный автору почерк. Главный шедевр — «The Cross», тихая гитарная христианская баллада, под конец развергающаяся, как небеса при апокалипсисе.

«Sign 'o' the Times» легко может дать бой и тому же «Songs in the Key of Life» и, например, «Speakerboxxx/The Love Below» OutKast — и, скорей всего, его выиграет. Лучший альбом Принса в карьере — и совершенно необъяснимо, как он мог записать его практически (за исключением нескольких песен) в одиночку.

Незаметно, что на этот альбом было потрачено семь недель — он такой, что современники наверняка завидовали: ни следа характерного для восьмидесятых нарочно громкого продакшена, приятный мейнстримовый Rʼn'B-звук, хорошие песни. Но все-таки главное тут — запредельные барабаны, крайне хитро спрограммированные и выдающие то ли диско-, то ли хип-хоп-биты. С рэпом здесь вообще интересная вещь — он внезапно появляется в нескольких песнях. Самый заметный пример — в главном сингле «Alphabet St.» (именно эту рэп-партию группа Ween двумя годами позже вставит в «Let Me Lick Your Pussy» — самую точную и смешную пародию на Принса, когда-либо написанную).

«Lovesexy» — заключительный из классических альбомов Принса восьмидесятых годов. Одновременно эта запись открыла новую сторону Принса. Никогда не чуравшийся самолюбования, именно на «Lovesexy» он первый раз предстает совсем уж запредельно самовлюбленным — это заметно не только, конечно же, по обложке, но и по текстам песен. За то, впрочем, и любим.

После «Lovesexy» Принс активно начал сочинять. Сначала он написал музыку к «Бэтмену» Тима Бертона (музыка отличная, а про фильм вы сами все знаете), потом — к очередному своему фильму «Graffiti Bridge» (еще более ужасному, чем «Under the Cherry Moon» — аккомпанирующий ему альбом, впрочем, можно послушать ради интереса). «Diamonds & Pearls», первая пластинка, записанная с The New Power Generation, была очень хорошей, но вот этот, названный непроизносимым символом (который принято именовать Love Symbol) альбом, — один из самых недооцененных в дискографии Принса. Ужасно долгий (семьдесят с лишним минут) и страшно неровный, он тем не менее обезоруживает своей простотой, непосредственностью и полным отрешением от реальности. Что там говорить — начинается он с вещи «My Name Is Prince» (впоследствии экспроприированной артистом Михаилом Гребенщиковым в народный хит «Булки»), в которой Принс читает примерно следующее: «В начале Бог создал море/А на седьмой день Он создал меня». Все остальное — примерно в том же духе: грязный гитарный фанк («Sexy MF»), пытающаяся дотянуться до небес баллада («The Morning Papers»), бесстыжие спекуляции на тему секса («I Wanna Melt with U», «And God Created Woman»), еще более бесстыжая спекуляция на регги-мотивах («Blue Light») и прочее. Заканчивается «Love Symbol Album» практически прог-роковыми сюитами «3 Chains o» Gold» и «The Sacrifice of Victor» — мегаломанскими, нелепыми и абсолютно замечательными.

«Love Symbol», помимо прочего, представил абсолютно модернизированный вариант Принса — именно на этом альбоме его музыка стала звучать громче и тяжелей, чем когда-либо.

Мощно и круто — в то время как Rʼn«B девяностых становился мягче и спокойней, Принс не попускался ни на секунду. На открывающем «The Gold Experience» треке «P Control» он атакует слушателя сокрушительным прямым битом и агрессивной вокальной подачей, на «Endorphinmachine» включает внутреннего Хендрикса, а на «Now» забивает все свободное звуковое пространство тяжелой саксофонной партией и массированными подпевками. Даже во вроде бы спокойных балладах «The Most Beautiful Girl in the World» и «Dolphin» обнаруживается накаленный нерв — на «The Gold Experience» Принс выступает в роли невротика, закатившего вечеринку на все времена. Образцово-показательный альбом для вечеринки — неимоверно танцевальный, громкий и неуступчивый.

Вообще, «The Gold Experience» должен был выйти еще в 1993 году, но в дело вмешались Warner Bros., с которыми Принс сотрудничал с самого начала карьеры. Лейбл решил, что для артиста будет лучше, если он не будет выпускать по пластинке в год, а будет издавать их несколько более спорадически, — и тем самым обрек себя на неприятности. У Принса натурально съехала крыша: сначала он заявил, что имя Принс принадлежит Warner Bros. и что отныне он будет выступать под символом, потом начал появляться на публике со словом slave, написанным карандашом на правой щеке, а затем принялся выпускать альбомы совершенно непотребного, ужасного материала (вроде пластинок «Come» и «Chaos & Disorder», ни одну из которых дослушать до конца не представляется возможным) — все для того, чтобы побыстрей освободиться от контракта с «Уорнером».

Три часа предельно расслабленного фанка высшей пробы. К музыке «Emancipation» нет никаких претензий — хотя в ней нет ничего экстраординарного, редкие песни на этом альбоме вызывают вопросы. Претензии можно предъявить разве что к каверу на песню Джоан Осборн «One of Us»: почему Принс решил, что перепеть ее — хорошая идея, совершенно неясно. Другое дело, что это три часа (!) музыки, которую предлагается поглотить от начала до конца в один заход. Переборщив с хронометражем, Принс возложил на слушателей ответственность, непосильную для большинства из них, — попытаться понять и принять огромное количество очень однообразной, пусть и довольно хорошей музыки. Под конец «Emancipation» не то что даже дико устаешь — то и дело порываешься включить что-то совсем другое — группу Slayer, например.

