«Где есть слова, нет места для любви»: гид от Alyona Alyona по альбому «Пушка»

«Язык нам даровали с небес, ведь
Снова мне пишет «зе бест» гаджет.
Снова переписки, это на меня давит.»

Это была одна из первых песен, [которые мы записали] в альбоме. Тогда у меня было очень много запросов в соцсетях и мессенджерах. Люди мне везде писали, и [на переписку] тратилось очень много времени. Мы стали много проводить времени в мессенджерах и очень редко видим реальных людей. Песня — про желание убежать от этого всего в место, где можно собрать всех, просто потанцевать под музыку и классно провести время. Я часто думаю, что пора выключить все и поехать с папой на рыбалку. «Все, меня нет, извините». При чем тут Камю? Потому что такой театр абсурда. По-настоящему абсурдно не видеть людей и проводить время в соцсетях.

«Тату на лице — не моя фишка. Я просто пышка (пушка) пышка.
Странная для всех непрочитанная книга. Я просто пышка (пушка) пышка»

Я бы не сказала, что про «тату на лице» — это про Фейса и мамбл-рэперов. Просто многие творческие люди, которых я встречала на жизненном пути, делают такие тату. Я против этого ничего не имею, им это идет, на них это смотрится. За подобными тату обычно есть какая‑то история, которую хочется показать. Но это не моя фишка. В чем моя? Я такая, какая есть, и это прикольно. Это нормально — выдавать свои недостатки за особенности. Грань между хорошим и плохим, недостатком и достоинством — она субъективна.

Я себя никогда «пушкой» не называла. В отношении меня часто фигурировало слово «бомба». А когда вышли первые треки, то мое творчество начали называть «пушкой». У меня это въелось в голову на подсознательном уровне. Я не говорю о каком‑то оружии непосредственно: на украинском языке «пушка» переводится как «гармата». Это [слово «пушка»] имеет такое как бы метафорическое или как бы аллегорическое значение. Типа это что‑то взрывное.

«Если б я была не я
Я б не искала биты, я б не искала свой стиль, я бы жгла мосты и была из простых, точно как и ты»

У меня была эта развилка [которую я описываю в песне], когда я непосредственно пришла работать в детский сад. Моя работа психологом подразумевала: ты проводишь четыре часа непосредственно с детьми — проводишь консультации и исследования — и четыре часа бумажной работы, когда ты анализируешь все и делаешь выводы.

Я работала, приходила домой и изучала, смотрела, училась планировать, училась готовиться: мне не хватало навыков делать все это в рабочем процессе. Я решила, что нужно взять творческую паузу. Почти два года я не слушала биты. Я слушала все что угодно, только не рэп, потому что, когда ты слышишь бит, ты не можешь остановиться. Я старалась себя от такого ограждать.

Когда я влилась в рабочую колею и у меня появилось больше свободного времени, я поняла, что хочу [снова заниматься музыкой]. Я преподавала на украинском, во мне столько его скопилось, и так много хотелось сказать. Я начала поднимать свои старые тетрадки, и понеслось.

Я бы не сказала, что это был грустный период. Во-первых, у меня не было продукта, который был бы прям «вот это я». Во-вторых, кто мне мешал рассылать свои треки на всякие лейблы? Я этого не делала, для меня это было скорее такое хобби: кто‑то носки вяжет, кто‑то бисером, кто‑то фенечки делает, а я просто сидела и писала рэп. Я не хотела выступать. Боялась, что задрожу, забуду слова, а потом в 25 я решила: «Ты либо выступаешь, либо не творишь».

«Я есть — кем я есть и ты есть — кем ты есть. Это благодаря тебе, мама.
Кто корни свои дает забыть, в того первого кинут камень»

Я очень часто говорю, что все-таки я папина дочь. И получается, что я похожа на папку: повадками, характером, речью, размышлениями. Но сказать, что у меня утерян контакт с матерью, было бы неправдой. Изначально, когда я услышала бит для песни, то решила написать песню про леди. Получалась какая‑то шляпа про «леди должна», а потом — «бах!» и появились строчки о маме. Получился трек про маму вместо какой‑то мифической леди. Там нет припева, просто идет текст.

