Каким человеком был Рене Магритт
Так выглядит дом-музей Магритта в Брюсселе — в три этажа. На первом жил художник со своей женой, остальные занимали другие семьи
Интерьеры дома напоминают ожившие картины — это окно, например, точь-в точь с работы «Условия человеческого существования»
Из этого камина в «Пронзенном времени» появляется поезд. На полу — как раз «коврик для бедных» . Чучело собаки — не аутентичное, но примерно такое же было и у самого художника
Жена Магритта, Жоржетта, часто играла на пианино — об этом создателям музея рассказывала соседка сверху
За Магриттом закрепился образ маленького буржуа в шляпе-котелке — и обстановка его квартиры как будто отвечает этому представлению. Большую часть своей жизни он провел совсем просто: в его доме в Брюсселе по адресу Esseghemstraat, 135 (сейчас там устроен его дом-музей), не было даже ванной — он соорудил ее на кухне для своей жены Жоржетты. Детей они так и не завели — в том числе из‑за нестабильного финансового положения, зато очень любили свою собаку, и Магритт ходил с ней только в те кинотеатры, куда пускали с животными. А после смерти он сделал ее чучело — и шутил, что с удовольствием превратил бы в чучело все, что его окружает.
На полу лежал «коврик для бедных»: паркет был покрашен в крапинку, как это часто делали старые бельгийские семьи. На кухне Магритт чаще всего и работал, потому что это было самое теплое пространство в доме. Стены гостиной и кухни он покрасил в голубой и салатовый — под стать фону многих своих работ. Детали интерьера вообще часто появлялись в его картинах: тот же камин, оконный проем, панорама лестницы — все списано с реальной обстановки. Как только в его жизни появлялся новый предмет мебели, Магритт переносил его на холст. А еще он много работал с фотографиями и строил по ним свои изображения. Это позволяло ему достичь особенной точности в картинах: добавляя к ним невозможные детали, он добивался странного сюрреалистического ощущения и заставлял задуматься о том, насколько реален наш повседневный мир.
«Магритт был человеком простых привычек и простых решений — как в своей обычной жизни, так и в живописи. Он мало путешествовал, вообще не любил перемены и часто повторял одни и те же сюжеты. Магритт спал по 12 часов в день, а все остальное время работал (за свою жизнь он написал около 2000 картин: сюжеты многих повторялись, потому что его арт-дилер часто находил ему заказы на новую интерпретацию старых образов. — Прим.ред.) — и вел совсем не богемный образ жизни. Критики шутили, что свои странные работы он рисует во сне, потому что все время проводит в кровати.
Магритт хотел изменить наш взгляд на мир, забрать горечь повседневности. Обычная жизнь заставляла его скучать: он был довольно грустным человеком — это видно по его письмам. И он бежал от реальности — как будто бы в воображаемую дверь, которую часто изображал на своих картинах. Поэтому Магритт так близок всем поколениям: подобно Дали, у него фантастическая техника, но в отличие от других сюрреалистов он показывал нам совершенно будничные, повседневные вещи, создающие обманчивый эффект легкости понимания».
Как смотреть картины Магритта
«Все возможные толкования своих работ Магритт ненавидел и говорил, что символов в них нет — это, конечно, не так. Но я бы хотел подчеркнуть вот какой момент: он был забавным человеком, который много смеялся — правда, только в кругу своих друзей — и в 60-е и 70-е снимал вместе с ними забавные и часто очень сексуальные фильмы. В одном из них пропадает труба: она исчезает под юбкой женщины, а потом находится под ней снова — и все это стилизовано под немое кино».
Весна, 1965. Остров сокровищ, 1942
Весна, 1965
Остров сокровищ, 1942
Эрик Ринкаут: «Магритт любил метаморфозы и часто изображал их в своих работах. Иногда женщина у него превращается в дерево или камень, а птица — в облако или силуэт птицы. Тот же прием он использовал и с растениями — которые становились птичьими силуэтами. Этот образ впервые появился в картине „Остров сокровищ“ во время Второй мировой войны: птицы прикованы к земле, хотят взлететь, да не могут; и безнадежность, и надежда во время войны — все собрано здесь. С другой стороны, у Магритта было и более шутливое толкование сюжета: во французском языке есть поговорка „девочки в цвету“, и он говорил так: если девочки могут быть цветами, то почему птички не могут быть деревьями?»
Империя света, 1953
Эрик Ринкаут: «На этой картине день и ночь нарисованы одновременно — и это создает удивительное, совершенно завораживающее ощущение. Когда Магритта спрашивали, зачем он нарисовал невозможный мир, он удивлялся и отвечал, что показал реальность: день и ночь на земле бывают одновременно. Но он не уточнил, что это никогда и нигде, кроме как на его картинах, не происходит в одном месте».
