Ну вот. Я почти готова! Я сижу, поджав ноги, на диване. У него высокая спинка, что позволяет мне не показывать Билелю предметы, по которым он мог бы идентифицировать мою квартиру. Андре снял со стены хорошо известную и щедро оплаченную красивую фотографию, сделанную в Ливии три года назад. Андре притаился за софой в мертвой зоне. Мелани тянет время. Сначала она отвечает Билелю письменно. Мой смартфон уже записывает будущую беседу. Я вооружилась другим телефоном с заранее оплаченной картой, который я купила несколькими часами ранее в табачном киоске. На «Исламское государство» работает множество специалистов по контршпионажу, в совершенстве владеющих различными методами незаконного прослушивания. Будет лучше, если Билель не узнает номера моего телефона. Итак, отныне у Мелани есть собственный телефон. Я также потрудилась создать на скайпе новый аккаунт на ее имя. На YouTube я нашла подробную инструкцию, объясняющую, как надо шифровать ее IР-адрес. Если дело примет плохой оборот, Билель не сможет узнать, где меня искать.
Зазвонил телефон. Звонок звенел как набатный колокол в деревне, погрузившейся в траур. Если я нажму на зеленую кнопку, то стану Мелани. Я даю себе несколько секунд, чтобы сделать глубокий вдох. Есть!
Я вижу его. Он тоже видит меня. Какое-то время мы оба молчим. Билель пристально вглядывается в Мелани. Его глаза по-прежнему подведены черным карандашом. Он без колебаний решил усилить взгляд своих «горящих» глаз, словно чтобы околдовать юную Мелани.
Не знаю, связано ли это с тем, что меня утомляет общение с ним, но больше всего меня интересует место, где он находится. Джихадист общается по скайпу с Мелани из своего автомобиля с помощью новейшего, самого модного смартфона. В этой стране, на большей части территории которой ощущается острая нехватка воды и электричества, он пользуется высокотехнологичным оборудованием. Связь хорошая, что не всегда бывает в подобных обстоятельствах. Послушать Билеля, так «Исламское государство» больше напоминает НПО, чем террористическую организацию. В данный момент можно сказать лишь только то, что Билель совершенно не похож на сотрудника гуманитарной организации, оказывающего помощь наиболее обездоленным. Он самодовольный, ухоженный, и это после целого дня, проведенного в районе боевых действий. Он старается держаться раскованно, откинув плечи назад и выпятив подбородок. Но я чувствую, что он, увидев Мелани, занервничал. Через несколько минут, показавшихся мне вечностью, он прервал молчание:
— Салам алейкум, сестра.
Я отвечаю тоненьким голоском. Не надо забывать, что я дымлю как паровоз вот уже на протяжении пятнадцати лет. Как можно более нежным и звонким. И я улыбаюсь. С этого мгновения улыбка станет моим лучшим оборонительным оружием в ходе всего расследования. Она позволит предотвращать замешательство Мелани, когда Билель будет застигать меня врасплох. Думаю, мне удастся влезть в шкуру другого человека, изображая из себя благожелательную подругу. Но мне будет очень трудно просматривать видео этих моментов, запечатленных Андре. Когда сегодня я обращаюсь к ним, я вижу на них вовсе не наивную и чистую, улыбающуюся Мелани, которая взволнованно разговаривает с Билелем. Я вижу себя, Анну, всю в черном сидящую на диване, Анну, которую я досконально знаю и которую отныне ненавижу. Это я улыбаюсь, а не Мелани. Мелани не существует. Должна ли я стыдиться, что согласилась на подобный демарш? Я принадлежу к числу застенчивых, целомудренных людей, и к моему горлу подступает тошнота, когда я вижу, как хорошо я вжилась в роль.
