Познакомьтесь с одной из самых влиятельных женщин в мире вин Изабель Лежерон

— Чем вы занимались в прошлой жизни, до натурального вина?

— В моей винной биографии нет ничего необычного, вся моя семья — фермеры из региона Коньяк, связанные с виноградарством и виноделием. Мне хотелось чего-то отличного — сначала я изучала право, потом жила и работала в Лондоне, но поняла, что скучаю по дому как ребенок, и тогда начала изучать вино — училась на курсах WSET (Wine & Spirit Education Trust), получила титул MW (самая престижная «академическая» степень на винном рынке для экспертов, торговцев, журналистов и других. — Прим. ред.). Вина, которыми мне пришлось заниматься, — значимые имена в винном мире.

Моя карьера развивалась по обычному для этой отрасли сценарию — я много путешествовала и вскоре поняла, что все это вино мне не очень-то интересно. Взгляд упал на вселенную натурального вина, на фермеров и небольших виноградарей, которые его делают. И я начала работать с ними — это был 2007–2008 год.

— И все же, что именно вами двигало? Фактически вы начали двигаться в неизвестном направлении.

— Моей главной мотивацией была забота о природе и окружающей среде. Я люблю природу, и я думаю, что виноделие — та индустрия, которая должна быть дружелюбна к природе. Однако сегодня многое в нашей отрасли делается людьми, которые дегустируют вино из комнаты с прекрасным видом, но никогда не бывают на виноградниках и не знают, как земля виноградника влияет на конечный продукт в их бокале.
Примерно такая же разобщенность есть и между людьми, которые делают вино. На больших винодельнях работают отдельные команды: виноделы, виноградари, маркетологи. Это не значит, что с винной индустрией в принципе что-то не так, просто я поняла, что это совсем не то, чем я хочу заниматься.

— В своей книжке вы говорите, что главное, чтобы вино делалось с любовью. Значит ли это, что все знаменитые вина, о которых мечтают все винные коллекционеры, такие как Pétrus или Sassicaia, сделаны без любви?

— Я не говорю, что с ними что-то неправильно. Некоторые действительно делают вино со страстью, но такие вина часто подразумевают максимум контроля при производстве — чтобы быть великими, они должны соответствовать определенным характеристикам, где бы ты ни делал это вино: уровень алкоголя, плотность, уровень кислотности и так далее.

Это своего рода мода — бордо в стиле Роберта Паркера (знаменитый винный критик), каберне-совиньон из долины Напа. Как результат — лично мне все это не интересно.

— Но стоит ли отвергать из-за этого всю обычную винную индустрию?

— Я считаю, что винная индустрия должна стать более прозрачной. Если вы возьмете бутылку с полки, то найдете описание того, как сделано это вино, из чего оно сделано. Если вы выйдете сейчас на улицу и спросите первого попавшегося человека, из чего сделано вино, он назовет одно слово — «виноград». Это не совсем так. Миллионы бутылок притворяются натуральными, их этикетки украшены изображениями прекрасных закатов, а на сайтах их производителей написано о том, как они ценят терруар (совокупность природных характеристик конкретного виноградника, делающая вино уникальным, ключевое понятие современного виноделия). Но на самом деле эти вина вовсе не были сделаны вручную и не имеют никакого отношения к природе и терруару, прежде всего, потому что в их производстве использовались сульфиты.

Если вы сравните цену на бутылку шампанского от крупного производителя и шампанского от небольшого неизвестного и независимого фермера, вы поймете, сколько стоят затраты на технологии и маркетинг. В моей книге речь идет о людях, которые на самом деле стараются передать природу, терруар в вине. Мне кажется, такие производители достойны права иметь собственный голос, заслуживают того, чтобы о них говорили.

— Какой процент вин на рынке сегодня можно назвать натуральными?

— Если мы отделим натуральные вина от органических и биодинамических, в которые могут добавлять сульфиты в процессе производства (пускай и в совсем небольших количествах), и оставим только натуральные вина, то мы получим десятые, если не сотые процента.

