Винодел с маленького острова Джильо в Тосканском архипелаге, к двадцати пяти годам она успела: родиться (практически в ресторане), пожить в Риме, Париже и Италии, поработать на кухнях I Golosi и Le Baratin, открыть винный бар в Пьемонте в качестве сомелье и вернуться на родину, на Джильо. Трудиться на винодельне, помогать отцу, Франческо Карфанье, и матери — и заодно переоткрыть семейный ресторан, правда, теперь он открыт только в сезон. Вина, которые делает ее папа на маленькой и очень необычной натуральной винодельне Vigneti Altura, можно выпить в ресторанах Токио, Южной Кореи, США, Франции, Дании и Англии, в том числе в известных Septime и Noma.
— Каково это — быть девушкой-виноделом?
— Конечно, для девушки это не самая простая работа: в ней много физического труда, много одиночества. С другой стороны, в нашем винограднике столько энергии, столько красоты — вы бы видели, он как будто уходит в море. К тому же виноградник — это как ребенок. В мире много прекрасных, сильных, наполненных женщин-виноделов, их вина всегда особенные. Мое любимое La Bandita делает Надя Барако.
— Ты родилась в винной семье, расскажи — каково это? Ну и это ведь само по себе не значит, что ты должна была заняться тем же ремеслом.
— Все началось с моего отца. Он сам из Рима и, вообще-то, по профессии преподаватель математики. Он постоянно приезжал на Джильо и влюбился в остров, в его энергию. Когда отцу было под сорок, он решил бросить все и открыть ресторан на Джильо. Это было в конце восьмидесятых. На Джильо папа встретил маму, она была там в отпуске. Виноградник получился, как водится, тоже по случаю: он купил его у одного из местных. Пятнадцать лет виноградник был заброшен, вообще все виноделие острова, а там когда-то было просто винное царство — оно умерло. Папа был первый, кто взялся за возрождение. Я помню, как мы расчищали эти джунгли; я была совсем маленькой тогда, это было таким приключением.
Рестораном занялся мой старший брат, а я помогала ему летом — работала официанткой с пятнадцати лет. Правда, в какой-то момент с рестораном пришлось покончить. Помните крушение лайнера Costa Concordia? Это было как раз у берегов нашего Джильо. Туристов не было несколько лет. Слава богу, сейчас все гораздо лучше.
Нам вообще очень повезло: первым же нашим клиентом стал ресторан Lorenzo в Форте-дей-Марми, он нам очень помог. На первых же двух выставках-салонах натуральных вин — Vini Veri рядом с Вероной и Vini di vignaioli рядом с Пармой — наши вина попробовали ребята из Noma и сразу захотели видеть их у себя в карте. Там же мы познакомились и с нашим нынешним американским импортером. В общем, все происходило само собой. Наверное, вина сами за себя говорят. Ну и папина харизма.
Я училась сначала на Джильо, потом в Риме. Потом решила изучать философию и политологию во Францию, поехала в Париж туда на год, работала там в итальянском ресторане… Там я познакомилась с ребятами из Le Baratin и La Cave de lʼInsolite и окунулась в мир натурального вина — в Италии тогда мало кто о них знал. Да я почти сразу познакомилась с Жан-Пьером Робино и Анри Миланом (натуральные виноделы; первый — так и вовсе ходячая легенда виноделия. — Прим. ред.) — представляете, как мне повезло? Потом поехала на учебу в Лион, вот там мне не понравилось вообще ничего! Ни учеба, ни город, ни еда… В общем, из Лиона я по-быстрому навострила лыжи в Италию. В Турине знакомые, которые уже тогда покупали наше вино, сказали: слушай, мы тут бар открываем, хочешь заняться? И вот двадцать один, я составляю винную карту, управляю баром… Конечно, под присмотром старших, но сам факт!
Прошлым летом я открыла на Джильо бар: он работает только в сезон, я составила там винную карту, ну и вообще — там все мое. На винограднике я начала работать два года назад. Я и до этого каждый год проводила лето на Джильо. Эти почвы — часть меня самой. В какой-то момент папа спросил меня, буду ли я работать с ним на винограднике. В конце концов, папа уже немолод, ему надо понимать, кому он оставит свое дело. Я сказала: пап, я подумаю. Год думала, решиться было непросто. Остров маленький, работа тяжелая… С другой стороны, на Джильо столько свободы. И, слава богу, со всеми этими винными выставками и дегустациями я много путешествую.
