Вплоть до 1900 года, когда заходил разговор о доме, под ним подразумевали стены и крышу; это были две определяющие части дома. Сейчас можно сказать, причем вовсе не ради красного словца, что стен и крыш больше не существует, им больше незачем существовать. Попытаюсь объяснить свои слова, которые могут вам показаться просто шуткой.
Раньше стена выполняла разнообразные функции: она служила защитой от злоумышленников; стены городов, крепостей, домов — в основе всего этого лежала идея обороны, защиты. Потом это первоначальное применение стен исчезло, но сами стены остались, поскольку у них была и другая функция: они несли перекрытия. Они должны были быть толстыми, потому что их возводили из камней, соединять которые было очень трудно, тем более что связующего вещества, т. е. крепко схватывающегося строительного раствора, тогда не было: строительный раствор появился только в конце XIX века, а тогда строители с грехом пополам соединяли камни или булыжники только с помощью грязи, глины и слабой извести; а значит, стены приходилось делать толстыми, чтобы они были достаточно прочными.
С появлением искусственного бетона, связующего вещества, более прочного, чем камень, сразу возникла мысль делать стены потоньше. Но когда это изобретение в итоге привело к созданию железобетона, то вскоре стали рассматривать даже возможность вообще отказаться от несущих стен. Сегодня, когда используются железобетонные опоры, я вправе сказать, что стены больше нет. Чтобы защититься от холода, жары или незваных гостей, мне остается всего лишь заделать проем между двумя опорами; и замечу, что тонкая, но двойная стена более эффективна, чем простая и толстая.
Теперь, благодаря современным материалам, стена состоит лишь из тонкой перегородки из кирпича или любого другого соответствующего материала и второй, внутренней перегородки: то, что было раньше несущей конструкцией, превратилось в простой наполнитель; доводя эту мысль до абсурда, я бы сказал, что могу легко и без всякой опасности делать стены из бумаги — прочность здания от этого не пострадает.
Итак, перед нами новое явление в архитектуре; мне больше нет нужды прибегать к толстым, мощным стенам с большой площадью, которые заключали в себе определенную эстетическую систему.
Современная техника несет для нас и другие последствия. Раньше единственным средством отвести дождевую воду была покатая кровля. Но с конца XIX века портландцемент позволяет делать абсолютно водонепроницаемые плоские крыши-террасы.
Я знаю, что это мое утверждение вызовет сомнения, но я решительно на нем настаиваю. Если у многих конструкторов не получаются крыши-террасы, то только потому, что они неправильно берутся за дело, смешивают старые принципы с новыми приемами строительства.
Раньше крыши представляли собой деревянный каркас и дождевая вода стекала по желобам; другого способа не было. Но сегодня железобетонная поверхность позволяет отводить дождевую воду уже не наружу, а внутрь дома; надо строить террасу в форме поддона.
Это важное усовершенствование. Однажды мне предложили построить дом на километровой высоте, где климат очень холодный, с сильными снегопадами; мне пришлось изучить связь явлений, и я убедился в том, что одно техническое новшество тянет за собой целую цепь существенных и неожиданных следствий.
В домах на верхних склонах Юры стоят кафельные печи, от которых по этажу расходится мягкое тепло; но если, на беду, там устраивают центральное отопление, то тепло распространятся по всему зданию до самых стропил; нижняя часть снегового покрова, соприкасаясь с крышей, начинает таять, и вода под толщей снега струится по черепице.
Но там, где крыша кончается, перпендикулярно стене, тепло уже не действует (а мороз иногда доходит до −18°, только представьте); струившаяся по черепице или шиферу вода немедленно замерзает, образуя сосульки, которые повисают на водосточных желобах и обрывают их.
Но внедрение центрального отопления имеет и более серьезные последствия; я их испытал на собственном опыте, когда строил на той же высоте большой кинотеатр на 1200 мест. Думаю, что это типичный опыт, настоящий лабораторный опыт, потому что редко когда он проводится в таких безукоризненно чистых условиях. Мой масштабный кинотеатр был покрыт кровлей, на которой за день скапливался слой снега более чем полуметровой толщины. Из-за центрального отопления изнутри под черепицу поднималась масса теплого воздуха. Около полуночи к этому теплу добавлялось тепло, выделяемое дюжиной сотен зрителей. Снаружи — 20 градусов мороза; внутри — 20–30 градусов жары. Ночью моя крыша дымилась, как гигантский чайник: пар облаками поднимался в небо! Между слоем снега и черепицей струились тысячи литров воды. Но!