Мелани отвечает той же самой формулой вежливости. Однако она не успевает закончить фразу: мое внимание отвлекает Андре. Он притоптывает вокруг дивана так, чтобы не попасть в камеру, и руками подает мне знаки. Он пытается дать мне понять, что я слишком увлеклась и неправильно ответила Билелю. На «салам алейкум» надо отвечать «ва-алейкум асалам». По невнимательности я совершила ошибку новичка. Мне так хотелось смеяться и в то же время посмотреть, как вел бы себя Андре, очутись он на моем месте! Но я ничего не могла сделать. Билель не сводит глаз с губ Мелани. Хотя он утверждал, что находится в Сирии, а я на самом деле была во Франции, наши лица разделяли всего лишь несколько миллиметров. Мой взгляд должен был быть прикован только к экрану. В моей голове роились тысячи не связанных между собой мыслей. Я проигнорировала Андре, который по-прежнему скакал вокруг меня как кенгуру, и чуть не поперхнулась, услышав первый вопрос Билеля:
— Что новенького?
Правда? Вот уж не ожидала, что Билелю будет интересно слушать банальный рассказ о том, как Мелани провела день, в том виде, в каком она поведала бы его своей лучшей подруге. Застигнутая врасплох, я только и смогла вымолвить:
— Много чего! Но я очень стеснительная… Расскажи сначала о себе…
— Что ты хочешь знать? — спросил Билель уверенным голосом, с улыбкой, призывающей полностью довериться ему.
Билель попался на крючок. Право, жизнь Мелани интересовала его постольку поскольку… Тем хуже для нее. Тем лучше для меня. Я не хотела вызывать у него подозрения и слишком торопиться с вопросами, которые могли бы выдать меня. ИГИЛ (террористическая группировка, запрещена в России. — Прим. ред.) слишком хорошо знает, что многие журналисты и полицейские скрываются под ложными профилями. Мелани 20 лет, значит, ее знания должны соответствовать этому возрасту. Она не должна слишком хорошо разбираться в политике, геополитике и священных войнах. Ошарашенная, Мелани продолжила:
— Это здорово — разговаривать с моджахедом, находящимся в Сирии. Можно подумать, что тебе там легче выйти в интернет, чем мне в Тулузе! Мне приходится делить компьютер с сестрой. К тому же мать часто забирает его у нас. А ты здорово смотришься в машине! Я просто обалдеваю! Даже твой телефон новее, чем мой!
Входя в образ своего персонажа, я даю Мелани возможность увиливать впоследствии от встреч Билеля, если он этого захочет. Она зависит от семьи и не всегда может выходить с ним на связь.
— Но Сирия — это гениально! Здесь все есть! Машалла, ты должна мне верить: это настоящий рай! Здесь множество женщин, которые с ума сходят по нам, воинам Аллаха…
— Но в твоем раю каждый день умирают люди…
— Совершенно верно… Я сражаюсь, чтобы остановить резню! Ты не знаешь, но здесь враг — настоящий дьявол. Он убивает и грабит бедных сирийцев. Он насилует женщин. Он нападает на нас, хотя мы защищаем мир!
— Враг — это тот, кто руководит Сирией?
— В том числе и он. У нас много противников…
Помимо Башара Асада Билель говорит о «Фронте ан-Нусра», военном крыле, связанном с «Аль-Каидой», а также о сирийцах и всех тех, кого он считает неверными… ИГИЛ без колебаний истребляет народ, и без того угнетенный алавитской диктатурой, если он не подчиняется правилам, которые извращает и навязывает террористическая организация. Однако я чувствую, что боевик не намерен развивать эту тему. Его стратегия, направленная на запутывание жертвы, считает неразумным начинать знакомство с рассказа о кровавых преступлениях, которые он совершает ежедневно. И уж тем более о преступлениях, которые приводят Мелани в ужас, то есть об издевательствах над более слабыми.
Мелани повторяет то, о чем доверительно мне поведали большинство девушек, тайно принявших ислам, с которыми я встречалась во время своих репортажей.
— По утрам я одеваюсь как обычно. Я прощаюсь с матерью и, оставшись одна, надеваю джеллабу и чадру.
— Это хорошо, я горжусь тобой. Ты поступаешь мужественно. У тебя прекрасная душа. Впрочем, ты и внешне красивая…
Билель с вожделением разглядывает Мелани. Она просит его показать окружающий пейзаж. Билель утверждает, что находится в окрестностях Алеппо. На самом деле он, вероятно, находится в нескольких километрах от города Ракка, штаб-квартиры ИГИЛ. Это первый город, где организация в прямом смысле установила государство со своими законами и строжайшей политикой, подчинив жителей при помощи варварства.
