Джонатан Сафран Фоер: «Когда ты молод, кажется, что все время принадлежит тебе»

— Самое заметное отличие романа «Вот я» от первых ваших книг — то, как много в нем быстрых, хаотичных диалогов, почти ситкомовского толка. Это связано с вашим опытом работы с HBO (в 2012 году Фоер и Бен Стиллер работали над ситкомом «All Talk». Сериал был отменен, некоторые его аспекты были перенесены в роман «Вот я». — Прим. ред.)?

— Действительно, диалогов в нем гораздо, гораздо больше, чем в других моих книгах, но понятия не имею почему. Я наловчился писать их, когда писал для телевидения, и вскоре начал получать удовольствие, которого не получал прежде. Это заряжает энергией. Писать такие диалоги сложно, но одновременно и очень весело. А когда тебе весело, то на сложности смотришь скорее как на возможности, чем на проблемы. Я получил огромное удовольствие, работая над этой книгой, это был самый радостный писательский опыт, который мне приходилось переживать.

— Общая тема ваших романов — личная трагедия на фоне глобальной катастрофы. Вы считаете, что нужна точка отсчета в виде последствий холокоста или 11 сентября, чтобы человек мог в полной мере пережить личный опыт?

— Конечно, нет. Я не знаю, почему я пишу то, что пишу. Когда я работаю над книгой, я скорее нахожусь внутри книги, чем гляжу на нее с расстояния. Есть пословица, которую я очень люблю, она не только о книгах, но и о жизни в целом: птица — не орнитолог. Если ты делаешь что-то, это не обязательно значит, что ты в полной мере понимаешь, как это работает. Писатели часто поступают как-то просто потому, что так они и поступают. А дело критиков — интерпретировать и находить смыслы. Я думаю, ваше наблюдение верно, но это не было моей изначальной задумкой.

— Вы что-нибудь узнали о своем романе от критиков, которые прочитали его за этот год?

— Я не читаю критику. Не избегаю ее, просто не читаю нарочно. Так что нет, пожалуй, от критиков я ничего не узнал о своей книге. Мне важнее мнение тех читателей, с кем я знаком, друзей. Но их мнение я узнал еще до того, как книга была опубликована.

— «Жутко громко & запредельно близко», ваш прошлый «традиционный» роман, был опубликован больше десяти лет назад. А как вы сами изменились за это десятилетие?

— Самая большая перемена в моей жизни — появление детей. Разумеется, и мир вокруг меня сильно изменился. Сложно разграничить перемены в личной жизни с переменами в мире, отследить все влияния, даже если очень стараться. Но самое очевидное — это, конечно, то, что я стал отцом.

— Появление детей изменило вашу писательскую жизнь?

— Уверен, что изменило, но, опять же, это не значит, что я понимаю как. На самом базовом уровне — я стал иначе проводить время. Ну а на более глубоком уровне… Сложно сказать, потому что у меня нет другой жизни, с которой я мог бы сравнить свою настоящую жизнь, жизни, в которой у меня нет детей. Я не могу узнать, какой бы она была. Но я определенно иначе обращаюсь со временем, иначе думаю о времени, иначе ценю его. Думаю, это одна из тех вещей, которые становятся яснее с течением времени.

— Есть еще одна вещь, которую я заметил, читая ваши романы. «Полная иллюминация» в большой степени посвящена холокосту, который случился за полвека до действия романа; «Жутко громко & запредельно близко» рассказывала о последствиях 11 сентября, трагедии из совсем недавнего прошлого. А «Вот я» происходит уже прямо здесь и сейчас…

— Может, это связан с тем, что я становлюсь старше, опытнее. И мне сильнее хочется говорить о настоящем времени. Наверное, когда человек становится старше, он начинает острее чувствовать время: как проходит время, где он находится во времени, сколько времени ему осталось. Когда ты молод, кажется, что все время принадлежит тебе. Не только будущее, но и прошлое тоже. Становясь старше, понимаешь, что все работает не совсем так.

— Вы преподаете на курсах писательского мастерства. Какой один совет вы бы дали своим студентам?

— Я бы сказал то, что мне говорила Джойс (писательница Джойс Кэрол Оутс. — Прим. ред.), как важно доводить работу до конца. Как важно не только иметь отличную идею, но и проделать всю необходимую работу, чтобы закончить проект. Неоконченный роман ничего не стоит.

Этому я и учу, я всегда спрашиваю студентов: что будет с вашим романом через месяц, через три месяца, когда вы завершите работу над черновиком? Звучит очень буднично, но в этом вся суть работы писателя. Быть писателем значит не только работать над книгами, это значит — заканчивать их.