— У нас тут бесконечно все рассуждают, натуральное вино — это тренд, обман трудового народа и сплошной маркетинг или, наоборот, единственно правильный способ получить «то самое вино». А ты что думаешь?
— Мне кажется, натуральное виноделие, да и вообще экологически ответственное сельское хозяйство, — это очень важно. Со всем этим загрязнением окружающей среды мы хотим знать, что мы едим и что пьем. А еще очень важный момент — сохранять местные сорта винограда, автохтоны. Коммерческие хозяйства не сильно интересуются такими вещами обычно — куда больше денег можно заработать, если засадить все под каберне-совиньон и пино-гриджо. Мы делаем наши вина так, как делали за столетия до нас, и из сортов, которые традиционны для острова: «ансонако», «санджовезе», «гренаша», «канайоло-неро», «мальвазии», «алеатико», «эмполи» и еще всяких. Так что уж не знаю, какой тут обман. Хотя, конечно, это тренд, и у тренда есть оборотная сторона: вот, например, у нас в Италии все помешались на биопродуктах, норовят все замаркировать надписями «биовино», «биокартошка». Такие штуки только во вред.
— Ты уже пару недель работаешь в Москве в Big Wine Freaks сомелье. Гости в Москве отличаются от французских и итальянских?
— В Италии и Франции все знают что-то о вине. По верхам: ну это же Италия, это же Франция, не рассказывайте мне, я тут родился, конечно, я знаю вино! У вас, я заметила, если уж человек разбирается в вине — так разбирается, до глубин пойдет! «Фрики», конечно, особенное место, но тем не менее.
Ну и еще — здесь люди часто гораздо больше боятся пробовать что-то новое, ищут сассикайю в картах. В Париже, Лионе или в Турине все как-то больше доверяют сомелье и знают, что новое может быть интересным. И биодинамика для них — не что-то мутное, а просто классная часть винной карты. Ну вы все равно очень быстро развиваетесь.
— У тебя русские корни, да? Бабушка русская?
— Да, там романтическая история вышла. Бабушка была советским архитектором, проектировала дома и еще много рисовала. В тридцатые она переехала из Москвы в Одессу с первым мужем. Во время Великой Отечественной ей пришлось работать на фашистов: надо было как-то прокормить дочь. В это время она познакомилась с итальянским офицером-моряком. Он помог ей бежать из СССР, перевез ее в Бухарест и через три года (представляете? три года!) забрал ее из Румынии, перевез к себе в Мантую, это в Ломбардии. Бабушка до сих пор жива, ей 104 года, только что день рождения отпраздновала. Я часто ее навещаю, у нее миллион историй. И акцент русский до сих пор у нее ну очень сильный.
Мой двоюродный брат работает в театре «Сфера» в cаду «Эрмитаж», а дядя преподает, он тоже актер. У нас вообще по российской линии было много артистов.
— А русские продукты и еда тебе нравится?
— Ну, хачапури и пхали, которые едят в Москве, я давно знаю. Вообще, я заметила, вы тут любите смешанные вкусы: сладкое, соленое, острое — все в одной тарелке. Как борщ. Мне нравится, почему нет? С продуктами у вас непросто, конечно.
— Как ты познакомилась с ребятами — не по объявлению же ты приехала поработать сомелье в Big Wine Freaks?
— Это было в Грузии в прошлом году. В Тбилиси каждый год проходит фестиваль натуральных вин Zero Compromise. Обожаю Грузию, у меня там столько друзей! И вот я представляла наши вина на фестивале, там познакомилась с Юлей Цхакаей (одним из главных людей в виноторговой компании Real Authentic Wine), ей очень понравились мои вина. Я пригласила их к нам в гости — и они всей семьей, с мужем (Артемом Цхакаей, совладельцем Real Authentic Wine и бара Big Wine Freaks) и сыном приехали летом на Джильо. Мы очень подружились, и когда я сказала, что собираюсь в Москву на пару месяцев и буду искать работу там на это время, они сказали: о, может быть, у нас будет для тебя кое-что! Так что все сложилось.
— Ты связываешь свое будущее с вином?
— Мне нравится заниматься вином. Если я смогу организовать свою жизнь так, чтобы заниматься вином и немножко рестораном, то буду заниматься этим. Надеюсь, мой будущий муж (ой, где же он? давай скажем всем, что я поэтому столько путешествую — ищу мужа!) будет не против жизни на винограднике.
Если не выйдет, займусь чем-то другим. Но мне кажется, я смогу. К тому же летом ты почти свободен, можешь уехать от виноградника на целый месяц, и ничего не произойдет! Где еще такое бывает?
