«Моя совесть, мать ее, чиста»: большое интервью с Ильей Найшуллером

— В прошлом декабре у вашей группы Biting Elbows был первый солд-аут. Тогда, собственно, я так понимаю, вы в какой‑то момент решили возобновить активную деятельность группы?

— Biting Elbows никогда не останавливались. Просто [у нас] не было времени заниматься этим. Мы начали писать новый альбом три года назад. Но то у меня не было вдохновения, и я не мог писать тексты, и мы встряли из‑за этого, то у нас сгорели два харда: у меня и у продюсера — с последними двумя песнями. Сейчас заново пишем.

— Как появилась идея двух клипов на совершенно разные песни?

Клип на песню «Control» был придуман давно. Шесть назад, еще до «Хардкора», для другого русского музыканта. Не хочу его называть: это было до того, как он стал знаменитым. Сейчас у него все хорошо, слава богу. Тогда клип стоил 25 тысяч долларов, и он очень переживал за эти деньги, у меня был забавный очень диалог: я сидел в Штатах с Тимуром [Бекмамбетовым], и мы обсуждали фильм «Хардкор», который мы будем снимать за несколько миллионов долларов, и мне звонит продюсер чувака и говорит: «Илья, мы не готовы тебе доверить 25 тысяч».

Я подумал: «Ну, значит, не судьба. И хорошо. Ничего страшного». Идея [клипа на песню «Control»] мне очень нравилась: с пришельцами, с этим угаром. Когда пришло время снимать, я подумал: «Надо брать Сашу [Паля], и все будет классно». Поговорил с Сашей, и при первом же разговоре он задал мне какие‑то вопросы, натолкнувшие меня на мысль о том, что у нас не хватает драматической линии. Но менять «Control» и пытаться добавить ее туда будет неправильно: раскадровка у меня есть в голове, физически все было готово, все работало.

Тогда я как раз закончил писать и сводить «Heartache», послушал [и решил снять клип-предисловие на нее]. Мне нравится, что музыка у двух песен абсолютно разная. Мне не приходит в голову другая группа, которая выпускает два трека вместе: один — абсолютно рок без капли электроники, другой — абсолютно электроника почти без капли рока. Это ведь неумно с точки зрения промоушена, пиара. Но я подумал, что это здорово и надо посмотреть, что будет. Если сработает — здорово, не сработает — ну ладно.

— По вашим меркам, сработало? С точки зрения показателей.

— Самое важное, что произошло: по коэффициенту лайков и дизлайков на просмотрах, по комментариям, по тому, что мне пишут лично, это самая успешная у меня работа. «Bad Motherfucker» собрал 100+ миллионов просмотров. Но там зашел клип на порядок больше чем песня.

— Почему?

Она была написана под этот клип. Мы сняли [клип] сначала под одну песню, которая была слабее. Когда мы все собрали, я понял, что песня совсем просаживается. У нас было еще 20 вариантов песен — мы сели думать. Выбрали «Bad Motherfucker» так: у меня был день рождения, пришло много людей, я включил им клип, сказал: «Вот теперь эта песня». Все говорят: «Да, это работает!» Но мне нравится живьем ее играть намного больше, то есть я слушать ее не могу. Я вообще свою музыку не очень люблю слушать. А тут я прям помню, как мы каждую писали, как мы сильно там в куплете четыре разных секции, как мы над каждой мучались: тут бас, тут хэт, тут электроника… Мне нравится результат композиторской работы, как этот пазл собран. Но как песню я ее не хочу слушать. Живьем она просто так *********** [вкачивает], ее очень классно играть.

— The Weeknd был единственным, кто спросил вас, о чем эта песня. Что вы ему ответили?

— Он о пустоте некоторых рок-звезд, которые поют, это то, что называется vague epic. Muse, например. О чем их музыка? О чем эти песни? Это эпичность ни о чем.

— Язык слабослышащих в «Heartache» — откуда он?

— Поначалу в сценарии «Heartache» была пауза, где герои должны были много разговаривать. И я подумал: «У «Ленинграда» это работает, а тут песня три минуты на английском, и, если герои начнут общаться на русском, будет странно. Делать субтитрами все это? Будет отвлекать». И я решил: «А если они языком жестов все сделают?» При этом мы же не понимаем, кто из них слабослышащий. Такая мини-интрига, которая в глобальном смысле, конечно, ничего не значит. Мне было самому интересно.

