Как два медика и учитель открыли самый крутой бар в России: история El Copitas

Когда приоткрывается дверь в неведомое, верить — трудно, не верить — невозможно.
«Человек, который смеется».
Виктор Гюго

Я не совру, если скажу сразу, что то, что произошло, не имеет никакого прецедента и абсолютно фантастично. Для нас всех, несмотря на то что мы сделали это все сами, до сих пор остается загадкой, как мы это смогли. Ведь если подумать, то за один месяц из одного миллиона рублей три бартендера без имени открыли буквально мексиканскую закусочную с коктейлями, которая спустя год стала одним из лучших баров Санкт-Петербурга и вошла в The World’s 50 Best Bars, заняв 76-ю строчку, а еще одним годом позднее поднялась до 70-го места. Как это вышло, я объяснить не могу, но я могу постараться рассказать, как это было.

Наверное, эта фраза является стартовой точкой того самого месяца, в течение которого практически из ничего создавался El Copitas. Но в действительности началось все намного раньше.

Итак, Коля Киселев, которого в наших собственных кругах чаще всего называют Николай Николаевич, или Папочка (хотя в большей степени, конечно, так себя называет непосредственно сам Коля), и Игорь Зернов — просто Игорь — были знакомы со времен студенчества в Санкт-Петербургской государственной медицинской Академии имени Мечникова. Жизнь студентов описывать смысла нет, это то, что проходил практически каждый: лекции — днем, подработка — ночью, а в мединституте, вдобавок ко всему, еще и свои сомнительные «бонусы» и специфические «премии». Собственно на одной из таких подработок оба и оказались за барной стойкой, только разными путями, как и, наверное, большинство сегодняшних бартендеров.

Я, Артем Перук, в это время жил в Пскове, и со своим красивым дипломом педагога уже вовсю работал бар-менеджером в местном баре и вполне себе был финансово устойчив. На самом деле, ирония даже в том, что, как нам говорят, — «один из самых обсуждаемых баров Петербурга и России», открыли два медика и учитель. На мой взгляд, это просто непобедимый союз, граничащий с каламбуром, но, может в этом и секрет.

Итак, обо мне. Я всегда грезил мечтой работать в классическом консервативном баре, где кругом латунь, красное дерево, медь и дорогой хрусталь. Все это мне очень нравилось, и действительно в то время казалось своеобразным показателем успеха и синонимом понятия «настоящий бар». Но, что называется, де-факто я работал в обычном клубе и только лишь попытками энтузиаста пытался из него сделать то, что мне казалось истинным. Как говорил один из символов Петербурга Сергей Довлатов, «Дурака губит тяга к прекрасному» — так и в моем случае. Но, по правде, в провинции моя инициативность особо не имела отклика, и формат клубного заведения там был наиболее органичен, что, собственно, дурака и сгубило. И в то же время не сказать, что я был близок по духу к идеологии тех самых петербургских баров-квартирников, как минимум я не был с ними знаком, а как максимум был абсолютно чужим на этом празднике жизни и даже слегка его побаивался. Поэтому, когда на одном из мастер-классов я познакомился с Игорем и Колей, наши представления о том, что из себя представляет настоящий бар, очень уж разнились. Да и если честно, до сих пор та атмосфера питерского friendly для меня — очень щекотливый момент. Тонкая граница между понятием «гостеприимства» и отсутствием денег. Это именно то, что описывает хештег #чпх.

Это изначально планировался бар-аттракцион. Потому что, во-первых, иначе это не могло бы сработать, а во-вторых, необходимо было что‑то помимо коктейлей, чтобы люди шли и возвращались. Это должно было быть место, которое бы, как Эрмитаж и «Пышечная», стало практически символом города. Такой определенной туристической достопримечательностью, которую обязательно нужно посетить, если ты приехал в Петербург. Да и по факту поставить себя на экскурсионную карту для нас означало как минимум иметь возможность заплатить за аренду. Именно поэтому должно было быть что‑то очень типичное и характерное для города, но в то же время быть чем‑то новым. А что может больше определять Питер, чем двор-колодец? Разве что только парадные и крыши.

Риск, конечно, дело благородное, но проверить задумку все-таки никогда не будет лишним. Поэтому пилотным проектом El Copitas Bar стал небольшой поп-арт-бар с мексиканской кухней и напитками на Moscow Bar Show 2014. Активное одобрение и положительный отклик профессионалов индустрии стали для нас действительно сильным подспорьем и толчком к решению — будем делать. Но почему именно Мексика?

