За последние два сезона в Москве выпущено небывалое количество спектаклей в особняках, парках, на улицах, в барах, закулисьях, секретных комнатах и грузовиках. Иммерсивными, впрочем, их делает не место действия, а повышенная степень физической вовлеченности зрителя в происходящее. В ход идут прикосновения артистов, свобода перемещения, угощение едой и выпивкой, запахи сена и ладана; а сюжет тут играет вообще последнюю роль. В спектакле «10 дней, которые потрясли мир» (копродукция «Мастерской Брусникина», Фонда Любимова и театра «Практика») ставка сделана на свидетельский эффект: публика блуждает по нескольким залам, в которых происходят разного рода буйства или, наоборот, интимные диалоги. В первом случае неминуемо охватывает опасение попасть под раздачу, во втором — быть замеченным. Кроме того, действие в каждом отсеке снимается на камеры и проецируется на стены в соседних пространствах; отчего возникает мощный эффект тотальности происходящего. И все это чертовски точно рифмуется с изучаемым авторами конкретным историческим событием: революцией 1917 года с сопутствующими народными волнениями и уличными беспорядками.
Самый востребованный театральный режиссер работает одновременно в нескольких городах; самые видные его спектакли выпускают главные театры Москвы и Петербурга. Изначально Максим Диденко — актер, танцовщик и потом уже хореограф, сегодня ставит энергичные музыкальные зрелища в «Гоголь-центре» и Театре наций; а в прошлом сезоне гремела его иммерсивная премьера в особняке Спиридонова «Черный русский». При таком постановочном темпе немудрено допустить приблизительность там и сям; в итоге в каждом спектакле дотошный критик всегда найдет слабое место: здесь артисты в свет не попадают, тут они существуют в разных жанрах, там шутки несмешные, а сям музыка как будто на коленке за пять минут написана. В «10 днях» в этом смысле произошел качественный левел-ап. Попробуйте отделить один элемент в спектакле от другого, а общую концепцию изучить в отрыве от видеопроекций, грохота барабанов и диалога белого Николая II (Илья Барабанов) с черным Николаем II (Денис Ясик) — не выйдет. Здесь между всеми составляющими уместен знак символического равенства.
«Мастерская Дмитрия Брусникина» — самая популярная труппа Москвы на сегодняшний день. Это выпускники Школы-студии МХАТ разных лет, объединяет которых общий учитель — Дмитрий Брусникин. В «Практике», в «Боярских палатах», в Центре им. Мейерхольда в соавторстве с самыми разными режиссерами, художниками, драматургами и хореографами команда выпускает спектакли, совершенно непохожие один на другой. От документальных до пластических. В «10 днях» на площадке встречаются три поколения «Мастерской» — бородатые Николаи, казаки, матросы; всем им от 18 до 35 лет, достоверный портрет действующих лиц революции. А брутальный Петр Скворцов («Ученик») в роскошном белом платье — это просто прекрасно.
Спектакль, фильм, выставка, музыкальное произведение или книга о революции могут быть ужасающими, пафосными, нейтральными. Но редкий художник предъявит наравне с исторической корректностью человеческое тело, не изувеченное, но умноженное на миф о революции, воплощенный постфактум в почти античных статуях и барельефах с мужчинами-дискоболами и женщинами-венерами. В спектакле Максима Диденко и «Мастерской Дмитрия Брусникина» образ бунтующей толпы в конце концов обернулся скульптурным ансамблем из разгоряченных полуобнаженных тел. Сила момента, конечно, спасает спектакль от того, что Бахтин называет «воздействием на материально-телесный низ», но глаз оторвать невозможно.
Место действия спектакля — выставка «Любимов и время. 1917–2017. 100 лет истории страны и человека», технически адаптированная художником Алексеем Трегубовым для нужд театрального волшебства. Это огромный павильон, разделенный стенами на несколько пространств; в каждом из них воссозданы декорации того или иного культового спектакля режиссера-новатора Юрия Любимова в Театре на Таганке — от «Гамлета» до «Бориса Годунова». Сама по себе выставка — событие масштабное, подробно и эффектно предъявляющее легенду самого знаменитого советского театра с его спектаклями-плакатами, Гамлетом-Высоцким и поэтами-шестидесятниками на сцене. Спектакль молодого режиссера, выразителя смыслов и воплотителя эстетики поколения миллениалов — центральное событие выставки, посвященной мэтру, герою поколения совсем недавно ушедшей эпохи. Так восстанавливается связь времен, и это впечатляет.
Со вселенной Театра на Таганке спектакль Максима Диденко, сконцентрированный на изучении телесной природы хаоса, контактирует вскользь. Главный медиатор между двумя мирами здесь — Вениамин Смехов собственной персоной. Известный широкой публике в первую очередь как Атос из «Трех мушкетеров», старожил Театра на Таганке спрятан в отдельном кабинете, куда попадают самые пронырливые зрители. Артист сидит на стуле и глаза в глаза передает вам свидетельство о том спектакле, в декорациях которого вы находитесь, — «Жизнь Галилея». И потом по-отечески провожает вас обратно внутрь спектакля о революции.
Максиму Диденко вообще свойственно обращаться к эстетике русского авангарда с его разрушенной четвертой стеной, с кубофутуристическими объектами и плоскостями, нахальством и размашистостью. Интерес этот прослеживается с его мюзикла «Ленька Пантелеев», эксперимента по мотивам работ Ларионова и Гончаровой «Второе видение», через иллюзион «Хармс. Мыр» и пластическую «Землю» по Довженко к экспрессионистскому «Идиоту», непосредственно к «10 дням». Художник Мария Трегубова тут окрашивает некоторые костюмы в ровный цвет, превращая персонажей в ожившие фигуры с полотен Малевича. И особая отрада — музыка, сочиненная Александром Карповым; этот спотыкающийся трип-хоп с хорами и молитвами служит мостом между мирами и поколениями на отдельно взятой территории под названием Россия — между, казалось бы, далеким тогда и физически ощутимым сейчас.
В заглавии спектакля — название знаменитой книги Джона Рида, знаменитого свидетельства американского журналиста о десяти днях русской революции. Вообще же, материал собран драматургом Константином Федоровым из десятков источников — от письма народа государю 1905 года и городского фольклора до дневника Николая II и цитат из спектаклей Любимова. Текст здесь звучит из уст взбесившихся смотрительниц музея, бежит красной строкой внутри квадратной рамы и переносится в песни. Редкий случай, когда документальный материал становится поводом для буйного зрелища в противовес традиционным форматам камерных драм и читок.
Все вышеназванные трюки, эффекты и приспособления работают на создание общей картины хаоса, непонимания и обреченности. И — главное — не несут в себе умозаключения, вывода, морали. Есть черный Николай II, а есть белый. Есть Кровавое воскресенье, а есть расстрел царской семьи. И есть понимание, что в 1917 году родился Юрий Любимов, который тоже ставил «Десять дней, которые потрясли мир», и это тоже был иммерсивный спектакль.
Прокат спектакля завершится 8 октября, билеты разлетаются, нужно поторопиться. Надежды на его последующее возобновление нет никакой — для этого потребовалось бы вновь сооружать огромную конструкцию выставки. И в этих обстоятельствах одно только хорошо — свидетельский эффект умножается на 10.
