— Ты говорил, что тебе отец ставил INXS и Joy Division. Ты из меломанской семьи?
— Думаю, что могу прорекламировать своих родителей в хорошем свете. Мама в детстве мне пела колыбельную и песню «Город золотой» Гребенщикова, так что в целом буквально с младенчества я начал приобщаться к чему-то хорошему в плане музыкального вкуса. Это оказалось для меня большим и важным толчком в жизни. За это спасибо моим родителям.
— А что вообще в детстве слушал?
— На первом плеере у меня был первый альбом Arctic Monkeys, он был заслушан полностью до дыр. Что касается остального: у меня была небольшая школа российской волны 80-х, потому что отец был погруженным во все это, имел знакомства с некоторыми группами. Поэтому я слушал в детстве группу «Игры», а также стандартный набор — Майк, БГ, «Кино», среднестатистический путь человека с более-менее благоприятным вкусом в России.
— А по твоей музыке слышно, что как будто бы ты не на советской волне 80-х рос, а на британской: C86 и прочее.
— Я потом уже, когда был постарше, слушал The Strokes и Klaxons, и в принципе британская волна мне нравилась. Но бритпоп для меня вообще не был никогда в фаворитах. Сейчас я отношусь к нему довольно негативно, за редким исключением.
— А еще вы в том же интервью говорили: «Мы ничем не отличаемся от группы «Кино».
— Это шутка. Мы тогда давали интервью втроем, и это сказал наш клавишник. Просто он решил немного подшутить над журналистом, потому что ты часто сталкиваешься с тем, что люди не готовятся к интервью или сам подход немного нестандартный. Например, на интервью в Туле нас спрашивали, были ли мы в клубе «1703». И оправданием было то, что мы типа из Питера.
Мне кажется, не стоит уделять этому вопросу внимание. Это было сказано очень навеселе. Но я остаюсь почитателем творчества «Кино». Много их треков до сих пор производят на меня впечатление, поэтому нельзя говорить, что в моей жизни этого не было.
— О новом альбоме. «Выбежим на улицу, мы будем кричать, невозможно молчать». Насколько тебя беспокоит происходящее вокруг?
— Я молодой человек, занимающийся творческими делами, и на мне сказывается давление разных кругов: на то, как я выгляжу, что я думаю, читаю и смотрю в интернете. Это выражение своих достаточно искренних мыслей на тему того, что унижение, шейминг, оскорбление и ущемление прав очень влияет на всех нас — на молодых людей. Мы этого откровенно не заслуживаем.
— О каких кругах идет речь: власти, обществе или тех и других вместе?
— Не знаю, я бы не хотел разбрасываться понятиями, навешивать ярлык или причислять себя к рядам. Но я точно не из тех, кого устраивает происходящее в России.
— «Надеюсь, «Увула» больше никогда не выступит в «Ионотеке» — цитата. Почему?
— Это тоже полная … [ерунда]. Мы многократно играли в «Ионотеке». Почему так сказали? Мы в момент выхода того интервью выпустили хороший альбом, стали думать о себе чуть лучше и надеялись на то, что этот этап в нашей жизни прошел и мы не будем с этим клубом связаны, потому что мы не считаем его близким нам.
— И вы этот этап прошли?
— Да, безусловно. И достаточно давно (смеется). Первый альбом вышел в 2016-м: времени прошло максимально много, да и мне не 17 лет. Да, это определенный афоризм: тогда мы думали совсем о другом, и это интервью — ностальгическое, а не реальное.
Я никогда не стану отказываться от того, что в нашем пути было это место и оказало нам услугу, потому что мы нашли там свою первую аудиторию. Сейчас я не очень представляю себя на сцене этого клуба и предпочту, чтобы в будущем это место даже не упоминалось. Хотелось бы существовать в иной системе координат.
— Как раз о раннем этапе: как вы вообще познакомились? Почему‑то про это нигде информации нет.
— Мы очень давно, наверное, в 2015 году, с гитаристом «Увулы» Сашей были на юге. Мы жили аскетами в палатках и ежедневно не делали ничего — только готовили еду, читали и ходили по пляжу. А еще играли на гитарах — так и пришли к выводу, что мы хотим сделать лоуфай-группу и начать играть. По приезде мы с запалом и приливом сил взялись за инструменты, придумали треки, среди знакомых пытались собрать состав — им существовали, наверное, год.