— Насколько органическое виноделие, то есть такое, в котором используется виноград, действительно имеет смысл?

— Органика — стремительно растущий сегмент. Сейчас в мире 7% вина делается в органических виноградниках, тогда как пару лет назад это было всего 4%. В некоторые органические вина могут добавляться сульфиты, некоторые из них могут быть сделаны с криоэкстракцией и другими техническими ухищрениями, но это все равно хорошо. У нас есть доля «органических» виноградников, которые ближе к природе.

— Натуральные вина могут быть довольно дороги. Как их оценивают, откуда берется эта цена? С классическими известными винами все понятно…

— На самом деле вообще не понятно! Мы не можем объяснить, почему Dom Pérignon стоит столько, сколько он стоит. Эта цена никак не связана с тем, как это шампанское было сделано, — это маркетинг, мода и все остальное.

Производство натурального вина примерно на 50% затратнее, ведь в него вложено много действительно ручного труда. Вы же знаете, почему вы платите больше за кусок фермерского сыра, чем за сыр из супермаркета? Вы готовы заплатить больше за артизанальный хлеб. С вином то же самое. Мне кажется, людям пора понять, сколько на самом деле стоит ручная работа на винограднике и на винодельне.

— Однако людям часто, наоборот, кажется, что эти вина делаются просто — собрали виноград, отжали на примитивном дедушкином прессе, кинули в чан бродить — и все, вино готово…

— В самом деле большие и знаменитые винодельни часто тратят очень много денег на бочки, прессы и современные технологии, но не всегда качество вина объясняется затратами на оборудование. В моей книге собраны истории людей, которые все делают сами и на винограднике, и в погребе. В ней показано, как на самом деле работает виноградник. Изготовление вина — сложный процесс.

— Натуральные вина очень часто отличаются от обычных в плане аромата и вкуса, как их дегустировать?

— Отличаются, но далеко не всегда. Мой совет — дегустируйте желудком. Часто мы слишком интеллектуализируем процесс дегустации, задаем много вопросов, хотя достаточно просто подумать о том, что за жидкость мы помещаем себе в желудок и как он на нее реагирует. Самое время сфокусироваться на ощущениях, которые вино дает телу во время дегустации.

— Где сейчас эпицентр для натурального виноделия?

— Как и прежде, это бедные винодельческие регионы, которым нечего терять — Божоле, юг Франции. Многие не слишком заметные регионы Италии встают на путь натурального виноделия, а также страны Восточной Европы. Все это люди, которые по политическим или экономическим причинам оказались лишенными своих собственных традиций в виноделии.

— Для многих виноделов-натуралов Грузия с ее традициями является предметом культа, вы бывали там неоднократно, что на самом деле, с вашей точки зрения, происходит с вином?

— Много аутентичных сортов, много маленьких виноделен — это невероятное место, но, конечно, там есть и крупные коммерческие производители, которые делают посредственные вина.

—У вас есть титул Master of Wine. Это говорит о том, что вы принадлежите, если так можно выразиться, к элитным частям винного спецназа. С другой стороны, обладатели титула MW — это люди, которые рассказывают другим, как круто пить дорогое бордо. Этот титул не противоречит тому, чем вы занимаетесь?

— Если ты хочешь изменить систему, то должен стать ее частью. Если хочешь изменить политическую партию, ты должен стать политиком. В любом случае MW — это полезный опыт: меня уважают как дегустатора, к моему мнению прислушиваются в профессиональной среде, поэтому мне удается представить маленьких производителей винному истеблишменту наилучшим образом.

— Представьте себе, что если в недалеком будущем все вина станут натуральными?

— Это было бы невероятно, гораздо лучше и для здоровья людей, и для планеты в целом…

— А это не будет немного скучно? Все вина натуральные, все одинаковые…

 — Натуральные вина никогда не бывают одинаковыми. Они привносят в мир куда больше разнообразия, чем обычные современные вина, они передают красоту самой земли.