Запись в хижине и изучение Библии: как белорусский музыкант поработал с Канье Уэстом

Парень переехал в США в 2009 году с 600 долларами в кармане и в первое время подрабатывал официантом в ресторане, но затем смог устроиться в одну из звукозаписывающих студий Лос-Анджелеса. Там белорус и познакомился с Канье.

Скробат дал интервью изданию Onliner.by, где рассказал об особенностях работы с известным рэпером. Оказалось, что многострадальная «Donda» была готова еще в 2020 году, но Уэст переделал ее так сильно, что от изначального материала осталось 5%. А еще музыкант любит записываться не только в студии, но и в машине, самолете или небольшой хижине, куда берет с собой свою команду.

Публикуем выдержки из материала Onliner.by.

В Conway Recording Studios я проработал чуть больше двух лет. Затем меня пригласили поработать с Канье Уэстом, это было в феврале 2019-го. Первая запись была сделана с двумя артистами, но без Канье. Мы тогда заканчивали альбом «Jesus Is King». Делал одну-две сессии в месяц примерно полгода. Тогда я уже познакомился с Уэстом. Все было хорошо, мы друг друга не напрягали, и они предложили мне сотрудничество на долгое время. Но на какое конкретно, не сказали, да мне и не интересно было, сама возможность поработать с ним — это круто. Мы доделали альбом, и я стал думать: вот работа над альбомом заканчивается — и моя может закончиться вместе с ней.

Но получилось так, что мы выпускаем «Jesus Is King», а через день Канье говорит, что мы приступаем к работе над новым альбомом. С того момента я два года был практически в его команде, мы очень много летали, поменяли много студий. И вот вышел альбом «Donda», который полностью посвящается его маме.

Работая на Уэста, ты никогда не знаешь, что будет завтра. Даже когда едешь на студию, понятия не имеешь, что там произойдет. Альбом хотели выпускать в 2020 году. Тогда он был полностью готов, это был реально крутейший альбом. Но он стал меняться — наверное, от первоначального на релизе сохранилось 5%. Сам релиз переносился каждый месяц, и не было конкретной даты, конкретных действий. Мы просто делали музыку — делали много, разными людьми, продюсерами, артистами. А то, что он пошел в президенты, еще больше замедлило процесс. Он улетал из Вайоминга на какие‑то митинги, толкал свои речи и летел обратно.

Он постоянно находился на студии, хотя студией это назвать сложно, так как студия Канье Уэста — это запись звука в самолете, в машине, в парке, в его доме, в Мексике в какой‑нибудь хижине, на ранчо в Вайоминге, где даже электричества нет. Вот это и есть студия. Если он куда‑то летал, всегда брал с собой команду, чтобы не отвлекаться от процесса. Я сначала этого не понимал: мол, зачем везти пятнадцать человек, когда можно отослать файлы по интернету? Но, по-моему, ему было проще объяснить, над чем мы работаем, показав атмосферу, поделившись эмоциями, нежели по телефону.

Каждая сессия, когда он приходил на студию, — это несколько новых треков. Ему включали биты, а он начинал фристайлить себе на телефон и такой: «О, это должно быть на новом альбоме». Что еще больше затягивало релиз, поэтому мы в какой‑то момент договорились, чтобы больше никто не включал эти биты.

У нас несколько раз в неделю было коллективное изучение Библии. Это не было принудительно, но он предпочитал, чтобы люди как минимум приходили ради интереса. К нам приезжал пастырь, мы разбирали главы — нет, это не секта, просто ради общего образования. Мне нравилось туда ходить, потому что там можно было пообщаться с Канье не только о музыке, но и о жизни, человечестве, экономике. Он особо не знал про Беларусь, а у меня не было возможности просвещать его в этом плане.

Последние шесть месяцев до релиза были очень напряженными. Мы прилетели в Атланту, чтобы выпустить альбом — да, он уже был готов. И у себя на родине Канье Уэст решил сделать презентацию. Но изначально про стадионы никто не говорил, было как раньше: родные и близкие приходили в гости. «Почему мы не можем сделать эту презентацию на 40 тыс. человек, а вдобавок вести стрим на весь мир?» — задал сам себе вопрос Канье Уэст — и началось: в раздевалке собираем студию, и я смотрю, а туда еще и кровати несут. Думаю: так, что‑то я не так понял. Со стороны кажется, что это безумие. Так и я думал, пока не прочувствовал всю эту атмосферу на себе. Ощущал себя футболистом, как будто мы готовимся к финальной игре.

Потом в его голову приходит идея — закончить альбом на стадионе. Хотя мы думали, что он уже сделан, но, по его мнению, альбом был даже близко не начат. В итоге мы две недели жили в раздевалках. Условия, конечно, были крутые: утро или день, непонятно, но когда ты выходишь на эту здоровую арену, видишь эти трибуны, крышу, то заряжаешься энергией. Там, к слову, я тоже спал по три-четыре часа в сутки.

На самом деле этот альбом еще не закончен. То есть он вышел, но вполне возможно, что через какое‑то время мы услышим другое звучание, варианты, темы, фильмы. Сейчас вышла «Donda», а я работаю над его старыми треками, потому что у Уэста появилось желание пройтись по всем архивам и сделать плейлист из забытых треков. Их очень много. Поэтому в ближайшее время буду работать в этом направлении.

Личная жизнь… А, ну да, личная жизнь, конечно, поменялась. Да, я ее полностью отдал Канье Уэсту. И это круто. Я понял, что сейчас хочу уделить сто процентов своей жизни карьере, — когда пришло это понимание, я пожертвовал своими отношениями. Когда пришла возможность поработать с Уэстом, пришел и голод — именно по набиранию опыта от всех этих людей.

Помню, как показал своим родителям, что мое имя на одной строчке с Канье Уэстом. Ты видишь у родителей слезы гордости, и это приятно. Такие эмоциональные моменты бывают не каждый день.