— Тюмэн как персонаж — это темная версия тебя самого?
— Я б не сказал, что темная. Знаешь, я проводил мастер-классы со школьниками и со взрослыми, на которых давал им задачу придумать своего супергероя. И я понял, что это вещь абсолютно лечебная: ты вроде как делаешь абстрактную штуку, придумываешь какого-то героя, его слабости, его суперсилы, костюм — и бессознательно при этом наделяешь его своими личными проблемами, сильными сторонами и слабостями. Получается бессознательная версия тебя, каким ты видишь себя по-настоящему, не отдавая себе в этом отчета. Поэтому я хотел, чтобы Тюмэн был настоящим мной, не тем, каким я мечтаю быть, а тем, кто я есть на самом деле. Не могу сказать, удался эксперимент или нет, но, по крайней мере, я почувствовал себя легче. Знаешь, как когда выговорился кому-то — терапевтическая вещь.
— Нет полумистического ощущения того, что этот кусок твоей личности начинает жить собственной жизнью?
— Это моя любимая часть процесса. Потому что когда ты запираешься дома и рисуешь комиксы наедине с собой — это одно. Но чтобы все развивалось дальше, нужно взять свою книжку и пойти с ней в люди. Устраивать встречи с читателями, ездить на фестивали, проводить мастер-классы. Тебе приходится из изоляции выходить на всеобщее обозрение — и вот в этот момент начинается какой-то шаманизм. Потому что вся эта история про то, как придумать своего супергероя и на коленке сделать про него книжки, дико вдохновляет людей. Мне пишут люди из Хабаровска, пишут о том, что их мой комикс вдохновил взять себя в руки и найти работу или организовать местный комикс-клуб, или поехать в путешествие, или набить татуировку. Для меня загадка, как это происходит, что люди в этом находят, где вспыхивает эта искра, — но мне это очень нравится.
Я приезжаю в какой-нибудь город, встречаюсь с совершенно незнакомыми людьми, полчаса рассказываю им о том, что сижу в Тюмени и рисую комикс про нефтяного супергероя — и потом люди почему-то идут обниматься. Сперва меня это смущало. Я долгое время был очень закрытым человеком, у меня был страх публичных выступлений. Но через какое-то время я привык и стал получать удовольствие. Я понял, что в этом и есть то, что меня вовлекает, заставляет продолжать это делать. Нигде больше таких эмоций я не получал и вряд ли где-то найду.
По словам Гоши Елаева, как-то так и появился Тюмэн — в прошлом простой журналист, а теперь супергерой, который черпает силы из нефти.
— А место действия комикса — макабрическая версия Тюмени — связано с тем, что ты живешь в этом городе? Почему это, например, не Москва или не твой родной Тобольск?
— Мне нравится Тюмень, я совершенно сознательно выбрал ее, чтобы жить и работать. Я жил в Москве и в Петербурге, но более крупные города кажутся мне слишком большими, слишком шумными, слишком отвлекающими. А маленькие города, такие как Тобольск, в котором я вырос, кажутся мне слишком мертвыми. В них сложно делать что-то, сложно кого-то на что-то подбить. А Тюмень — это как раз золотая середина: там, с одной стороны, не так много шума, не так много конкуренции, но в то же время есть люди, с которыми можно придумывать что-то и воплощать в жизнь.
В Тюмени много историй, о которых никто не знает, но которыми хочется делиться с другими. В ней есть своя атмосфера, связанная с историей, с людьми, которые там жили. Я хотел сделать комплимент городу, в котором я обитаю. Не знаю, видят ли люди это как комплимент, но для меня это комплимент.
— А вот эта стилистика андеграунд-комикса, напоминающая о «Черепашках-ниндзя» — откуда она?
— Тюмэн — это по сути история про меня и про экономичный способ делать искусство. Потому что рисую я его в свободное время после работы, когда я уже устал. Все истории там основаны на личных переживаниях: я решил, что мне лень придумывать какие-то невероятные сюжетные ходы, и буду все делать про себя. У меня нет больших денег на то, чтобы закупать дорогие материалы, печатать комикс в дорогих переплетах на дорогой бумаге, поэтому он всегда напечатан нарочито грубо.
У меня нет сформировавшегося художественного стиля. Я просто пробую все подряд, что мне попадается под руку. Потому что я много всего читаю, поневоле попадаю под влияние и пробую что-то копировать, переносить на сибирскую почву. У нас же никакой школы не было — можно браться за что угодно и смотреть, как приживется. Это как бросать камни в стену и смотреть, какой прилипнет. Какая дурацкая метафора.
А вдобавок ко всему я не хочу, чтобы он был красивым. Я набил руку на рисовании лиц и всяких объектов, но, когда я приступаю к рисованию комикса, я понимаю, что не хочу, чтобы все выглядело приятным.
Я одно время много слушал сибирский панк, и я был впечатлен тем, насколько это жесткая музыка, как она ездит будто теркой тебе по ушам, но в то же время ты слушаешь и слушаешь, и слушаешь. Несмотря на то, что тебе неприятно, тяжело, ты затрачиваешь усилия на то, чтобы вникнуть и понять. У тебя начинается азарт, когда ты сталкиваешься с чем-то таким, что не дается легко. И мне было интересно эту музыку перенести в графику, чтобы испытать возможности этого медиума и посмотреть, что из этого получится.