Родственники меня поддерживают, но не скажу, что до конца: все-таки рэп — не музыка Советского Союза, так сказать. Она не настолько мелодична, как им бы хотелось… Если бы я пела песни под гитару, то им было бы отлично. Но матери нравится, что я самореализовалась, что это нравится людям. Родственникам это приятно, они поддерживают, гордятся, всячески выражают свои слова похвалы и поддержки.

«Рыбу не пугает шерсть. Мою рыбу никто не назовет «шкурой».
У рыбы есть честь. Где‑то там она плавает под водой в раю»

Сначала я собиралась писать песню про настоящих рыбок в аквариуме: у нас [с коллегами] была идея сделать трек о своих домашних животных, а у меня как раз были рыбки. Потом я села писать текст и подумала: у рыбы ведь нет шерсти, и ее никто не назовет «шкурой», как на тот момент было популярно называть девушек, что меня всегда обижало. Как можно о любимом человеке сказать «шкура»? Или кого‑то назвать «шкурой»? Тогда ко мне пришла идея написать трек, такой аллегорический, и преобразить людей в рыб.

Текст я написала где‑то за 30–40 минут. Сейчас, когда большая занятость, то я пишу в два этапа. Сперва пишу припев, куплет, потом смотрю, слушаю, думаю: заслуживает ли это продолжение, качает ли меня. И я это либо продлеваю [и превращаю в полноценную песню], либо оставляю пока как есть. Итого: я могу потратить час на один этап и час на другой этап.

У меня на альбоме вышли «Рыбки-3», это третья версия этого трека. Первая была без бита, вторая была в стиле артхаус, третья была с новой аранжировкой. Может, выйдет четвертая или пятая. Мы пытались связаться с битмейкером, чей бит использовали для второй версии, чтобы залить трек в Apple Music. Не получилось, и мы написали новую аранжировку.

«Этот город — не Бронкс и не Кливленд.
Я знаю, где будет бессонная ночь,
Знаю, чье под балконом тряпье,
Знаю, в чьих ты перьях.
Знаю, почему до сих пор
Я часть тебя, я часть их всех»

Она как бы и о улице, и не о ней. Я говорю о молодежи своего района, потому что молодежь — это и есть улица. Взрослые походили — и по домам, а молодежь постоянно там, на улице. Я знаю, кто идет по улицам, улочкам, по дорожкам, друзей на районе я знаю всех. Я бы сказала, что это трек больше о моем районе, но благодаря путешествиям я понимаю, что молодежь везде практически одинаковая.

Мой городок разделен на три района: Вокзальный, Центральный и мой, сейчас он называется Софийский Массив, а раньше — Совхоз. Контингент абсолютно разный: кто‑то что‑то употребляет, я знаю кто, что и где это происходит, и кто этим запрягает, я об этом знаю. И, собственно, об этом я сделала трек.

«Знаешь, как так?
Новое поколение наступает на старт.
Новое поколение открывает свой чарт.
Море по колено и дерзкий стрит-арт.
Дикий, дикий азарт, закалённый дух.
Мое поколение начинает своё движение»

Писать рэп о тачках и деньгах мне никогда не хотелось. Это не моя цель, мне это не было близко никогда. Мне хотелось, чтобы меня всегда поддерживали, наверное, мой творческий путь, мое становление, это желание самоутвердиться среди людей. Вы бросаете в меня камни, на самом деле я не такая плохая, как вы думаете, я же не плохая, я же вам ничего не сделала по факту. Просто вам что‑то во мне не нравится, может, даже навязанное, наверное, даже не осознаваемое, или вы хотите выехать за счет меня из‑за своих каких‑то комплексов. И мне хотелось собрать вокруг меня людей и доказать, что мы классные все. А они не воспринимают это как творчество. Они говорят: «Что ты там сделал? Что ты там за картину такую нарисовал? Что это за музыка дебильная?» Я бы хотела собрать вокруг меня всех таких творческих, и вот чтобы они были, и мы встречались. Об этом и песня.