«Heartache» нужно было снять за одну смену. Мы не могли себе позволить вызвать еще раз свет и массовку. Мы тогда позвали поклонников, пришли человек 200, мы даже не знали, куда их было девать. А тут еще я говорю: «Ребят, ланч отменяется, будем на языке жестов разговаривать». Саша такой: «Илья, ну ты опять ***** [офигел]?» Я говорю: «Да».

Приехала девушка, слабослышащая, которая все показала и объяснила Саше. Они репетировали полдня, сняли видео, она проверила, что все хорошо, потом они еще отрепетировали, пришли и все сделали. У меня была мысль сделать субтитры, а я думаю: «Зачем субтитры? Все ведь и так понятно. Не надо знать каждое слово, чтобы понять, что она послала его нахер».

Там есть одна важная вещь в конце первого клипа. Она говорит [на языке жестов]: «Даже если я правильная для тебя, это не значит, что ты правильный для меня». Мне кажется, это простая хорошая мысль, но я понял, что не нужно педалировать ее.

— Вы уже не первый раз с Палем работаете. Чем он крут, почему с ним классно работать?

— Здесь много причин. Впервые я работал с Сашей у Ромы Каримова, на съемках [фильма «Все и сразу»]. У нас была одна сцена. Саша понравился мне по энергетике, он как‑то очень положительно меня поддерживал, хотя у меня ничего не получалось. Потом я позвал его в «Хардкор» буквально на 10 секунд экранного времени: просто выкрикнуть одну строчку и получить кирпичом по голове. Он согласился. Когда дело дошло до «Вояжа» [клипа группы «Ленинград»], мне сразу было понятно, кого брать.

— Почему?

— Ну потому что мне неинтересно. Мне хочется концентрироваться на более важных вещах. Ну потому что мне неинтересно. Мне хочется концентрироваться на более важных вещах, чем вести за ручку совсем начинающих артистов. В этих клипах например, главную женскую роль играет Лиза Адаменко. Она начинающая актриса, она справилась, но это все равно был немного рискованно. В данном случае, я понимал что все будет окей, так как у меня была колонна, которая выдержит все остальное. Которая будет держать этот дом.

— И эта колонна — Александр Паль.

— Да. Потому что довериться двум новичкам мне стремно. Не стремно даже — я просто не понимаю, зачем изобретать велосипед. Есть же актер, которого ты знаешь, который лично тебе очень нравится, который нравится людям. Это же кино, несмотря на то, что это маленькие клипы. Это все равно большая ответственность, большие деньги, и как минимум все должно получиться неплохо. А лучше — охеренно.

— И вот вы решили, что Паль — идеальный герой для «Вояжа».

— Я просто знал. Странно сейчас звучит, но я не могу объяснить [почему]. У нас не было кастинга на «Вояже». Причем я не знал, как он будет играть, до последнего момента. У меня было несколько вариантов его поведения в клипе, и, только приехав утром на первую смену в аэропорт, я понял, какой нужен. Полное отрешение от ситуации. Просто смотришь вдаль — все! Только в конце ты улыбнешься, и это будет классный момент. Тогда будет понятно, ради чего. Просто ты смотришь — у тебя ноль эмоций.

До этого я думал: «Может, он будет совсем беситься, может, будет бегать по этой яхте как сумасшедший». И тогда я понял, что все краски должны идти от толпы, а он смотрит. И мы не понимаем, что его так не устраивает, вроде бы такое веселое времяпрепровождение.

— Группа сильно расстраивалась, что после Bad Motherfucker как‑то обороты сбавились?

— Надо их спрашивать. Я думаю, да.

— Я знаю, что там была история с неслучившимся разогревом The Pixies (после выхода «Bad Motherfucker» группе поступило предложение об этом, однако Илья Найшуллер уже был занят фильмом «Хардкор» — прим. ред.).

— Да, правда очень грустно. Но я заранее всегда говорил, что кино будет приоритетом. Это мечта, это самое главное. Все было оговорено заранее, но все равно это было неприятно. Потому что ребята реально старались, а я взял и пошел [заниматься кино]. Но при этом символический баланс присутствует. Я оплачиваю все, что связано с группой. Полностью.

