«Рано нас хоронить». В России эмо-ренессанс: вот его черно-розовые герои

Год назад проект «Коллектив» выпустил документалку под названием «Последний эмо России». Фильм на несколько дней переносит нас в повседневность Виталика Синявского — 36-летнего неформала, который продолжает жить как трушный эмо-бой. Вместе с ним мы отправляемся на работу в магазин одежды, покупаем арафаткуКлетчатый платок для шеи, атрибут эмарей., встречаемся с другом-скинхедом и становимся свидетелями драки на сходке эмарей. Видео набрало миллион просмотров, и это без учета тех, что принесли обзоры известных блогеров. Мы связались с Виталиком и узнали его мнение о состоянии субкультуры.

Мне больше по душе второе название фильма — «Я эмо, и мне 36». Если честно, я не хотел соглашаться быть «последним», но журналистка меня уговорила. Как я понял, это просто маркетинговый ход — громкий заголовок, чтобы привлечь больше зрителей. Со своим званием я не согласен, потому что я точно не последний! В толпе вижу много эмо среди современной молодежи.

Считаю, что наступила эпоха эмо-ренессанса. Мы замечаем это по увеличению активности у эмо-блогеров и пабликов типа «Верни мне мой 2007-й». Представителей нашей субкультуры на улицах сейчас точно больше, чем было пять лет назад. Появляются и новые эмо-группы, среди которых мне особенно понравились «Эйфория», «Синдром восьмиклассника», «Молодость внутри». Но все же чуда ждать не стоит: субкультура уже вряд ли станет такой массовой, какой была в 2007–2010 годах.

Мертва ли субкультура? Сейчас эмо-культура оживает, выходит из летаргического сна стремительными темпами. Рано нас еще хоронить, как бы этого ни хотелось многим, а порой и нам самим.

В 2012 году я захотел пробудить в русскоязычном интернете интерес к эмо-культуре — так и появился этот паблик. В итоге группа стала настоящим феноменом, а ее название превратилось в популярный мем. У нас много рубрик, мы публикуем то, что вызывает эмоции, — музыку, мемы, фотографии подписчиков, отчеты с эмо-сходок. Редакция паблика уже выросла до шести человек, мы считаем друг друга настоящей семьей. Если для многих 2007-й — это просто ностальгия, то для нашей команды это краеугольный камень существования.

Возрастной разброс аудитории довольно интересный: 13–20 и 27–36 лет. Кажется, что в промежутке между 20 и 27 годами многие ищут себя в других направлениях и могут вернуться к эмо позже, если не найдут ничего более подходящего.

Продвижение контента в VK стало практически невозможным, но я продолжаю вкладывать время и силы в этот проект. Мы даем эмо возможность находить единомышленников, многие подписчики нашли в паблике жен, мужей и друзей. Это важно, ведь представителей нашей субкультуры принято обходить, как прокаженных.

Мертва ли субкультура? Субкультуры мертвы, глобализация устранила все уникальности. В России остались небольшие компашки — около 15 тысяч молодых эмо и 200 тысяч взрослых ностальгирующих эмарей. Я убежден: субкультура еще вернется в крайне неожиданной форме. Предвещаю, что новый тренд появится в США, а затем русские артисты адаптируют его для нашего рынка, если он не будет противоречить традиционным ценностям.

Мы — самый масштабный фестиваль эмо-культуры в России. Emofest порой делает невозможное и возрождает группы, которые уже никто не ожидал услышать вживую. Многие коллективы, поднимающиеся на нашу сцену спустя 10 лет затишья, испытывают шок от разношерстности публики: сорокалетние стоят рядом с подростками, которые даже не застали пресловутый 2007-й. И всеми движет одна идея и любовь к одной музыке! До дрожи пробирает, когда с бэкстейджа вижу толпу, поющую в слезах любимые песни.

Началась история в 2018 году. Я организовывал в Москве концерт «Терпимости ноль» с пятью интересными коллективами на разогреве. Решил представить это как фестиваль Emofest — все группы подходили по жанру, и название было не занято. Первая тусовка собрала 84 человека, и в моей голове засела идея проводить фест дважды в год в двух столицах. Лайнап формируем из групп эпохи нулевых, но иногда разбавляем его молодыми командами. Хотелось бы привезти некоторые легендарные группы из‑за рубежа, но пока что это невозможно. Я горжусь своим детищем и командой: несмотря на трудности, последние наши мероприятия собирали солдауты.