— Пророк говорил, что надо выбирать жену в соответствии со своей доблестью, ибо она является твоей красотой, — добавил Билель. — А если вместо одной жены обладаешь двумя…
Билель прикусил язык и внимательно посмотрел на ту малую часть меня, которую он мог видеть. Я улыбнулась. По просьбе Мелани Билель вышел из машины, и его смартфон начал показывать мне картины разрушенной Сирии. Окрестности были безлюдными. Вероятно, сейчас там было начало десятого вечера. До меня не доносилось ни единого звука. Вдруг эту зловещую тишину нарушили грубые мужские голоса. Билель с тревогой обратился ко мне:
— Ничего не говори! Тебя никто не должен ни видеть, ни слышать! Ты моя жемчужина, ты непорочная. Хорошо? Ты поняла? Ответь мне, ты поняла?
Мелани кивает головой. Отныне с ее губ не сорвется ни звука до нового приказа. Это позволяет мне прислушаться к разговору. Мне кажется, что я различаю голоса двух других мужчин. Приветствовав друг друга по-арабски, они переходят на французский, который, судя по всему, является их родным языком. Они много смеются и хвалятся, что «перебили их». Один из мужчин спрашивает:
— Салам алейкум, что новенького здесь? Ты, что, дежуришь?
— Я наблюдаю, брат, наблюдаю… Ничего особенного. Здесь все спокойно! Ты же знаешь, зона зачищена!
Билель еще не закончил фразы, как его лицо озарила язвительная улыбка. Его лицо скрыто от меня, но все же недостаточно, чтобы я не могла понять, какие чувства обуревают его. Говоря о «зачистке», Билель имеет в виду, что местность была взята штурмом его отрядом. Об этом свидетельствует засохшая кровь, которую я замечаю на асфальте. Вдали на ветру развеваются черные флаги с белыми надписями ИГИЛ. Я слушаю, как он разглагольствует на разные темы, в частности, о том, что он с нетерпением ждет свой «американский груз», а также свои «шоколадные палочки»… Мы с Андре обмениваемся многозначительными взглядами. Похоже, собеседники Билеля выказывают ему определенное уважение. Они хвалят его. Их разговор был слишком коротким, чтобы делать какие-либо выводы. Однако, учитывая тот факт, что они весьма учтиво обращались к Билелю, вероятно, мой «контакт» занимал более высокое положение, чем они. Через минуту он распрощался со своими собратьями и взял в руки телефон. Ему не терпелось узнать, дождалась ли его Мелани.
— А, ты здесь! Ты такая красивая…
— Ты с кем разговаривал?
— С бойцами, пришедшими приветствовать меня.
— А у меня сложилось впечатление, что они отчитывались перед тобой… Я уверена, что ты не хочешь пускать пыль в глаза, но ты явно начальник или кто-нибудь в этом роде…
— Это правда, я не люблю хвастаться… Но я пользуюсь большим уважением…
— Почему? Ты эмир?
Билель напустил на себя скромный вид.
— Ты поняла, кто я… Но я не люблю хвастаться… Пусть это останется между нами. Мы все здесь ради одного дела.
— Ты выглядишь очень решительным… Могу я спросить, чем ты занимаешься?
— Убиваю людей.
— Убивать людей — это твоя работа? Это разве работа?
— Конечно! А как ты думаешь? Я много работаю. Здесь не «Клуб Мед» (торговая марка французской компании Club Méditerranée, международного туристического оператора. — Прим. пер.)!
— Ты убиваешь неверных?
— Да. И предателей, и тех, кто хочет помешать исламу занять господствующее положение в мире.
— Почему? Ты потом отправишься завоевывать мир?
— Абу Бакр аль-Багдади, наш лидер, ведет нас за собой, чтобы уничтожить все границы. Это займет определенное время, но скоро весь мир станет огромной страной мусульман.
— А если они не захотят?
— Ба, тогда за работу! В конце концов нам удастся…
— За работу? Ты их всех убьешь?
— Я и мои люди! Я не могу справиться в одиночку. Машалла!
— Я уверена, что ты принимал участие во взятии Ракки… Фотографии «Исламского государства» обошли весь мир.