— Вы — главный сонграйтер?

— Нет, все делаем вместе. Только тексты исключительно мои. Все остальное мы вместе делаем.

— И финальное решение тоже коллективное?

— Да, но я их чаще всего задавливаю и говорю: «Ну, ребят, ну как бы все». Кроме того, у нас разные вкусы. Мы все любим разную музыку, и если не будет вето, права финального слова, то будет проблема. То есть, с одной стороны, это мне удобно сейчас так говорить, а с другой — всегда должен быть лидер, драйвер в каждом проекте. И в этом проекте лидером и драйвером являюсь я. При этом без ребят музыки бы этой не было.

— Сведение вы сами делаете?

— Нет. У нас замечательный звукорежиссер и продюссер Никита Каменский, который сейчас с Дашей [Чарушей] сделал альбом. А еще [основатель группы «Гости из будущего»] Юра Усачев продюссировал примерно половину альбома. Я его знаю давно и писал музыку для его жены Тины Кузнецовой. Heartache мы сделали с Никитой, а «Control» все вместе с Юрой. Хотя Юра зашел на студию ночью когда мы финализировали «Heartache», он послушал всего один раз, сказал что круто, но было бы еще круче, если бы мы сделали небольшую, не совсем ровную по тактам, паузу перед бриджем. Мы попробовали, песня стала еще лучше, и в этот момент ты понимаешь что та огромная гора опыта, которая накопилась у Юры, она бесценна.

— Будут ли еще клипы к альбому?

— Я думаю, да, но не уверен, что я буду снимать.

— Будет опять Ладо Кватания (он снимал группе клип на песню «Love Song» — прим. ред.)?

— Я надеюсь, Ладо тоже сейчас кино будет снимать.

— А жалко, потому что он прям только-только вылупился как клипмейкер.

— Он написал гениальный сценарий. Я две недели назад увидел сценарий. Реально *********** [офигительный].

— Кому бы вы еще заказали бы клип?

— Олег Трофим. Он снял мой любимый клип в этом году, «Где бы ты ни был» «Синекдохи Монток», я его очень много раз смотрел — захватило. Я редко когда кайфую от чужой работы, именно от клипов. Для меня клипы — не очень интересная штука. Мне кино нравится.

— Но при этом все равно снимаете клипы.

— Мне кажется я из истории «Чукча не читатель, чукча — писатель». А так, я вбиваю в поиске, скажем, «топ-бест видео-2018», вижу двадцать клипов на западных сайтах — и все ***** [фигня]: девушка с надутыми губами поет, он меняется. Это считается классными клипами, сочная яркая картинка. Если только группа или исполнитель поет, мне просто неинтересно. Еще не родился артист, на которого интересно смотреть три минуты на его крупный план. Есть исключения. Но это все исключения, подтверждающие правило. Вот Том Йорк есть. Но я не знаю, на каких артистов будет также интересно смотреть, как на Тома Йорка. Я думаю о своих любимых клипах, они все захватывали меня тем, что я этого раньше не видел. И они идеально работали вместе с музыкой. Это две самых важных составляющих.

— Первый клип, который вы увидели, и он вас прям поразил — это «Sabotage» Beastie Boys?

— Да. Мне было 11 лет. «Sabotage» меня захватил, потому я не понимал, что это. Это что, они нарезали фильм, они сняли, что это происходит? Потом Спайк Джонз [режиссер «Sabotage»] снял тогда «Buddy Holly» Weezer. Гениально. Сейчас пересматриваю до сих пор. Как они сделали это в 94-м — это вообще непонятно! Как они сматчили картинку к сериалу «Happy Days» с новым материалом! Сейчас это любой может сделать в «Премьере» (программе Adobe Premiere. — Прим. ред.), но тогда как?