После того как я понял, что нашей музыкой начинают интересоваться, у меня появились амбиции сделать материал чуть более серьезным — и мы приняли решение найти более квалифицированных музыкантов, и так, воруя у других групп музыкантов, мы начали потихонечку успевать, и наш альбом «Я думал, у меня получится» дал нам дорогу в большую жизнь больших фестивалей, монетизации, клевых фанатов, которые нас очень сильно поддерживают.
— А как ваши первые концерты проходили?
— Максимально весело. На первом концерте мы сыграли пять песен, потому что у нас больше не было. Мы напивались вусмерть каждый раз и были в неблагоприятном состоянии. Наш третий концерт был в 4 или 5 утра. Там было 12 человек, я скакал по залу, мы еле извлекали из себя что‑то наподобие звуков.
Мы тогда жили беззаботно и без мысли о том, что мы можем собрать аудиторию музыкой. Для нас не было никаких преград, которые нас останавливали.
— Предыдущий альбом, по твоим словам, вы записали на деньги с мерча и концертов. Мерч правда приносит хорошие деньги для музыканта?
— Сейчас все изменилось: есть статьи доходов и расходов, они суммируются. Что нам совсем не приносит деньги, так это изготовление кассет. Но мы таким образом отдаем дань эстетике и считаем, что продвижение этого продукта — это здорово. Я коллекционирую кассеты, увлекаюсь этим и продвигаю эту культуру в массы.
Кассеты — это дотация, а остальной мерч — это очень важно. В первую очередь это культура самовыражения, шанс дополнить свой образ, продемонстрировать иные возможности продолжить творческую идею. Я с отдельным увлечением подхожу к работе с художниками и пытаюсь грамотно коллаборировать с талантами.
— Вы очень большое внимание уделяете мерчу. Расскажи подробнее о работе с художниками.
— На самом деле это очень тернистый путь. Категорически сложно найти своего человека, потому что у каждого — разное видение. Я с неопытным взглядом и человек с опытным взглядом должны слиться воедино и сделать что‑то корректное. Методом проб и ошибок я стараюсь подыскивать людей на профильных сайтах типа Behance, а иногда даже и в Instagram и оставлять на перспективу каких‑то художников, с которыми мне бы хотелось работать в дальнейшем.
Сейчас мы работаем с дизайнеркой под псевдонимом arrrrrrrrrisha. Я избрал концепцию с одним дизайнером на долгую перспективу. Мне кажется, что разобщенность дизайн-концепции может пойти во вред группе. Мы хотим продолжать работать в едином стиле, но вносить новые интересные идеи, которые могли бы снова порадовать ребят.
— Если подытожить: что глобально изменилось в жизни «Увулы» с момента выхода первого альбома по сегодняшний момент?
— Изменения крайне глобальные. Мы выросли от ребят, которые играли в гаражных клубах и писали музыку в аудиокарту, до представителей сцены, которых уважают и о которых говорят. У нас есть крепкая и очень льстящая нам дружественная фан-база. Мы чтим это и будем делать все возможное, чтобы дальше радовать чуваков релизами — пусть они и выходят редко, потому что мы живем в разных городах. Но я хочу совмещать несколько увлечений в своей жизни, чтобы двигаться дальше по тому или иному принципу.
— Ты говорил, что продолжаешь не видеть себя музыкантом до конца своих дней. Ты боишься, что тебе это надоест, или в принципе не хочешь фокусироваться на одной лишь музыке?
— Я не хочу делать ставку на музыку как на дело всей моей жизни. Может быть, это глупый и необоснованный концепт, но мне хочется быть не только музыкантом, но и человеком. Я считаю, что для этого нужно получить образование, довести свое увлечение до проектной мощности, чтобы оно могло тебе помогать. Если у тебя не будет навыков, ты останешься не у дел.
— А музыкант разве не может быть человеком?
— Я думаю, что в нашей стране это сложно, если ты поешь на русском, делаешь на это ставку и ты не рэпер. Очень мало групп из тех, что есть на сцене, добиваются коммерческого успеха, который позволяет тебе жить, путешествовать, заводить семью. Я не хочу жить в условиях, когда моя жизнь зависит от того, сколько ребят послушают мою музыку. Мне кажется, что можно совмещать разные сферы и быть успешным не в чем‑то одном.
