Как вы вообще познакомились и как оказались в одной студии?
Надежда Толоконникова: Мы с Петей Верзиловым шли по улице и случайно наткнулись на собаку, убежавшую от хозяина, и помогли ее вернуть. Собаку, как потом выяснилось, зовут Хэнк, а хозяина — Дэвид Ситек.
Дейв Ситек: Да, раньше мы знали о творчестве друг друга, но не более того.
А теперь вы вместе песни пишете, или Надя приехала с готовым материалом, нуждающимся в продюсере?
Ситек: Процесс у нас глубоко научный и называется «making shit up». Просто делимся друг с другом настроением и думаем, что можно с этим сделать. Начали работать над песнями — одной, другой, а в итоге увлеклись, и теперь каждая следующая песня — проверка на то, насколько странными мы можем быть.
Надины песни в последнее время были на английском языке, а теперь, когда дело буквально дошло до американских продюсеров, она поет по-русски, да еще и на очень внутрироссийский сюжет, пусть и огромного масштаба. Как это вышло?
Толоконникова: Случайно. Просто то, что я делаю, — это результат взаимодействия с другими людьми, результат наших общий переживаний и убеждений. Как было с песней «Refugees In» — мы были в Дисмаленде*
Я хотела сделать гангста-песню. И хотя мое государство считает меня преступником, гангстером я сама себе не кажусь. А вот прокурор Чайка — кажется.
А звук — и вообще стиль для песни был выбран, соответственно, под идею того, что Надя будет читать рэп? Или у вас, Дейв, свои идеи были, которые не помещались в одного персонажа?
Ситек: Честность важнее стиля. А на данный момент, по крайней мере в Соединенных Штатах Америки самым честным музыкальным жанром является рэп, хип-хоп. Потому что поп-музыка в основном говорит о том, что вечер пятницы — это классно, что довольно грустно. Просто если взять Boogie M Productions или Public Enemy, Dead Prez, список можно сколько угодно продолжать, возьмите, не знаю, тексты Нэса и Бигги: они все — о том, какова их жизнь на самом деле. Это не фантазия, которая тебя уносит куда-то. В итоге панк в последние годы — это песни об отношениях или типа того. А рэп четче говорит о проблемах, о том, как государство забирает жизни. Это, как мне кажется, единственный жанр, который открыто исследует «машину смерти». И мне показалось, что это очень подходит тому, что делает Надя. Поддать такого «Punks Jump up to Get Beat Down».
Это одна их моих любимых песен. И главная ее прелесть для меня — это что она заставляет тебя вскочить с места и начать прыгать и размахивать руками. И этот ход позволяет совместить довольно веселую музыку со сколько угодно серьезным месседжем — тело рефлекторно ждет чего-то оптимистичного, а получает абсолютно противоположную вещь.
Так над чем вы все-таки работаете? Это альянс с какими-то именитыми артистами, гимн новой вселенной? Будет ли в конце концов альбом или не альбом?
Ситек: Наше с Надей сотрудничество вообще не столько про музыку, сколько про сидение на солнце и разговоры. Поэтому нам в принципе не очень важно иметь что-то конечной целью. Может, завтра мы не песню сделаем, а представим новый мужской аромат или выпустим линию штанов. Из моего послужного списка кажется очевидным, что от меня стоит ждать только музыку, но на самом деле я и правда не против штаны придумать. Швейную машинку тем более купил недавно.
Толоконникова: Я за штаны обеими руками. Правда, шью плохо. Два года в тюрьме заставляли шить, вышла на свободу — как и не было этого никогда.