«Role model — Божена Рынска»: как зумеры тиктока критикуют светскую жизнь Москвы

Я тусовался с подросткового возраста и где‑то в 19–20 лет понял, что уже достаточно ориентируюсь в клубной жизни. Раньше часто ходил в Mono, на Clumba и Cherti Party, но это было так себе — очень попсовые тусовки, дальше — Popoff Kitchen. Мне тоже не очень зашло, но все же это индивидуальная история: кому‑то нравится под Гинзбурга тусоваться в Kisa Bar, а кому‑то — в Mutabor под техно.

Возможно, меня можно называть светским обозревателем, но пока маловат для таких историй. Моя role model — Божена Рынска в лучшие годы. Владение словом — ее дар, с ним она проникает в человека. Меня подкупает искренность такого формата. После трагической смерти мужа и всех событий она улетучилась, и, как бы удручающие ни звучало, теперь это похоже на тихие шажки шизофрении. Я не знаю ее лично, я только зритель, которому видно, что спектакль близится к концу. Очень хочу ошибаться.

Хоть сейчас и есть ряд обозревателей, часть из них всего лишь подписывает фотографии на сайте. Светская хроника, какой мы ее помним в 2000–2010-х, изжила себя. Для традиционных медиа это не инфоповод, не за что взяться.

Все эти люди — лишь лица, которые меняются раз в два-три года. Старый свет фейсбука и журналов редко встречается в клубах светской Москвы, только если на закрытых мероприятиях. Больше всего из старой гвардии мне импонирует вечно молодая Светлана Бондарчук со своими тематическими вечеринками. Я сам на день рождения организую подобные мероприятия.

Сейчас все читают [телеграмы] «Антиглянец», «Божену», «Небожену», «Бабскую курилку», «Двойную сплошную», «Хроники злой киски». Я сам веду телеграм, но немного о другом. Подписчики говорят, что у меня есть некий почерк, пока не очень понимаю, в чем его исключительность. Возможно, когда‑то он будет следующей Меккой для любителей «светскости», но пока моих инсайдов хватает только на то, кто из медийных персонажей гей, а кто делает вид.

В моем окружении есть разные люди: и любящие жесткое техно, и попсу от Федора Фомина. В тиктоке я не примерял на себя какие‑то образы, а просто говорил о людях, которых знаю, о местах, где бывал. Я шучу про тех, о ком можно сказать «Простота хуже воровства». Они чаще всего необразованы, лицемерны, обладают кучей зажимов. Их кредо — это зависть и ущемленность.

Возможно, кто‑то обижался. Но контент, который я делаю, не для того, чтобы кого‑то оскорбить, а для того, чтобы показать срез той или иной группы людей. Да, в моей подаче проскальзывает снобизм и токсичность, но никто не говорил, что обязательно весь контент должен быть милым и радужным.

Был один случай, когда в самом страшном и пьяном состоянии я стоял с другом на баре в «Симаче» (где ж еще) и пил белый негрони. В какой-то момент повернул голову и увидел Дениса Симачева. Он меня узнал и респектнул за то, что делаю, а потом репостнул к себе отрывок из моего видео про «Симач». Каким образом он респектовал, я не очень помню, но друг сказал, что выразил свой респект словесно и пожал мне руку.

Я часто ходила по разным заведениям, потому что сама совсем не люблю готовить. Мои друзья спрашивали: «Куда сходить поесть?» И я решила, что было бы классно применить мои знания в ресторанной сфере с пользой. Я начала вести телеграм-канал и выкладывать мини-обзоры, но поняла, что без значительных вложений там очень сложно набрать подписчиков. Подруга сказала, что можно попробовать делать обзоры в тиктоке. Сначала я скептически отнеслась к нему, но решила попробовать. И вот благодаря этой сети в канале уже больше 8000 подписчиков.

Моя публика — это что‑то среднее между Патриками и Китай-городом: они могут и в рюмочных посидеть, и на следующий день в Happy End потанцевать. Сначала она состояла из студентов, моих ровесников, но стала взрослеть, можно сказать, что средний возраст сейчас — 20–27 лет. Я люблю ходить в рестораны на Патриках, но и в «Ровеснике» меня тоже можно встретить

Я читаю только телеграм-каналы, потому что времени ни на что больше не хватает. Думаю, моей role model был Александр Сысоев. Когда я начинала вести телеграм, была подписана только на «СысоевFM».

Традиционные медиа читаю редко, в основном узнаю оттуда только новости. Довольно большое количество людей не доверяет телеграм-каналам и тем более тиктоку. Но думаю, через 10–15 лет все перейдут на что‑то, напоминающее вышеуказанные новые медиа. Сейчас на пике популярности клабхаус — почти радио, только ты еще можешь участвовать в дискуссии.