Избирательные сходства, 1933. Проницательность, 1936
Избирательные сходства, 1933
Проницательность, 1936
Эрик Ринкаут: «Картина кажется сложной и непонятной: во многих работах Магритт как будто бы пытался нас запутать — рисовал и яйцо, и птицу. Это довольно типичная работа для художника: в 1930-х годах его сюжеты изменились, и если раньше на картинах он объединял вещи, у которых, казалось, нет ничего общего, то потом он заинтересовался логическими проблемами. Одна из них — про яйцо и птицу. Так, например, он рисовал огромную клетку и помещал в нее яйцо („Избирательное сходство“). Или — на другой его знаменитой картине — художник рисовал яйцо, а получалась птица. Картина называется „Проницательность“: художник видит будущее — то общее, что есть у яйца и птицы».
Медитация, 1936. Прекрасный мир, 1962
Эрик Ринкаут: «На некоторых своих картинах (например, в „Медитации“) он изображал змей, которые превращались в свечи и ползали по пляжу. А небо у Магритта тоже всегда во что‑то превращалось: иногда в пазл, иногда — в кубы. Он хотел показать, что его рисунки — это иллюзорные конструкции, с которыми он может делать что угодно. Забавно, что он часто добавлял в ландшафт дверь — и таким образом тоже играл с этими фантомами».
Соблазнитель, 1953
Эрик Ринкаут: «Обычно корабль плавает по морю, а здесь — из этого моря состоит. Манифест не самого плохого мира, разве нет?»
Коллективное изобретение, 1934
Эрик Ринкаут: «И еще одно противоречие: вместо того чтобы делать соблазнительную картинку русалки с рыбьим хвостом и обнаженным верхом, Магритт нарисовал что‑то неприятное, вызывающее и даже уродливое. Он очень любил играть с этим эффектом: превращать прекрасное в отталкивающее».
Алиса в Стране чудес, 1945. Наводнение, 1928. Черная магия, 1934
Алиса в Стране чудес, 1945
Наводнение, 1928
Черная магия, 1934
Эрик Ринкаут: «Алису в Стране чудес» Магритт очень любил: весь его мир немного напоминает картины из Зазеркалья, где ни в чем нельзя быть уверенным. Еще он много играл с масштабом: Пизанская башня на его картинах могла стать очень маленькой, а стул — огромным. Орел у Магритта часто превращался в скалу, как в сказках о миллионере-американце, который построил себе совершенно фантастический ландшафт. Воображаемая женщина в картинах Магритта обретает плоть: идеальное становится реальным.
Голос крови, 1948. Труды Александра, 1950
Голос крови, 1948
Труды Александра, 1950
Эрик Ринкаут: «Яблоко — это стародавний символ сексуальности и греха. Но Магритт считал, что в его картинах нет символов, и говорил, что яблоко — это просто яблоко. Пень держит топор как забавную угрозу: больше ты не срубишь ни одного дерева! А яблоко после Магритта стало важным элементом культуры, вдохновило и The Beatles, и Пола Маккартни. Он был большим фанатом работ Магритта; у Йоко Оно тоже было 13 его работ».
Терапевт, 1937
Эрик Ринкаут: «Эти птицы в клетке — образ Жоржетты и Магритта. Они вместе, но могут улетать и прилетать, когда хотят. У обоих на протяжении совместной жизни были собственные любовные истории, но они все равно оставались друг с другом».
Значение Магритта для истории
У Магритта устойчивая репутация художника, который всю свою жизнь был верен одному и тому же стилю — хотя на самом деле это совсем не так. Он начинал с абстракции в 1920-х, и сюрреализмом занялся после того, как его друг Патрис Леконт показал ему работу де Кирико, в картинах которого абстракция и реальность в некотором смысле соединяется вместе. В его творчестве во время войны также был отчетливо импрессионистический период, который резко осудили сюрреалисты — и им он посвятил совершенно эксцентричную выставку в примитивистском стиле, этот период принято называть vache — «коровьим». Помимо прочего, Магритта можно считать одним самых психоаналитических художников своего времени — у него есть, например, картина с точным изображением насилия, «L’Aube desarmee», — но намного важнее для истории искусства то, что Магритт одним первых (если не первым) поместил слово в плоскость картины. Он считал, что и слова, и изображения имеют одинаковую природу и одинаково далеки от того, каким мир является на самом деле — а не представлен в голове человека. В своих рассуждениях он был очень близок основателю концептуализма Джозефу Кошуту, который мог выставить рядом объект и его словарное описание. Это неслучайно: если европейцы (и особенно Париж) недооценивали Магритта при жизни, то именно в Америке (где сейчас собраны его самые известные работы) он получил признание, продавал свои работы — и повлиял на следующее поколение художников.