Крис Каннингэм тогда, в девяностые годы, делал крутые видео, тот же клип Бьорк [на песню «All Is Full of Love»] с роботом. Джонатан Глейзер очень классные клипы снимал. А Джонз мне всегда был близок тем, что брал весьма сумасшедшую идею, просто делал ее настолько веселой, типа оторваться. То, что он снял на «Praise You»… Обычное хоум-видео. Ты не понимаешь, что ты смотришь, — и классно. С Кристофером Уокеном вот клип тоже классный [на «Weapon of Choice» Fatboy Slim], который очень повлиял на мой клип «Цой» [группы «Ленинград»]. У меня было даже объяснение: типа Уокен в космосе, только плохо танцует и на красивом корабле. И будет пришелец обязательно. Такой у меня был питч в начале.

— Раз мы заговорили о «Цое», Шнуров все вот это сам оттанцевал?

— Почти. Одно движение дублер сделал. Там надо было прыгнуть хорошо с высоты. Ну не то что с высоты, но зачем артисту прыгать там, где может прыгнуть дублер. Это абсолютно нелогично. Он падает, что‑нибудь неправильное делает со спиной, и всем хана, и продакшену хана, и артисту хана — все. Это неправильно.

— Вы раньше говорили, что это клип, несвойственный для вас. Он и вправду совсем не похож на остальные ваши работы. Зачем? Почему?

— Я всегда следую своему сердцу. И я очень люблю этот клип. Я им очень горжусь, мне честно ***** [плевать], что он не зашел. Сейчас прошло время, я точно понимаю, что на нас наехали из‑за [рекламы банка] «Тинькофф», и за то, что присутствовало название «Цой». При этом название «Цой» присутствовало в альбоме, и никто ничего не говорил до этого.

— «Ленинград» вообще хотели когда‑то альбом назвать «Цой мертв» — и нормально.

— Почему бы и нет? Мы же общались с сыном Цоя, когда он нам дал права на трек «Кино», который там звучал. Ну не я лично общался. Представители банка сказали: «Мы хотим трек Цоя». Я говорю: «Хорошо, это вне бюджета, надо идти разговаривать с сыном [Цоя] и посмотреть, что он скажет».

Они говорят: «Три интеграции [рекламные]». Мы говорим: «Много». Они: «За эти деньги — три». И они правы. Это были астрономические деньги, было бессмысленно выпендриваться. Сергей [Шнуров] говорит: «Не много ли интеграций?» Я говорю: «Сергей, много, но я думаю, за качество клипа нам простят». Вот это была моя ошибка.

— Потому что все увидели рекламу банка.

— Да. Потом Амиран из «Дневника хача» меня спросил: «Ты не посмотрел заранее, не прочитал, чем Тиньков занимается, отчего антихайп такой?» А я не слежу, мне просто неинтересно ничего в этом плане.

Мы делали пять месяцев этот клип, и я очень горжусь результатом. Сейчас пересматриваю: получилось все, что я захотел. То, что я задумал, получилось в хорошем качестве, получилось искренне, мило, светло и позитивно. Первая моя такая семейная работа.

В день, когда клип вышел, я увидел, что ****** [конец] уже начался в комментариях. Я вылетал в Москву и подумал: «Ну все». Приземлился, я не спал 60 часов, чтобы клип сдать, мы сдавали его по интернету.

И это правильная позиция. Можно докопаться до всех… Люди не понимают, что если ты хочешь что‑то дорогое и выпендрежное, чтобы сделал режиссер, — или давай ему денег, или надо делать интеграцию. Так всегда было.

— Как в «False Alarm» с Intel…

— Intel и Puma. Я 5 дней бегал с этим железным шлемом с камерой на голове, с тяжелым рюкзаком, и в добавок в этих ботинках, которые были на размер меньше. Весело.

— Может быть, еще вот в этом проблема, в том, что там бренды все-таки пытаются быть более аккуратными с этой точки зрения.

— Но сейчас мы вот делали с «Яндексом», и у нас в контракте были очень аккуратно прописаны все правила, крайне уважительные ко всем трем сторонам: к Яндексу, ко мне, и к будущим зрителям.

— И они на это согласились, несмотря на то, что это в целом ну такой контент… А почему?

— Они изначально пришли ко мне в прошлом сентябре, после «Цоя». Мы с ними разговаривали до марта, шесть месяцев. Они знали, на что [идут], что это жесткая штука. Но им нравилось, что мы разбиваем машины, они сразу говорили: «Не надо вот этого: вау, «Яндекс». Ребята очень правильно подошли с точки зрения моего творчества. На самом деле они классные партнеры, я им очень искренне признателен, потому что они вписались в весьма жесткую историю.

