Плавно перемещаются справа налево мужчина и женщина в серых пальто, вместо голов у них — облака. Заяц в человеческий рост с электрогитарой наперевес задает новым риффом тему для следующей песни, энергично раскачиваясь всем корпусом в такт. Алиса, похожая на Одри Тоту в фильме «Амели» — в красном платьице и белых колготах, — потерянно перемещается от одного психоделического эпизода к другому, вместе с двумя своими клонами, а по пятам бродит еще одна точно такая же, только совершенно черная. Из-за нее-то и весь сыр-бор. Но и не только из-за нее: поводом к созданию новой версии сказки Кэрролла стало 80-летие Владимира Высоцкого, в 1976 году записавшего двойную грампластинку по мотивам «Алисы в Стране чудес». Так что когда на сцене появляется семеро Высоцких с гитарами, кажется, где-то в воздухе совпадает что-то важное, доброе и необъяснимое.
Максим Диденко на сегодняшний день — самый востребованный театральный режиссер Москвы и Петербурга; он умудряется выпускать по пять-шесть масштабных премьер за сезон на видных сценах обоих городов (Театр наций, «Приют комедианта», «Гоголь-центр», «Практика», Александринский театр, Центр им. Мейерхольда ect.). К участию в его спектаклях не годятся артисты, не умеющие одновременно яростно плясать и нежно петь, находясь при этом внутри ростовой куклы или, наоборот, — практически голым. Диденко создает синтетические иллюзионы, над которыми трудятся вместе с ним, как правило, хореограф, художник, композитор и драматург. А эксперты «Золотой маски» обычно выдвигают его работы в номинации «Оперетта/мюзикл».
Театр на Таганке тем временем переживает непростой период. После ухода из жизни Юрия Любимова для таганковцев впервые так остро стал вопрос самоидентификации. Новый руководитель театра актриса Ирина Апексимова приглашает одного перспективного режиссера за другим, в репертуаре появляются «иммерсивные мюзиклы» рядом с психологическими драмами, и в этом контексте работа Диденко — самое громкое событие Таганки за несколько лет.
Высоцкий в своей «Алисе» по-своему интерпретировал Кэрролла, а в «Беги, Алиса, беги» версию Высоцкого интерпретируют сразу несколько человек. Драматург «Гоголь-центра» Валерий Печейкин написал серию остроумных диалогов вокруг нетронутых текстов песен, композитор Иван Кушнир на сей раз будто бы вдохновлялся ранней Линдой, а Максима Диденко вместе с хореографом Владимиром Варнавой и художницей Марией Трегубовой, кажется, заботило в первую очередь, чтобы качало и чтобы получились красивые фотографии.
Спектакль состоит из двух актов, ни один из них не поддается пересказу. В первом задаются правила игры (поделенная на три Алиса стремится попасть обратно в реальный мир, попутно изучая странности Страны чудес); во втором демонстрируется почти колыбельная антиутопия в духе Бориса Виана, переходящая в постмодернистскую феерию с Ириной Апексимовой в роли Фредди Меркьюри.
На премьерных показах постичь смысл повествования мешали бесконечные попукивания микрофонов, помещенных, видимо, внутрь громоздких костюмов зайцев, кроликов, котов и гусениц. С музыкой тоже все было непросто: расположенные по бокам сцены суровые мужчины со скрипками и виолончелями играли зачастую поверх грохочущих минусовок, отчего их присутствие носило скорее декоративный характер (фирменные полоски «Адидас» на брюках скрипача попутно читаются приветом эстетике спектаклей Кирилла Серебренникова).
Артисты балансируют между бродвейским гротеском и иллюстративным детским театром, много и сложно двигаются, а в номерах вроде «Голова два уха» еще и исполняют полифонические партитуры. Выглядит все это пока что как если бы Тим Бертон поставил Кэрролла на спор в условном чебоксарском ТЮЗе — но это, надо думать, вопрос времени. Для того чтобы спектакль действительно зажил поверх режиссерских схем, а хореография перестала напоминать физкультуру, спектаклю нужно разыграться (в условиях репертуарного театра на подготовку постановки отводится от силы два месяца, тогда как у Высоцкого на создание своей «Алисы» ушло больше трех лет — и то и другое заметно; и то и другое важно понимать). В некотором смысле «Беги, Алиса, беги» — это тимбилдинг для таганковцев, которые после работы с Диденко не будут прежними, а это уже знаменательно само по себе.
Самое же важное — в многоуровневой сущности спектакля, который конгениален изображаемому месту действия: «Много неясного в этой стране, можно запутаться и заблудиться». Для кого-то здесь на первом плане старая добрая афористичная сатира (приключения Алисы в путинской России), кто-то еще несколько дней будет напевать песню Чеширского кота, а для другого смыслообразующим станет эффектный эпилог с нетривиальным явлением Владимира Семеновича. Смыслов здесь через край: свобода — это то, что у нас внутри; да пребудет с вами сила воображения; анархия мать порядка; another brick in the wall. И вместе, и по отдельности сентенции столь же сильнодействующи, сколь банальны, но один смысл среди прочих здесь важен принципиально — это смысл игры. Два десятка взрослых людей носятся по сцене в костюмах котов, зайцев и чашек, поют песни и странно танцуют перед благоговеющими по разным причинам зрителями старше восемнадцати. Вкупе со всем вышеперечисленным такое дуракаваляние дорогого стоит.