Но на пересечении внешней стены и крыши действие отопления кончалось. Там царил только мороз в −20°! Вода под слоем снега пропитала черепицу; снег она пропитала тоже. Кровельный желоб, выходящий за стену, был забит льдом; над ним, то есть на карнизе, до внутреннего перпендикуляра стены, черепица, вода и снег слиплись в одну ледяную глыбу. То есть образовалась ледяная стена, а значит, непреодолимая преграда для воды, струившейся со всей этой громадной крыши: тысячи литров воды в полном соответствии с законом сообщающихся сосудов нашли лазейку в первом слое черепицы и пролились внутрь, в кинозал! Залило внутренние стены, настоящий потоп.
Из этого типичного опыта следует логический вывод: крыша должна быть не выпуклой, а вогнутой; вода должна сливаться внутрь по водостокам, находящимся в зоне действия тепла дома, а значит, не дающим ей замерзнуть. Снег спокойно лежит на крыше-террасе и служит отличной изоляцией от холода.
Если таково единственно возможное решение в самых суровых условиях, то можно быть уверенным, что это типичное решение для всех подобных случаев. С тех пор как в доме появилось центральное отопление, крыша, подвергающаяся воздействию непогоды, должна быть вогнутой, а вода должна стекать внутрь.
А теперь попробуйте представить, какие эстетические архитектурные последствия может иметь отказ от покатых крыш и замена их крышами-террасами по всей стране.
Полтора десятка лет назад в Германии была основана лига за распространение крыш-террас: их считали красивыми с эстетической точки зрения. Но они подходили к проблеме не с той стороны, не давали технического обоснования, которое удовлетворяет дух и позволяет с чистой совестью двигаться вперед; только имея техническую причину, которая утверждает дух в его правах и подбадривает его, можно принять красоту геометрии, прямоугольника, ибо тогда их допускают и даже требуют основные технические условия проблемы.
Следовательно, когда я говорю, что больше нет крыш, нет стен и что эти факторы оказывают глубокое влияние на эстетику, я должен искать новую эстетику.
Чтобы сформулировать эту эстетику, нужно найти для нее надежные основания; каковы могут быть эти основания?
Полезной отправной точкой для нас может служить физиология ощущений.
Физиология ощущений — это реакция наших чувств на определенный оптический феномен. Глаза передают моим чувствам то, что они видят перед собой. Вот я черчу на доске разные линии, и они вызывают разные ощущения: ломаная или непрерывная линия оказывает влияние даже на сердечно-сосудистую систему; мы ощущаем перебои или плавность линий, на которые смотрим.
Далее рассмотрим, как отзываются на наших чувствах эти физиологические ощущения; в итоге мы рассортируем линии: вот эта ломаная линия тягостна, а другая, непрерывная, приятна; такой-то набор беспорядочных линий нас огорчает, а другой, из линий ритмически упорядоченных, приводит в равновесие; и очень скоро вы заметите, что делаете выбор, что у вас складывается система предпочтений и вы с неизбежностью возвращаетесь к тому, чем всегда занимались и что выбирали художники, — к линиям и формам, удовлетворяющим наши чувства.
В этой сфере линий и форм, удовлетворяющих наши чувства, для нас лишний раз подтверждается всемогущество геометрии.
Следствием этого будет использование чистых геометрических форм; формы эти будут обладать для нас большой привлекательностью по двум причинам: во-первых, они оказывают четкое воздействие на систему наших чувств; во-вторых, с духовной точки зрения в них заложено совершенство.
Это формы, порожденные геометрией, формы, которые мы называем совершенными, а когда мы обнаруживаем совершенную форму, мы каждый раз испытываем огромное удовлетворение. Не будем забывать, что мы живем в эпоху машинизма и благодаря ему впервые по-настоящему живем в окружении чистых геометрических форм.
Я бы хотел, чтобы вы оценили, насколько точнее становится композиция архитектурного творения и к чему в итоге приводит феномен геометрической точности в архитектуре.
Как я уже говорил, предварительным условием всего является техника; она несет в себе непреложные пластические последствия и иногда приводит к радикальным эстетическим изменениям; а затем предстоит решить проблему единства, ключевую для гармонии и пропорции.
Эта проблема единства решается с помощью графического пропорционирования.
Говорят, по когтям узнают льва; иными словами, все органы льва устроены так, что в нем существует гармония. Надо, чтобы архитектурное творение обладало теми же гармоническими качествами, чтобы льва можно было узнать по когтям
Издатель
Strelka Press, Москва, 2017, пер. И. Стаф
Купить