— А кто еще из партнеров был таким же дружелюбным? Если вы можете назвать их, конечно.

— На самом деле все, с кем мы работаем… «Тинькофф-банк» был тоже дружелюбным, просто у него были жесткие требования, оправданные сумасшедшей суммой. Недружелюбным можно назвать только тех, кто договаривается на одну вещь, а потом говорит: «Нет, надо больше».

И насчет клипа «Цой», нельзя говорить: «Вот вы напичкали [рекламы], чтобы что‑то заработать». Я заработал свой стандартный гонорар за съемки. Все спонсорские деньги пошли на этот клип. Моя совесть, мать ее, чиста.

— По поводу «Ленинграда» хотел спросить. И к вам, как к лидеру Biting Elbows, и к «Ленинграду» есть одна известная претензия в том, что видео там куда интереснее самой песни. Вот «Ленинград» снимают красивые клипы, в которых мелодия и хук куда‑то ушли на задний план. Про «Вояж», наверное, это сложно сказать, но вот «Кольщик»… Я много раз смотрел клип, и туда, и обратно, и в любом случае я не мог запомнить песню.

— Наверное, «Кольщик» была не самой правильной песней, но она, мне кажется, очень хорошо работает именно с клипом. И то, что есть… «Вояж» бы под этот видеоряд не лег бы.

В песне «Кольщик» были очень классные перепады, контрасты не по темпу, а по ритму. Я сразу понимал, что и где у нас будет. А что до Biting Elbows, ну какие песни у нас были? «Toothpick» у нас ******** [офигенная] песня. Что, «Dope Friend Massacre» — плохая песня? Клип сильно лучше?

— Последний вопрос про Шнурова. Как вообще построен процесс работы с ним? Вот вы говорили, что у «Кольщика» была идеальная структура для конкретного клипа.

— Там была структура, под которую легко придумывать. Песня неровная, с паузами, с замедлениями, и она очень хорошо работает.

У меня был очень интересный разговор про бюджет [«Кольщика»]. Я придумал все это, мне нравилась идея, мы посчитали — оказалось ***** [дофига]. Я сказал об этом Шнурову. Он спросил: «А чего ты сам думаешь?» Я говорю: «Честно, с точки зрения продюсера логичнее было бы снять три-четыре клипа других. С точки зрения режиссера и зрителя я бы очень хотел это снять и посмотреть. Думаю, будет очень классно».

Нельзя гарантировать, что будут миллиарды просмотров, и за рубежом все ****** [офигеют]. Но сказать, что будет интересно и что будет круто, я могу — я знаю, что это будет. С «Кольщиком» мы не ошиблись. Там просмотров, может быть, не очень много: миллионов 20 сейчас — было 14, когда он только вышел. По сравнению с «Экспонатом» — это ничего, но то, что его посмотрели по всему миру, то, что у него куча призов, — это хороший результат, это здорово.

— Как «Цоя» выбрали?

— Я позвонил Шнурову поздравить с днем рождения, и он говорит: «Я выпустил EP [«Всякое»], давай чего‑нибудь снимем». И я послушал все, мне «Цой» сразу понравилась. Такая светлая, ностальгическая песня без мата. Когда я придумал клип, я хотел сделать его таким милым и сладким, но не ************* [очень радужным]. Типа корабль ******* [утонул], но праздник, но не пир во время чумы. Клип о том, когда все плохо, но ты все равно держишь внутри такой лучик надежды.

— Помимо «Ленинграда» и Biting Elbows вы никому больше не снимаете клипы?

— Нет бюджетов. Сто лет этой проблеме.

Были предложения, от поп-артистов, которые ну просто не мое. Я представлял, как эту песню буду слушать 500 раз во время съемок. Будет сильно некомфортно. Не очень комфортно — это нормально, потому что не должно быть комфортно, когда ты работаешь, деньги зарабатываешь. Комфортно — это слишком большой был бы шик.

Когда я занимаюсь клипами, я забираю время от самого важного — от работы над кино, которая требует сценария, кучи всего. Там нужно созваниваться, постоянно разговаривать, переписывать, что‑то делать. Клип — это серьезная штука. И если бы я не снимал все эти клипы, я бы давно сделал следующий фильм.