Мы ничего не возрождаем и не ностальгируем, а просто делаем крутой движ. Я ходил на концерты до 2006 года, потом эмо-сцена стала мейнстримом и загнулась. Я не хочу такой же судьбы для своего проекта: лучше тысяча «своих» человек, нежели пять тысяч говнарей.

Для меня нонсенс, почему нас вообще сравнивают с фестивалем Emoland. Мы делаем свой движ, они — свой. В меня, возможно, полетят камни, но я не очень понимаю наличие трех первых букв в названии их фестиваля. Тем не менее они процветают и дарят радость немалой аудитории.

Мертва ли субкультура? Эмо живее всех живых! Если бы субкультура была мертва, мы бы не собирали солдауты. На наш первый фестиваль пришло 84 человека, а спустя шесть лет количество гостей выросло до 1500 в каждом городе — и это говорит о многом.

Нас четверо, и мы очень отчаянные: первая вечеринка Emoland состоялась в разгар пандемии в 2020 году. В клуб вместимостью 150 человек пришли более 600. Люди в основном тусили во дворе, потому что внутрь зайти было нереально. Стало ясно, что на такие вечеринки есть феноменальный спрос, поэтому мы начали проводить их регулярно на больших площадках, а к 2023 году доросли до опен-эйр-фестиваля в родном Петербурге и Москве.

Наши фесты состоят из двух частей: вечерней с полноценными лайвами и ночной с диджей-сетами. Лайнап формируется в первую очередь из того, что мы слушаем сами. У нас диджеили артисты старой школы из Jane Air и Amatory, пели Аня Ранетка и молодежные исполнители типа Lida, «Дети Rave», Booker. Нам важно открывать посетителям новые имена: на сцену выходил, например, представитель мидвест-эмо-волны «Ищейка». Зарубежных музыкантов с удовольствием включили бы в лайнап, но есть нюанс… Конечно, хотелось бы услышать на фесте диджей-сет от Оливера Сайкса из Bring Me the Horizon.

Но ведь в основе субкультуры лежит сверхэмоциональность и ощущение, что ты не такой, как все. Эти чувства присущи всем подросткам, поэтому субкультура эмо и циркулирует по эпохам. Мы стираем грань между поколениями и показываем, что любая музыка имеет право на существование. Ностальгия — хорошо, но жить исключительно прошлым не наш подход. Позитивного фидбэка, конечно, в разы больше. Людям нравится, что они могут выплеснуть негатив в мошпите, хором поорать или же поплакать.

Emofest делают благое дело, мы к ним отлично относимся. Было бы круто однажды замутить коллаборацию! Дима порой откапывает группы, чье название я последний раз видела у себя в mp3-плеере по пути в школу. Наши аудитории периодически цапаются в соцсетях. Если вы читаете это — пожалуйста, перестаньте.

Мертва ли субкультура? Эмо не мертво, а вот понятие субкультуры — да. Потребность в выражении эмоций никогда не уйдет, поэтому эмо и прошло через множество перерождений. Самое яркое пришлось на 2017 год, когда из саундклауда вылезли эмо-рэперы Lil Peep, Juice WRLD и XXXTentacion. Сейчас идет новая волна эмо-ривайвла, более трушного и похожего на истоки. В числе подобных групп на Западе — британцы Static Dress и американцы The Requiem. Послушайте их, и вас резко откинет в эпоху MTV. В России же появилось крутое мидвест-эмо-комьюнити вокруг артистов лейбла «Фузз и дружжба». Нет ничего душевнее их концертов, как будто к бабушке на пирожки с капустой приезжаю!

«Эмо знакомства» не стоит сравнивать с тиндером, это скорее пространство для поиска движа и единомышленников. Миссия паблика проста: объединить остатки эмо-культуры. Свои анкеты в предложку чаще присылает молодежь. Думаю, все дело в глобальном тренде на старое. А еще именно юные люди любят экспериментировать и самовыражаться. Есть, конечно, и взрослые эмо, которые пытаются годами найти в паблике любовь. В основном это одинокие мужчины, ищущие эмо-жен.

С 2007 года анкет стало значительно меньше. Во-первых, старые подписчики паблика выросли и покинули нас. У них работа, семьи, да и в целом просто уже нет времени на движ. Во-вторых, мы не занимаемся продвижением сообщества. В-третьих, приходящие в комментарии противники субкультуры знатно отбивают интерес аудитории.