Будем честны, у большинства людей эта страна всегда ассоциируется с кактусами в пустыне, сомбреро на усатых мужчинах и Фридой Кало. Собственно, на этих китах и основывается подавляющее восприятие мексиканской культуры. В El Copitas Bar мы стараемся рассказать настоящую историю этой цивилизации, а рассказывать там, определенно, есть что.

Побывав в Мексике, каждый из нас нашел в ней то, что хотелось бы показать в России. Мы изучали все и хватались за каждую нить: пытались понять их быт и привычки, пробовали огромное количество национальных блюд, слушали мистические истории, легенды и байки от детей и стариков. Мы действительно на какое‑то время полностью окунулись в ее колоритный мир и исследовали все до мельчайших деталей. Игорь тщательно разбирал местные напитки из агавы и коктейли на их основе: простые, свежие и многообразные — он буквально был помешан на том, какие вещи можно сделать из их продуктов. Коля в это время детально, не жалея сил и здоровья, знакомился с особенностями кухни лично на себе, а я с головой ушел в экзотическое и бездонное культурное наследие. В итоге эти три стороны одной страны сформировали общую конечную идею того, что сейчас воплощает El Copitas Bar. А разница между концептом и идеей, на мой взгляд, существенна. Потому что, в моем понимании, идея — это дело всей жизни, а концепт — это бездушный базис миссии, который изначально создан с погрешностью на возможный провал.

А струсить можно было запросто. Во-первых, в день, когда мы наконец нашли помещение, у Игоря угнали машину. И когда ты собираешься открыть бар на последние деньги, а дома у тебя жена и ребенок, это серьезный повод задуматься и взвесить риски, а наша идея была от и до сплошным риском. Во-вторых, мне предстояло бросить все, что у меня было в Пскове, а это был довольно-таки тяжелый бросок, потому что за время накопилось уже немало стабильных факторов, которые создавали зону комфорта. И в-третьих, это то самое место. Сейчас, пересматривая фотографии, мы с ужасом вспоминаем, какой это был кошмар, хотя нет — катастрофа. Подвальные 100 м², где прежде находился магазин «Рыбалка и туризм» (это чистая правда), были больше пригодны для собрания маргиналов и бомжей. Оббитые стены, спертый воздух, несколько подарков в виде крыс и отсутствие каких‑либо коммуникаций, за исключением прорвавших труб. Там не было абсолютно ничего. А на улице были первые числа декабря. Собственно, это было начало.

Если пройти сейчас по этому хештегу, можно найти те самые зрелищные фотографии, о которых я говорю. На момент когда началась работа, о стройке мы не знали ровным счетом ничего, мы могли смешать классный коктейль, но не стяжку для пола. Но упор был сделан на зрелищность. Другими словами, мы просто мозолили людям глаза и торговали лицом, такова была безвыходная тактика. Мы были уверены, что, если месяц продвигать открытие под одним лозунгом, это уже станет своего рода реалити-шоу с главным вопросом «А получится ли?». Потому что у истории появлялся уже личный сюжет и повествовательная нить — цепляющая, провокационная и драматичная. И на минимальное количество гостей, пусть даже своих друзей, уже можно было рассчитывать.

За тот миллион рублей, что имелся, удалось сделать только кухню, один санузел и немного провести коммуникации. На этом деньги безуспешно закончились, а ремонт успешно не начался. В последнюю неделю кое-как удалось поставить холодильник, соорудить самые простые столешницы для работы бэк-бара и сколотить центральный деревянный стол. Очень скромный, практически крестьянский. И чтобы как‑то отвлечь от него внимание, его просто накрыли обычным баннером с мексиканским принтом. Ярко, практично и, что на тот момент было самым главным, — дешево!

За день до открытия в баре были только небольшой запас подпольной текилы и мескаля, обыкновеннейший стол под самодельной скатертью и трое бартендеров в поисках хоть каких‑нибудь стульев. Иначе зачем тот самый парадный стол, если за него нельзя присесть. Но денег и, как следствие, стульев, — не было. И здесь как раз таки раскрывается идеология барного Петербурга. Глава истории, которая потрясла нас не меньше, чем все произошедшее в целом. Мы просто двинулись в путь по барам и, как последние попрашайки, жалостливо просили дать хотя бы какой‑нибудь стул на открытие. Честно, это было очень неловко и даже стыдно, но практически каждый без вопросов и недопонимания снова и снова выдавал нам по стулу.