— Это не глупый, а довольно редкий концепт. Обычно музыканты после появления известности, наоборот, уходят с работ и полностью концентрируются на музыке.
— Видишь ли, нас пять человек. Это невероятно много в плане расходов, передвижений. Нас всех нужно кормить, нам всем нужно спать, нам всем нужно ездить из одного города в другой. По этой причине весь наш доход сильно разбрасывается по разным сферам и идет, скорее, на выживание, чем обогащение.
Несмотря на успех в соцсетях, я на данный момент еще в огромных страшных долгах. Как это ни странно, на этой неделе я продаю свою машину, чтобы сделать мерч. У меня совсем не респектабельное авто, но сама фраза достаточно красочно звучит — таковы реалии современного российского музыканта. Для того чтобы что‑то сделать, ты должен кучу всего продать, очень у многих занять. Только такой путь даст тебе возможность прогрессировать и радовать только таким контентом, каким хочешь. На последнем релизе мы сделали большой рывок в плане звука — и это не должно остаться незамеченным. Тем не менее, это стоило нам больших трудов и финансовых вложений.
— Стриминг помогает музыканту сейчас?
— Он нам сильно помогает в те моменты, когда нам кажется, что уже все, мы сейчас погибнем, мне опять нужно у кого‑то перекредитовываться. И я просто захожу на свой кабинет, и он присылает мне какие‑то сто долларов, которые я могу снять и заплатить за какую‑то услугу.
До нового альбома стриминг был палочкой-выручалочкой, который приносил нам спасительные средства, благоприятно влияющие на нашу жизнь. Что касается нынешней истории, я очень надеюсь, что сейчас стриминг станет нашей полноценной причиной жить лучше, больше улыбаться, путешествовать, интересоваться чем‑то новым, покупать новое оборудование.
Мы с начала основания группы, кстати, еще не укомплектовывались чем‑то новым. Мы играем чисто на своем — на том, что продали-купили на свои деньги, заработали сами. Например, у нашего басиста до сих пор нет нормального баса. Поэтому когда я говорю о пяти людях в одной группе, я подразумеваю, что у нас даже нет денег на оборудование, на котором мы бы могли сделать клевое шоу. У нас есть очень много запросов, которые мы не можем удовлетворить, потому что мы кредитуемся и живем в каких‑то стесненных условиях.
— Фиты с 044 Rose и Saluki. Как они получились?
— 044 Rose мне написал сам. Я вообще не знал, кто это. Я слежу за сценой в целом и происходящим, делаю какие‑то пометки, кто нравится, а кто нет, а про 044 Rose мне друг сказал, что это клевый чел из Украины, у которого есть свой лейбл.
Все случилось благодаря его сообщению в «ВК». Через некоторое время он вписывался у меня в Питере дома. Это был мой первый контакт с кем‑то с Украины — это положило начало крутой дружбы с другими ребятами оттуда.
После 044 Rose на меня вышел Сеня (Saluki. — Прим. ред.). То есть я, наверное, являюсь каким‑то родоначальником фитов гитарных бендов с хип-хоп-артистами, потому что раньше я такого не встречал. Мне кажется, что это получился очень клевый опыт.
Saluki оказался очень экспериментальным и талантливым. Мне работать с ним понравилось, и я думаю, что нам представится возможность сделать что‑то вместе, у нас хороший коннект. Я всегда рад любым его новым релизам и предложениям. Что касается 044 Rose, у меня несколько изменились приоритеты. Очень часто любят писать, что мы — часть 044, но это абсурд. Это был всего один трек.
— Строчка про «Что весит мое слово против твоих двух строк, когда я арестован, когда я пойман был» в песне «Пепел»: отсылка к реальной истории или фигура речи?
— Меня спалили на измене. Трек об этом. О том, что я делаю выводы из своих поступков.
Вообще, я не люблю раскрывать свои посылы. Мне кажется, важнее, чтобы каждый человек находил для себя что‑то свое и отражал личные мысли — и текст трека сочетал их. Это будет секрет, который я раскрою, но в следующий раз буду внимательнее!
«Увула» выступят 27 апреля в Петербурге и 30 апреля в Москве.