Битва за Ракку в марте 2013 года стала одной из самых кровопролитных битв, в которых ИГИЛ одержал победу. Она продемонстрировала его ударную силу. На улицах города не только развевались флаги организации. На одной из главных площадей были выставлены напоказ отрубленные головы противников, насаженные на колья. Словно пропагандистское оружие, фотографии изувеченных трупов обошли весь мир. Даже Мелани видела их в твиттере… А я должна была превратиться в робота, чтобы задать как можно больше вопросов. Позднее у меня будет время обдумать безумие Билеля.
— Не смеши меня! Да, разумеется, мы их уничтожили! Как это было забавно… Я пришлю тебе фотографии.
Билель действительно прислал фотографии. Эти зловещие воспоминания вызывали у него безудержную радость, которую он даже не пытался скрывать. Напротив, он продолжал:
— Но плевать на это, ты задаешь мне слишком много вопросов! Расскажи лучше о себе!
— Только прежде скажи мне… Вот ты говоришь, что убиваешь плохих людей, чтобы улучшить мир. Но зачем их изувечивать? Если вы преследуете благородные цели, зачем прибегать к такому варварству?
— Действительно, мы (каждая отдельно взятая бригада. В данном случае бригады ИГИЛ. — Прим. автора), захватывая территории, уничтожаем всех. Но у каждого из нас есть строго определенные обязанности. Например, я, скажу без бахвальства, очень важная особа. Я контролирую все операции. Я отдаю приказы. Потом, когда уничтожены все кяфиры, эмир решает, как поступить с их телами.
— То есть?
— Ба, ты же уже видела видео и фотографии. Ты сама мне об этом говорила, разве нет? Например, в тот день эмир Ракки приказал отрубить головы. Но хватит, расскажи мне о себе!
— Хорошо, но я такая стеснительная! Сначала покажи мне свою машину. Говорят, в ней полно всяких вещиц!
Билель, каждый раз восхищаясь, что при каждом удобном случае та, которую он уже считает своей невестой, хвалит его, выполняет просьбу. Мелани говорит Билелю, что находит очень красивым небольшой белый автомат, который торчит из груды разнородных вещей, сложенных на заднем сиденье. Билель берет в руки автомат и предлагает подарить его Мелани.
Он смеется:
— Меня не удивляет, что эта штуковина понравилась тебе! Вы, женщины, обожаете эту модель, поскольку ею легко пользоваться! Тебе нравится оружие? Я много чего могу тебе подарить, и в первую очередь «калашников»!
Самое худшее заключается в том, что в этот момент по его глазам я понимаю, что он предельно искренен.
— Я хочу научиться пользоваться оружием. Но разве это имеет отношение к религии?
— Что тебя вывело на путь Аллаха?
Я умираю от желания закурить сигарету. В эту минуту мой мозг не способен думать о чем-либо другом. Как я уже говорила, Мелани существует много лет, не обладая реальным существованием. Она всего лишь имя на моем профиле в фейсбуке. В то утро я даже не представляла, что мне придется сочинять на ходу для Билеля историю потерянной, сверхчувствительной души. У меня не было времени придумать «подлинную» жизнь. Под чадрой у меня все зудит, а когда мне удается бросить взгляд на Андре, известного своей гиперактивностью, я вижу, что он совершенно опешил. Застигнутая врасплох, Мелани бормочет:
— Мой отец ушел, когда я была совсем маленькая.
Когда у моей матери не было свободного времени, обо мне заботились мои дядья. Один из моих кузенов, мусульманин, рассказал мне о внутреннем мире, который он обрел благодаря своей религии. Он привел меня к ней.
— Он знает, что ты хочешь приехать в аш-Шам?
И вновь Билель руководствуется принципом, что все предрешено: Мелани вскоре приедет в Сирию.
— Я не знаю, приеду ли я…
— Послушай меня, Мелани… В мои обязанности входит в том числе и вербовка людей. Я весьма преуспел в этой области. Ты можешь довериться мне. С тобой будут очень хорошо обращаться. Ты станешь важной особой. А если ты согласишься выйти за меня замуж, я буду обращаться с тобой как с королевой.
Издатель
«Кучково поле», Москва, 2016, пер. О.Ивановой