Биты мне делали разные ребята, большинство из них сделал Вадим Алхутов, #teejaymusic, гениальный музыкант. Он хорошо чувствует музыку, он хорошо чувствует мое настроение, умеет передать его в музыке, и это очень круто. Его нашла я уже под конец своей работы, скажем так. Нас трое. Есть человек, саунд-продюсер, с которым мы сотрудничаем, Ваней зовут. Есть Таня, менеджер мой любимый, она и по концертам, и по всему. В общем, есть Alyona Alyona, а у нее есть голова, сердце, вестибулярный аппарат. Одна бы я не справилась. Само трио собралось уже на момент записи альбома, хотя мы были раньше знакомы.

«Делаю свое, апдейчу твой дух, прокачаю слух.
Шикоуно ай!
Кто там сказал на мамку — падла
Кому надоело жить — сейчас ляжет на дно»

Была такая тусовка Collab Club, где были молодые продюсеры, исполнители и музыканты, которые могли на четыре минутки без микрофона поставить свое творчество, я там тоже была. А в том же здании над нами была то ли оперетта, то ли филармония, и там сидела Алина Паш. И она услышала какие‑то басы и пришла зайти проверить, я показала свой трек, а она достала телефон и показала свой. Это была любовь с первого взгляда. Я поняла, что она — это единственный человек, который делает такую волну, что меня прям колышет. Меня это взорвало сразу. У нас есть общий вайб, это была работа с суперудовольствием. «Шикоуно» переводится как «шикарно», но это закарпатский диалект, а я им не владею.

Про «ляжет на дно» — это выражение более этническое, пропитанное таким уличным украинским менталитетом типа «Жить надоело? Сейчас ляжешь». Мне хотелось пошутить над этим. Я считаю, что вселенная видит все поступки и помыслы людей, и когда ты плохо думаешь о других людях, то вряд ли ты высоко поднимешься. Да, я считаю, что «бог все видит». По поводу «панчей через тире». В рэп-баттлах я не участвовала, когда‑то еще на заре становления вообще в творчестве я участвовала в текстовых: не было возможности по-другому участвовать. Когда появились видео/аудиобаттлы, мне поначалу было интересно. Но сейчас очень много людей начали этим заниматься.

«Сколько от себя не беги. Пойми, собой быть это и есть кайф.
Скинуть балласт, подменить пласт. У судьбы нет блата или бартера — только план»

Это не только про голову, но и про вещи в доме. В какой‑то момент пару лет назад я начала впускать в свою жизнь благотворительность. Тогда я думала, что благотворительность — это прийти и кому‑то дать денег. А она во всем, и деньги это меньшее, что ты можешь дать. Деньги для людей — большой соблазн. Их можно потратить не туда, куда надо.

Моя фигура менялась — то больше, то меньше, — я собирала вещи, которые я обычно не ношу. И решила избавляться от вещи, если я ее ни разу за год не надеваю. Я собрала свои большие куртки и отнесла тем, кто в этом больше нуждается. И это было только начало.

Я — это мое окружение, если оно будет забито, то и я буду забита. Эти вещи будут мне о чем‑то напоминать, куда‑то возвращать, а мне это не надо. Поэтому я почистила свое окружение там, где я раньше жила. Потом внутри начала копаться, там старые обиды, я стараюсь сама никого не обижать. Иначе внутри ты загораживаешь все хламом, который мешает тебе жить. Надо прощать всех своих обидчиков, быть добрее к людям.

«Что прячет за масками каждый — ориджиналкавер.
А без маски будто младенец — так было годами.
Люди в поисках свежих идей. В поисках славы.
Я по жизни шагаю спокойно. Такие дела, эй!»