«Магритт изменил искусство в 1930-е, потому что показал, что оно нужно не для того, чтобы показывать вещи — но чтобы задавать вопросы. В этом смысле нет большой разницы между журналистикой и искусством: вы все задаете вопросы. Вот, например, моя любимая картина Магритта, на которой дождь идет поверх облака. Она заставляет вас задуматься — и, возможно, посмотреть на мир иначе. Живопись всегда пыталась показать людям, где правда, — это началось с религии и церкви, которые с помощью картин рассказывали людям о жизни святых. А Магритт говорил, что нужно прекратить это: мы не можем показать реальность как она есть, но можем использовать картину, чтобы задать вопрос. Что такое дождь, что такое дверь?
В Париже Магритта не показывали и не очень ценили. В 1954-м он выставил свои работы в США (11 картин, на которых были изображены слова. — Прим.ред.), и его идеи повлияли и на художников-минималистов, и на концептуалистов: особенно в отношении к миру и объекту, хотя американских художников больше интересовал общественный договор — то, как общество вносит свой вклад в восприятие объекта. Проекты Магритта были созвучны и „Новым реалистам“ в Париже (предвестники поп-арта. — Прим.ред.), и даже период vache отвечал духу времени — стремлению к удовольствию, сексуальности. Но почему‑то эти работы не ценились — и отдельно не выставлялись. Это так странно — особенно на фоне Пикассо, каждый новый этап в творчестве которого вызывал большое внимание.
Магритт пришел в искусство из рекламы, и он знаток того, как сделать изображение эффектным, произвести шок. Люди на его картинах смотрят в зеркало и видят в нем свою спину: Магритт говорил, что сделать портрет незнакомого человека просто невозможно, потому что вы не знаете его, и иллюзия сходства останется просто иллюзией. Эта идея тоже была очень важна, а причина, по которой многие молодые художники обращаются к его работам, состоит в следующем: трудно представить, как можно использовать идеи Пикассо, не повторяя при этом его работы. Не то Магритт. Вот он разрезал ландшафт на четыре части, чтобы создать пространство для воображения. Повторить это можно очень легко».
Знаменитый оммаж Магритту от художника Кита Харинга
Марсель Бротарс дружил с Магриттом и продолжил его темы во многих своих работах
Как, например, в этой реминисценции известной трубки
Оммаж магриттовской трубе от скульптора Армана («Время больше не угрожает»)
Оммаж Магритту от художника Сезара Бальдаччини
Эта работа Бротарса напоминает не очень известную картину Магритта «Проблема пространства» 1928 года, где действие разворачивается на точно таком же кирпичном фоне
Моряк Шона Ландерса («Капитан Гомер») — парафраз картине Магритта того самого ужасного периода vache с моряком, у которого из бороды торчат много трубок
А «Беллини» Раушенберга — цитата картины-коллажа Магритта «Все создает букет» 1956 года, где на спине его знаменитого человека в котелке вдруг появляется героиня «Весны» Боттичелли
«В 1950-е Магритт был совсем не богатым и жил в основном благодаря тому, что в студии во дворе своего дома рисовал постеры к фильмам. Во Франции он считался аутсайдером, сюрреалисты не признавали его своим, а потом еще случился этот странный период vache. Трудно сказать, почему он стал так популярен именно в Америке: он не был дорогим, у американцев тогда еще сохранилось преклонение перед всем европейским, но та выставка в 1954 году в Нью-Йорке стала действительно важной: ее посетили Уорхол, Раушенберг, Лихтенштейн. Я бы не сказал, что есть линия преемственности между этими художниками, но Балдессари, например, очень хорошо знал его работы. Его картина «Это не трубка» должна стоять в одном ряду с дюшановским фонтаном, который, несомненно, повлиял на отношение Магритта к объекту.
Поп-арт Магритт ненавидел, но художники поп-арта его тоже знали и ценили. Влияние Магритта есть и в общей линии развития XX века — от реализма к абстракции и обратно: он рисует совершенно немыслимую реальность, но вместе с тем акцентирует внимание и на проблемах общества. В 1939 году он давал знаменитую лекцию о проблемах живописи — проблеме света, проблеме окна и так далее. Среди его тем была и феминистская повестка: он был одним из первых художников, которых объективация женщины
волновала очень сильно».
Педантично собранная история жизни художника — с фотографиями, манифестами, редкими набросками. К 50-летию со дня его смерти тут появилась огромная выставка про Магритта и Бротарса — его друга и ученика, которым аккомпанирует вся вторая половина XX века — Уорхол, Кошут, Харинг и Киппенбергер.
Три этажа с аутентичной обстановкой, голубятней во дворе и студией, где художник рисовал плакаты. На втором и третьем этажах — его воссозданные картины (те, что были уничтожены во время войны), ковер с манифестом сюрреалистов и обаятельные документы вроде списка любимых фильмов художника.
Внутри невероятного комплекса в виде кристаллов железа — трехмерные инсталляции в духе мира Магритта: картины оживают, а объекты, как в любимой книжке писателя — «Алисе в Стране чудес», — становятся огромными.
Редакция благодарит за помощь в подготовке материала офис по туризму Фландрии и Брюсселя VisitFlanders в целом, а также Педро Ваху и Екатерину Ленькову в частности.