Мертва ли субкультура? Наша музыка живет, а вот субкультура мертва. О ней перестали говорить в СМИ, и лишь в больших городах еще проводятся малочисленные эмо-сходки. Виной всему наш менталитет, но немалую роль сыграло и правительство.

Пять лет назад мы с Серегой организовывали концерты для коллективов, в которых сами играли. Позже мы осознали, что справляемся с этим весьма успешно, и решили создать собственный букинг. Спустя год у нас появился и лейбл: оказалось, что концерты и выпуск музыки очень взаимосвязаны. Без качественного промо невозможно делать хорошие мероприятия.

Мы работаем с большим количеством современных рок-групп, многие из них связаны с жанром эмо. Среди них — Bird Bone, Veresk, «Пекинский велосипед», «-1», «Уколь», «Ищейка» и не только. На их концерты приходят как те, кто жил эмо-культурой в нулевых, — уже без челок, но с детьми и женами, так и тинейджеры с крашеными волосами и кедами в шашечку. Есть и слушатели, которые находятся где‑то посередине.

Старые коллективы, которые мы слушали в школе, живы, но их выступления выглядят суперстранно — взрослые мужчины поют ******************* [грустные] песни. Они собирают деньги на ежегодных концертах и почти не делают новую музыку. В то же время молодые исполнители активно выпускают релизы и выступают. Те же Bird Bone и Veresk прокатились недавно с туром по России.

Мертва ли субкультура? Субкультура не мертва, она просто изменилась. Конечно, затмить популярность движения 2005–2008 годов невозможно. Представьте: тогда слово «эмо» в Google обгоняло даже запрос «Путин». Тренд на эмо-культуру прошел, но она продолжает развиваться в локальном сообществе.

С 2012 года интернет-радио Nomercy круглосуточно играет эмо, панк, хардкор, металкор и альтернативу. Изначально команда проекта насчитывала около 30 человек, но на одном энтузиазме люди не протянули, и я остался практически один. Со временем запустил ютуб-канал, куда начал выкладывать интервью с музыкантами и репортажи. Теперь у меня есть только один помощник, а раз в неделю моей соведущей становится сестра.

Я рад, что во времена тиктока и исполнителей типа Инстасамки есть те, кто интересуется эмо-музыкой. Значит, она прошла проверку временем. В конце нулевых «попсовая» мода на эмо в России прошла, но сцена продолжила жить. Сейчас во всем мире воссоединяются старые коллективы, герои телеканала A-One выступают на масштабном Emofest, а на локальных фестивалях представлены новички, играющие «другое эмо» — трушные midwest или screamo. И на эти мероприятия приходят как ностальгирующие 35-летние эмари, так и молодая аудитория, только открывшая для себя жанр.

Мертва ли субкультура? Этим летом я играл на Emofest в Москве и Питере, на него пришли 3000 зрителей! В том самом 2007-м подобные фестивали собирали в четыре раза меньше людей. Выходит, что субкультура в стране живее, чем когда‑либо, и это без освещения на федеральном телевидении — исключительно усилиями идейных людей.

Концепция паблика проста: я выкладываю альбом эмо-группы, его обложку и фотографию котика. Когда мы с подругой в 2015 году создавали Emo meowlence, я не ожидала, что на него подпишутся так много людей. Для меня паблик был простым хобби, а сейчас не бросаю его из спортивного интереса — нравится постоянно искать новое и радовать подписчиков.

Музыку для публикаций я ищу в инстаграме*, твиттере и на забытых платформах Last.fm и Soulseek. Кстати, сообщество не ограничивается одним эмо: я публикую скримо, мидвест, шугейз, нойз-рок, инди, хардкор и не только. Лично меня больше интересуют релизы девяностых, новых исполнителей привыкла отправлять для другого музыкального паблика, который я иногда веду, — E:music/emo. Современные и отечественные альбомы появляются в моей группе из предложки: стараюсь не отказывать музыкантам, если только это не откровенный неформат.

Мертва ли субкультура? Эмо-ривайвлНачавшееся в 2010-х годах возрождение эмо-культуры и жанра., несомненно, есть: новые коллективы появляются постоянно, проводятся гиги, аудитория есть. Жанр из страны никуда не уйдет, но, как мне кажется, всегда останется в андеграунде.

* Instagram принадлежит Meta, признанной в России экстремистской организацией, ее деятельность в стране запрещена.