Ресторанная критика — это уже моя работа, но переход на личности для меня лишнее. По этой причине я редко показываю свое лицо в тиктоке, а в телеграме большинство людей не знает, как я выгляжу. Чаще всего я просто хожу в заведения, которые мне интересны, и снимаю обзоры на автомате. Но если есть что‑то конкретное, какое‑то блюдо, то могу прийти специально ради съемки тиктока. В последний раз так ходила есть «Наруто-рамен» в Ramen.

Рестораны и бары сейчас больше про эмоции. После карантина все стали осознаннее подходить к походам, людям важнее стала интересная подача, гостеприимство и общение. Атмосфера — одна из самых важных деталей: если в заведении хорошая еда, но атмосфера не располагает, то я, скорее всего, туда не вернусь. В некоторые рестораны приходят только ради истории в инстаграм — довольно сложно оценить такие места по достоинству.

Во время карантина, где‑то в мае, я подумал: «Почему бы не снимать в тикток?» Сначала надо мной все угорали, потому что я никак не мог определиться с нишей. Где‑то в сентябре снял «POV: тот самый чувак с Патриков», и он залетел на 20 тысяч — тогда для меня это было много. Я такой: «Вау! В тиктоке зарегистрировались ребята, которые шарят за локальный юмор».

Я не из суперобеспеченной семьи, у меня никогда не было дикой роскоши, всегда жил на каком‑то стыке: отдыхаю в Европе, но не летаю частниками на Мальдивы раз в месяц. Могу позволить себе потусить на Патриках: сходить в Kisa Bar и Happy End. Отношение к понтам у меня изменилось после того, как я попал в выпуск канала «Дымоход». Я рассказал, сколько стоят мои шмотки, за что родители мне потом таких люлей вставили. Подумал: «Реально, кичиться шмотьем — это хреново».

Я не считаю, что светская хроника куда‑то пропала. Сегодня в основном ее обозревают блогеры, а следят за ней только те, кто в этом разбирается. Сейчас нет таких аристократов, которые будут сидеть на балконе в своей квартире на Патриарших и читать газету, ведь есть сторис.

Покупать печатные журналы Vogue, Elle и Harper’s Bazaar можно, только чтобы коллекционировать их на полке или делать модные фотосессии. В подростковом возрасте первое, что я начал читать, — это GQ и Time Out. Мне было интересно следить как за светской хроникой, так и за модой и культурным досугом. Сейчас раз в месяц я покупаю GQ, потому что мне нравится это тактильное ощущение. Но все есть в интернете, поэтому печатку почти никто не читает. Если я хочу прочитать какой‑то лонгрид, то просто открою из сторис, допустим, «Медузу». Еще читаю «Татлер-батлер» в телеграме.

Я учился в школе, где было достаточно ребят из обеспеченных семей. Многие из моих одноклассников тусовались с арбатскими школьниками, поэтому была возможность понаблюдать за ними со стороны. В один момент я заметил, что у большинства из них нет никаких идеалов и ценностей, кроме как заказать бутылку [шампанского] Cristal на стол в Secret Room.

Был период, когда хотел доказать всем, что я такой же крутой, как и другие ребята. Болотка и якобы крутые посиделки в кальянных — через все это, к сожалению, тоже прошел. Но в десятом классе пришел в себя и задал вопрос: «За чем гонюсь?» Я стал шутить про общество, в котором был. Я не могу называть себя журналистом, но, вероятно, — блогером. Я точно не светский обозреватель, наверное, светский юморист.

У меня почти нет хейтеров, хотя не так давно, под видео «POV: типичный стажер GQ», мне написали коммент с официального аккаунта GQ Russia: «Ну такое». Иногда меня критикуют за мой утрирований образ «коренного москвича» и говорят: «Москвичи так не говорят! Они не говорят „Патрики“, такого не бывает! Сам, наверное, не москвич!» Мне кажется, многие просто не понимают, что мои видео имеют сугубо юмористический характер.

Всем хочется хорошей жизни, особенно в городе соблазнов. Москва — самое крутое место в Европе, его нельзя сравнить ни с Лондоном, ни с Берлином. Когда уезжаешь отсюда отдохнуть, потом возвращаешься назад как в святая святых. Но нельзя допустить, чтобы вся жизнь стала сплошной столичной эстетикой: моешься только мылом Jo Malone, завтракаешь только на Патриках, мажешь руки только кремом Zielinski & Rozen. Работаешь в Condé Nast, обедаешь и ужинаешь в «Молоке» или «Техникуме». И с собой у тебя всегда макбук и пакетик из «Цветного».