«Emancipation» по понятным причинам принято ругать — но если не учитывать длину альбома, это одна из сильнейших записей Принса в карьере. Во всяком случае, другой его тройной альбом — вышедший двумя годами позже «Crystal Ball», состоящий из неизданных песен и раритетов, послушать от и до в разы сложней, уж слишком там неравен материал.

В начале нулевых Принс неожиданно стал свидетелем Иеговы — и на короткое время попытался ограничить свое присутствие в публичном пространстве. Альбомы он выпускал по большей части через свой сайт, в турне съездил только однажды, дав серию практически камерных концертов в небольших залах, — а в музыке явным образом отошел от фанка, Rʼn«B и всего с ними связанного. В эти годы он выпустил, например, пластинку песен под фортепьяно («One Nite Alone…») и часовую инструментальную фьюжн-импровизацию («N.E.W.S.»). «The Rainbow Children» тоже очевидным образом выбивается из общего ряда альбомов Принса — это час очень спокойной, тихой музыки, сыгранной исключительно на живых инструментах и обращающийся к наследию вокального джаза и соула шестидесятых годов. Фирменный сочинительский почерк Принса на «The Rainbow Children» узнается сразу — все те же мультирасовые мелодии, все та же манера обогащать песни артикулированными припевами — но здесь она подана если не искусней, то точно нежней, чем обычно. «The Rainbow Children» кажется настолько интимной и естественной записью, что не мешают даже тексты — типичный набор иеговических банальностей.

Хотя Принс в дальнейшем отдалился от откровенно проповеднической музыки, иеговизм он практикует до сих пор — регулярно ходит на собрания миннеаполисской общины и даже иногда распространяет иеговическую литературу. На публичном его образе это, впрочем, никак не сказывается.

«Musicology» — возвращение во всех смыслах слова: после нескольких лет, проведенных за экспериментами, Принс вернулся к тому, что умеет лучше всего, — фирменному песенному фанку. Грув, гитарные завихрения и настойчивый гул синтезаторов на месте, но «Musicology» явно не хватает самых простых мелодий. Суть музыки Принса всегда была в объединении ритма и запоминающихся напевных мотивах — и вторых здесь, за исключением грандиозной «Illusion, Coma, Pimp & Circumstence», с огнем не сыщешь.

«Musicology» в момент выхода напомнил многим о том, что Принс еще жив, здоров и музыку сочинять умеет — но сейчас этот альбом уместно назвать прелюдией к творчеству Принса конца нулевых.

Почти как «Musicology» — но не в пример умнее, глубже и разнообразней. Последнее — очень важно: лучшие записи Принса всегда потрясали энциклопедичностью подхода к разнообразным жанрам и стилям черной и белой музыки, и «3121» в этом плане не разочаровывает. Классическая коммерческая поп-песня старой школы «Lolita», проникновенная латинская баллада «Te Amo Corazón», пати-фанк «Black Sweat», легковесный и волнующий дуэт с певицей Тамар «Beautiful, Love & Blessed» — Принс вновь с легкостью проносится по страницам истории поп-музыки. Да, у него самого это было уже не раз и не два («Black Sweat», например, так и хочется сравнить с «Housequake») — но есть ли в этом проблема, если песни все равно получаются первостатейные?

«3121» доказал, что на момент 2007 года Принс находился в отличной форме — та же «Beautiful, Loved & Blessed» заслуживает того, чтобы считаться одной из лучших песен музыканта в принципе. После выхода пластинки сам артист триумфально отыграл в перерыве Супербоула, продал подчистую 21 шоу на лондонской арене O2 — и напомнил всем, что лишать его статуса суперзвезды еще очень и очень опрометчиво.

Про диск Валенте высказываться не будем — иначе придется для галочки вспомнить все остальные альбомы многочисленных протеже Принса (количество которых — альбомов, а не протеже — превышает количество описанных в этой статье пластинок самого музыканта). А вот два диска Принса — пожалуй, лучшее, что он издавал со времен «The Rainbow Children». «Lotusflow3r» — подборка совсем роковых песен, напоминающих в первую очередь о Хендриксе (диск даже начинается и заканчивается двумя продолжительными гитарными импровизациями), «MPLSound» — черное раздолье, продолжающее тему «3121». Опять же — ничего запредельно нового и необычного, просто отличные песни со всех сторон. Поразительно еще и то, насколько личной и одновременно свободной от эго стала его музыка — это было понятно еще по предыдущей пластинке Принса, но на этой дилогии воцарился рай скромности и сдержанности. Музыкант только один раз позволяет себе неприкрытое самолюбование — в песне «Thereʼll Never Be Another Like Me» — и большую часть времени звучит невероятно приземлено.

Если что «Lotusflow3r» и «MPLSound» доказывают, так это то, что Принсу как никому в популярной музыке удается, говоря современным языком, производить огромное количество контента и при этом не выдыхаться.