Ты смотришь, как в инстаграме люди постят разные цитаты, и они совершенно не подходят тому, как человек [их разместивший] живет и мыслит. Очень много обрезанных лиц, с макияжем, улыбками — ты не видишь за этим жизни. Ты много проводишь времени в соцсетях и видишь кучу всего, но не видишь, что перед тобой расцвел очень красивый цветок. А стоило бы посмотреть и порадоваться.

[Детскому] саду [где я работала] после интервью The Flow помог один известный артист, не скажу, кто именно, — считаю, что это не очень правильно. Была еще пара человек, которые не могли приехать и что‑то купить, они помогали финансово. Я предоставила отчет куда-что с фотографиями и всем остальным. Купили спортивные элементы, стульчики обновили, лампы купили, которые убивают бактерии.

«Лети, лжец, лети, лети, лжец
Лети в один конец»

Это не о ком-то конкретно. Это обобщение ситуаций, когда люди идут к цели нечестным путем. Когда они говорят неправду, приукрашивают свой облик. Очень часто, например, люди устраиваются на работу, рассказывая неправду. Это все пыль, пущенная в глаза, а на самом деле такого ничего нет. Но все это — скорее что‑то позитивно-ироничное для меня.

Почему у меня нет любовной лирики? Там, где есть слова, там нет места для любви. Это неправильно. О ней не говорят, ее выражают, для меня это что‑то слишком интимное, что ли. Но если взять какие‑то поп-песни, написать какой‑то лирический вокальный текст, то с удовольствием. Все самые романтические слова и все свои чувства я могу туда вложить, в этом будет моя душа. Я бы не хотела приводить примеров хип-хоп-треков, которые про любовь и гениальны. Это личное.

«Готова к переменам, я нырну с головой, останется только имя.
Все остальное спрячу где‑то тихо за рёбрами…»

Она написана во время переездов, еще до Киева. Я сидела на сумках, понимала, что это неизбежно, что нужно было завершить много своих дел по дому и прочему. Я очень много переезжала: из села в город, из города, из Кировоградщины, непосредственно под Киев, потом уехала учиться в другой город — переезжала с квартиры на квартиру несколько раз, — потом я переехала по работе сразу в Киев, там я тоже пожила на разных квартирах.

Я стараюсь навещать родителей раз в две недели. У меня есть желание приехать на два дня пообщаться, а получается на три часа. Поужинали, пообщались, я показала, что я молодец, и поехала. Все. Клип снимали в Барышевке, на рынке, возле садика, в котором я много лет работала, а потом начали снимать в Киеве. Типа «Вот я и приехала».

«Небо дышит и тучи плывут по нему плывут.
А за ними годы, словно в реку.
Росы все моют зеленую траву,
Там детство мое осталось ни с кем»

Когда едешь из Киева, видишь, как умирают села вокруг. Пять лет назад я была в родном селе на Кировоградщине и свою улицу практически не узнала. Половина домов была заброшена. В одном доме там крыша внутрь упала. И я смотрю на этот двор, забор, сарай, чердак, на котором проводила кучу времени, куда кошка котят приводила, а они меня боялись, дикие были… Очень много воспоминаний. И смотреть на это было печально.

Проезжаем дальше, там метров через 300 жила бабушка Мария. У нее абсолютно не было родственников, я после школы любила к ней ходить, смотрела, как она доит коровку, по огороду помогала. Я ее развлекала, и она меня очень любила. Она давала мне кукурузу, чтобы сделать попкорн: у нас не было такой, а у нее была. И вот подхожу я — дома нет вообще: только глина и кучечка золы. Ничего нет, все запущено, родственников [у бабушки Марии] не было, и никому это стало не нужно. И я не ожидала вот этого всего, и стало так больно и печально. Я ведь соскучилась по месту, где я жила, где мы бегали, гуляли.

А самолет летит просто дальше. Года проходят, все идет дальше, вперед. Не в какое‑то небытие, а просто пролетает мимо, дальше. Ты не можешь развернуться и прожить снова. И этот самолет просто пролетает мимо и летит дальше.