— Три года вы без фильмов фактически.

— Ну я приготовил от нуля до сценария пять фильмов. В прошлом году должно было быть «Nobody», сейчас Universal взяли права, вроде запускаем. Но я спокоен не буду, пока на площадке не буду сидеть. Еще есть проект с Люком Бессоном. Еще мы сдали сценарий фильма «Покидая Берлин» по книге [Джозефа Кэнона] — я очень доволен сценарием.

— Это про гуманитарную помощь во время блокады Западного Берлина в 1949 году?

— Про фон этой истории. Да, тогда реально каждые 45 секунд взлетал самолет. Самая большая операция [по доставке гуманитарной помощи]. В начале фильма чувак говорит, что если это будет успехом, это будут сравнивать с переходом Ганнибала через Альпы. То есть по логистике это было просто достижение огромное. Но это фон. В центре — история любви, триллер на фоне этих событий.

Мой любимый сценарий — это вестерн, сегодняшний контемпорари-вестерн, который очень долго мы писали, и он сейчас готов и ждет. Поэтому все это время, каждый сценарий — это год минимум. Год работы с разными сценаристами.

При этом за последние три года я стал чувствовать то, что раньше не чувствовал, не понимал. Я стал чувствовать структуру кино по-настоящему. Как это сделать, чтобы эмоционально это работало. То есть я сначала думал, что это ужасно, что я отказался от фильма после «Хардкора» (проект с гонораром около 1 млн долларов и Мэттью Макконахи в главной роли. — Прим. ред.), надо было сразу снимать, все делать. Я раньше очень парился, но потом понял: «И слава богу». Потому что я снял бы еще одно веселое кино по типу «Хардкора», но не сделал бы его эмоционально сильным, правильным.

— У вас все проекты при этом зарубежные.

— Был «Карамора», русский сериал для «ТВ-3» с Данилой Козловским. Мы написали перый сезон, 8 серий, с Сашей Фоминым, я снял пилот, который всем очень понравился. Думаю, что в результате может получиться хорошая вещь. Мы сильно постарались, и много сил было потрачено, и творческих идей. Кто будет снимать [дальше], пока еще непонятно, но я надеюсь, что будет правильный режиссер, который сможет довести. Не знаю, оставят ли они мое имя на нем, я не уверен. Но это как бы уже наименьшее из зол.

— Но остальные проекты все равно зарубежные.

— Да.

— Это такой намеренный прицел на Запад или понимание того, что в России этого сделать нельзя?

— Нет, я просто хочу сделать американское кино. Я хочу, я должен это сделать. Американское кино смотрят по всему миру. Я хочу снять кино на английском языке, с любимыми актерами. Не потому что [актеров] нет в России — у нас очень много хороших артистов. Но у меня всегда была мечта работать там. И сейчас мне надо посмотреть, насколько мои возможности и желания совпадают с реальностью.

— Это такая неприкрытая амбиция.

— Мы с Ладо начали писать сценарии, у нас ничего не было, мы были ***** [нафиг] никому не нужны. Нам говорили: «Супер, ребят, просто молодцы, идите отсюда». Мы с Ладо сейчас вспоминали самую болезненную историю о том, как нас отшили. Мы пришли с идеей, нас назвали «первокурсниками». Там был чувак — самый наглый человек на свете — никогда его не забуду, он сидел в кожаном кресле, развалившись с сигарой, и говорит: «Ребят, ну вы написали, как первый курс ВГИКа». И мы сидим, и сказать нечего. Чувак нас просто обосрал, хотя мы честно все сделали и сделали хорошо.

Я всегда понимал, что на Западе я буду нужнее, чем здесь. Но у меня есть проект-мечта, который в принципе сейчас можно будет проще устроить здесь, чем на Западе. Я хочу снять очень мрачное супергеройское кино…

— Про Россию?

— Нет, в России, но с западным составом. Я вынашиваю идею уже полтора года. Я написал синопсис, и меня очень прет, но вот это надо сделать.

— Это будет вселенная зарубежных комиксов, или…?