Сказать, что это было неожиданностью, — ничего не сказать, потому что каждый раз, когда подходили к очередному месту, для нас это был повторяющийся, жизненно важный вопрос: а дадут или нет? Они, конечно, смеялись, думали, что это очень глупый розыгрыш, а мы откровенно рехнулись, но факт остается фактом: всякий раз мы уходили со стулом. И это доказывает главное: во-первых, мы все-таки были в здравом уме, а во-вторых, все сообщество бартендеров Петербурга — это одна семья, где каждый бар — это душевность, а город — люди. Здесь нет локального заведения: все существующие и новые возникающие проекты в определенной степени едины. И каждому, кто в нас в тот момент поверил, кто нам каким‑то образом помог и посодействовал, пусть даже обычным словом поддержки, мы безмерно благодарны. И «в Питере пить» не потому что тут живут одни пьяницы, нет, а потому что тут существует целая культура и сообщество идей, где гораздо больше, чем сам предмет (даже те самые несчастные стулья), важен содействующий жест, который говорил нам — мне, Игорю и Коле, что в El Copitas Bar искренне верят. И это дало нам немало сил, чтобы довести дело до конца и не подвести уже не только друг друга, но и всех, кто содействовал, сопереживал и с иронией протягивал драгоценные части своего гарнитура.

Когда все повально закрывали свои заведения и объявляли о банкротстве, абсурдно и нелепо мы объявили об открытии. Это был пик кризиса. Евро достиг своего максимума, а конъюнктура рынков просто сходила сума. В это время огромнейшему холдингу IKEA даже пришлось приостановить работу в России из‑за неконтролируемых скачков цен, которые происходили с неимоверной частотой. Но 1 января, спустя месяц и один миллион рублей, открылся многострадальный и решительный El Copitas Bar. У нас совершенно ничего не было закончено, и подвал все еще был тем страшным подвалом из фильмов ужасов, но все-таки мы ждали гостей. Как это было? Д,а это была победа. Огромная победа для трех ребят, которые вложили в это место буквально все, что было, — деньги, нервы, здоровье и, самое главное, веру и мечту. Количество пришедших превосходило все ожидания: друзья, коллеги, знакомые — все они хотели лично поздравить нас с тем, что, несмотря ни на что, никто не хлопнул дверью на полпути. Конечно, это было тяжело. В день открытия нам даже пришлось продавать своим же друзьям подаренный ими алкоголь. Ниже падать было уже некуда. Но все всё понимали. По факту наши гости сидели на своих же стульях и пили свою же текилу. Но это были наши друзья, поэтому они могли простить нам все что угодно. Это была лояльная душа нашего Петербурга.

Именно так можно описать первые полгода работы. Это была бесконечная достройка помещения. Все заработанные деньги по кривой шли опять в бар. Снова и снова. Покрасить стены, провести электрику, залить стол. У последнего, кстати, отдельная история.

Это не просто стандартный обеденный монумент. Его границы — высота, соотношения, абсолютно детально продуманы. Мы с Игорем вечерами сидели на полу и скотчем очерчивали трафареты, перебирая варианты, как будет удобней. И, что иронично, он очень некомфортен именно для петербуржца, потому что для этой меланхоличной и закрытой ментальности нет ничего страшнее, чем начать друг с другом общаться. И, может быть, было бы и не так страшно, будь это Рим, Барселона или любой другой город, горящий южный солнцем. Но Петербург все-таки Петербург. Здесь есть гранит, мрамор и, самое главное, не знающие граней свинцовые облака, что в совокупности настраивает каждого жителя на определенную минорную струну, требующую одиноких раздумий и скитания по собственным чертогам. Именно поэтому петербуржцы ходят в бар порой не просто выпить, а что‑то преподнести — либо в мир, либо себе, и это далеко не стандартный поход: пришел, поболтал, выпил и ушел. Все равно это всегда с характерным подтекстом и индивидуальной мыслью. А в El Copitas Bar ты должен коммуницировать. Тебя, можно сказать, заставляют смотреть друг на друга. Не важно, за какую точку стола ты сядешь, у тебя просто не получится убрать глаза и на кого‑то не посмотреть. И для нас это тоже был эксперимент: а будут ли все эти глубокомысленные и со сложной душевной организацией люди сидеть друг напротив друга? И ведь многие не хотели. Но мы их посадили с одной безрассудной надеждой, что таким образом рано или поздно начнется взаимодействие и контакт. Этот периметр «общительности» как раз таки мы и вымеряли.

А для меня этот бетонный стол практически как родной. Ближе уже некуда. Столько ночей я провел на нем, пока еще не переехал в Петербург, что эти отношения уже смело можно назвать интимными. Потому что в то время мы буквально жили в баре, круглые сутки что‑то доделывая и добавляя детали. А когда все было готово, началось активное продвижение.