— С нуля, все с нуля. Мне нравится «марвеловское» кино, я получаю от него удовольствие. Но я хочу то же самое, только для взрослого человека. То есть мне вот не хватает, что все-таки делают тьму ради тьмы неоправданную, а сделать настоящие человеческие темы…

— Как в «Хранителях»?

— У меня специфическое отношение [к фильму Зака Снайдера по комиксу «Хранители»]. Я комикс люблю. И фильм Снайдер сделал честно. И даже финал поменял в правильную сторону, как бы это болезненно ни было, но в финале пришельцы [которые были в комиксе] смотрелись бы странно. Просто Снайдер снял комикс. Он не сделал свое, он снял комикс и поменял финал. Мне хочется сделать фильм, где будет интернациональный состав, в России, но с прицелом на весь мир.

— После The Weeknd вам предлагали чего‑нибудь снять еще?

— Отказали всем. Или неправильные бюджеты, или неправильные артисты — все. При этом я предложил The Prodigy идею, которую потом использовал в «Control», они сказали: «Нам очень нравится, но у нас уже было с пришельцами. Мы не будем повторяться». Они сделали клип с лисой вместо этого. Я посмеялся. И делал два драфта для Джареда Лето [30 Seconds to Mars], которые они постоянно откладывали. Еще я предлагал драфт Джек Уайту. Была классная песня, я придумал *********** [офигительный] клип на песню «Would You Fight For My Love?», он сказал: «Извини, мы пойдем снимать с моим другом». И они сняли просто нормальный клип. Я предлагал им эпос за те же деньги.

У меня была идея сделать очень мрачный детектив. Концепцию, опять же, я потом использую для себя и буду счастлив. То есть я давно понял, что когда отказывают — это нормально, идея лежит. Я общался с большими клипмейкерами мировыми, топовые ребята пишут по семь тритментов на один заказ. У меня нет желания этим заниматься, поэтому я пишу два, они отказывают — я такой: «Ну окей». И через год еще делаю. С рекламой то же самое: периодически мне предлагают на Западе рекламы. Причем предлагало там ВИП-казино, надо было снять в реверсе, «Кольщик» повторить. Я идеальный человек, который знает, как снимать в реверсе, — факт. Нет человека в мире, который лучше снимает POV (от первого лица, как в фильме «Хардкор» и клипе «Bad Motherfucker». — Прим. ред.). Вот я захватил два таких странных поджанра. В общем, ко мне приходят и говорят: «Нужно вот это, придумай». Я придумываю, а они говорят: «Нам это не нравится». Ну хорошо, хозяин-барин. Через два месяца выходит реклама [казино], ты смотришь и говоришь: «Ну…»

— Вы согласились бы снять в POV сейчас, или вас совсем это задолбало?

— Я когда снимал «False Alarm», меня The Weeknd спросил: «Ты еще будешь снимать POV?» Я сказал: «Нет, я думаю, мы закрыли эту тему этим клипом». В процессе было понятно, что «False Alarm» будет ******** [офигенная] работа. И лучше POV-экшена, чем «False Alarm», пока никто не сделал. Была куча попыток, посмотрите, что есть в интернете, — кучу реклам снимали ни о чем. У меня просто 150 смен от первого лица. Это просто опыт. Даже не потому, что какой‑то мегаталант, а просто опыт.

У меня была мысль, в следующий раз я сниму клип-сиквел на «Bad Motherfucker», вот это будет классно. Найду какой‑нибудь продакт-плейсмент, дорого сниму в Москве. Это надо будет сделать, когда 10 лет (юбилей) будет. В марте 2023 года — есть четыре года, чтобы все успеть.

— Вы интервью РБК давали здесь, в «Старбаксе» на «Белорусской», и еще про этот район рассказывали «Афише» в спецпроекте. Я так понимаю, вы за переделами этого района почти не бываете?

— Я из дома не выхожу. Когда появилась еще «Яндекс.Еда» я из дома не выхожу. Выхожу один раз в день в «Старбакс», второй раз за день ем дома — и все. У меня есть студия, дом. Студия на Расторгуевской. Я хожу туда пешком, получаю удовольствие от каких‑то прогулок минимальных. Еще есть кинотеатры. Мне нравится, что можно выехать за 10 минут до начала сеанса и успеть к концу рекламы. Я очень консервативен. Я ем каждый день одно и то же, я пью каждый день одно и то же, мне в принципе…

— Кошмар!

— Ну я счастлив. У меня такая штука, что если мне куда‑то надо лететь, я очень не хочу. Сейчас надо лететь в Лос-Анджелес, я такой: «Зачем это? Мне так в Москве хорошо, сейчас лето, все классно». Приезжаю туда и думаю: «Все, классно, надо здесь оставаться». Мне хорошо там, где я.

— Я так понимаю, в Лос-Анджелесе вы тоже за пределы студии или площадки не выходите?

— Когда мы делали «False Alarm», у меня была гостиница и локейшн, где мы сидели снимали. А еще кинотеатры обязательно. Я люблю кинотеатр Arclight в Голливуде. Я всегда снимаю жилье рядом с ним. Я не человек, который ищет новые приключения, я в этом плане очень консервативный и скучный, и неинтересный.

— То есть, отпуска проводите… Или у вас нет отпусков?

— Мне Даша [Чаруша, актриса и супруга режиссера] сказала, что, когда мы делали «Хардкор» три года, мы три года ездили между Лос-Анджелесом и Москвой, и мне просто всегда было в кайф. И мы никуда не ездили, у нас не было пляжа, не было такого, чтобы мы ехали куда‑то отдыхать. И я даже не заметил этого. У меня каждый понедельник — это суббота, а каждая суббота — это понедельник. У меня всегда работа и всегда нет работы. Я сам выбираю. Это прекрасный момент. Вот у меня есть задача: «Илья, нужно сделать, срочно сцену написать». И я начинаю, на сутки, включаю маньячный режим, делаю. Но я могу ничего не делать и играть в «Старкрафт». Да, у меня есть слабости, сильные. Будь проклята эта игра! (смеется)

— Вас похвалил Кодзима. Я сам офигел. Как он узнал о клипе на «Control»?

— Мы с ним знакомы в интернете с 2016 года, он посмотрел в Японии «Хардкор». Он вышел с сильным опозданием, на полгода. Мы просто периодически переписываемся. У меня есть небольшое количество людей, чей я большой поклонник, кто положительно относится к моему творчеству. Я боюсь называть Кодзиму поклонником своего творчества, слишком, наверное, круто. Но он положительно относится к нашим работам, и он выкладывал клипы до этого…

— Но самая крутая похвала была от Даррена Аронофски, я так понимаю.

— Он был первым. Опять же, шесть лет я периодически ему что‑то пишу, я не могу это называть какой‑то дружбой, потому что это будет слишком с моей стороны, так сказать, преувеличением. Мы знакомы, он в курсе, кто я, — это уже прекрасно. Нет в принципе сегодня в кино человека, который знает киноязык, настоящий киноязык, точнее, чем Аронофски. Когда люди, которых я очень уважаю в творчестве, рекомендуют или говорят, что им понравилось что‑то твое, это ****** [очень круто]. И второе — это люди, которых мое творчество вдохновляет что‑то сделать. Кто‑то берет на гитарке сделает там кавер чего‑то, либо попробует снять от первого лица и там тегает меня. Это тоже ****** [очень круто]. Потому что творчество должно подталкивать человека к творчеству. Это я сравниваю с собой, который слушал и хотел тоже на гитарке чего‑то сыграть.

— По поводу на гитарке что‑то снять. А что было первое, что вы сыграли?

— «Redemption Song» Боба Марли. Ну просто есть два варианта: или гитарист играет «Smoke on the Water», или что‑то еще. Я не хотел играть «Smoke on the Water», я хотел сыграть Боба Марли.

— Когда это было?

— Мне было 15. Я купил первую гитару, дурацкую какую‑то, у американского друга, за сто баксов вместе с комбиком маленьким. Я хотел сразу электрогитару, потому что я понимал, что фламенко учить мне не надо. Я играл риффы, аккорды — все, что нужно для панка, и можно вообще расслабиться. Я буквально лет пять назад подумал: «Может, выучить все открытые эти аккорды?» Выучил, но реально: на концертах у меня два соло за всю программу. И пусть играет на гитаре тот, кто умеет играть хорошо. В Biting Elbows крутой гитарист Гарик, а я всего лишь ритм чувствую и аккордами кайфово играю. Все просто.