Препринт

«Это был экстракласс и транс»: как Александр Бренер встретил Дэвида Бирна

5 сентября 2017 в 13:25
Фотография: Michael Ochs Archives / GettyIMages.ru
Александр Бренер не только известнейший русский акционист, но и плодовитый писатель: в сентябре в издательстве «Все свободны» выходит его новая книга «Ка, или Тайные, но истинные истории искусства». «Афиша Daily» публикует отрывок о том, как художник познакомился с лидером группы Talking Heads.
Александр Бренер

Выгуливал на поводке Олега Кулика, вызывал на кулачный бой Бориса Ельцина и рисовал на картине Малевича знак доллара. Его книга «Жития убиенных художников» (2016) вошла в шорт-лист «Нацбеста».

Я видел одного художника с боттичеллиевскими жестами. Имя его — Дэвид Бирн.

В звуках его струн, в бум­буме его барабанов померещился мне возврат весеннего, ветреного ритуала.

Давно это было…

В 1994 году Бирн — уже без Talking Heads — приехал с концертом в Москву, в ДК Горбунова.

Толпа восхищенных ребят ждала своего кумира, но сначала на сцене полоскал сытое горло Борис Гребенщиков. Мальчишкам надоело: «Хватит! Проваливай! Хотим Бирна!»

И вот он явился: тощий, с длинными волосами и мохнатыми бакенбардами, во всем черном, с поблескивающей пряжкой ремня:

Откинув докучную маску,
Не чувствуя уз бытия,
В какую волшебную сказку
Вольется свободное я!

Бирн уже догадался, что прибыл в нищий город, где беспризорные дети нюхают в канализации клей.

И он не осрамился — был экстатичен и строг.

В двух словах: это был экстракласс и транс.

Песни разбивались о наши головы, словно мощные, пенные волны, обдавая брызгами сердца и мозги.

Какая-­то девчонка на вершине упоения запрыгнула на сцену и попыталась прикоснуться к Бирну, как Магдалина — к Христу.

Охранник схватил и стащил ее вниз.

Бирн оторвался от микрофона и, бросив озабоченный взгляд на девчонку, крикнул:

— ARE YOU OKAY?!

Это был лучший концерт в моей жизни.

Я Бирна и сейчас уважаю: он — художник.

Второе мое соприкосновение с ним произошло в богатом городе Стокгольме уже в тошнотворном двадцать первом веке. Как это у Саши Черного:

Все в штанах, скроенных одинаково,
При усах, в пальто и котелках.
Я похож на улице на всякого
И совсем теряюсь на углах…

И вдруг узнаю, что в том самом выставочном зале, где я лет десять назад, еще будучи московским художником, разнес в пух и прах международную выставку «Интерпол», намечается очередной вернисаж.

Сразу решил пойти туда и встретиться с куратором Яном Оманом, который когда­-то обозвал меня футбольным хулиганом.

И вот мы уже на вернисаже — мелком и жалком.

Проклинаю культуру! Срываю подтяжки!
Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!
Я завидую каждой отдельной букашке,
Я живу как последний дурак…

В отвращении спустились с Барбарой в бар, где и застали всю честную компанию с куратором Оманом во главе. Они там пили под музычку пиво и шевелили бедрами.

А мы тут же залезли на стойку бара и стали плясать.

В лес! К озерам и девственным елям!
Буду лазить, как рысь, по шершавым стволам.
Надоело ходить по шаблонным панелям
И смотреть на подкрашенных дам!

Танцуя, мы еще и разделись.

Я — никудышный Нижинский, но это было чертовски весело — гарцевать, как кентавр, на пару с любимой в подлой художественной институции, где я когда­-то учинил грандиозный скандал: разрушил бездарную инсталляцию.

Все взоры были на нас, танцующих.

Тут, однако, вмешался этот самый Ян Оман, кураторишка. Он стал вопить, чтоб мы слезли с его бара.

Крики сводились к следующему: ты, Бренер, — ничевок, никто, ничтожество.

Черта с два: я — всек!

Поэтому мы с Варварой продолжили неприличие. Появился лакей Омана и стал стаскивать нас с бара. Запутавшись в спущенных штанах, мы чуть носы не расквасили. Они нас вытолкали из помещения.

И вот мы уже во дворе — хохоча, уходим.

Но тут кто­-то: «Бренер!»

Оказалось, молодой человек из Чехии, работает здесь ассистентом.

И вот что он нам говорит:

— Вы здорово танцевали, правда. Но я хочу сказать другое… Тут два месяца назад проходила выставка Дэвида Бирна… И он после открытия тоже танцевал на стойке! Только ему они, конечно, разрешили. А вас выгнали… И поэтому, клянусь, мне ваш танец вдвойне понравился!

Тут он нас расцеловал.

Нужно ли говорить, что его слова согрели нам душу?

О, Дэвид, мы танцевали с тобой на одной дерьмовой стойке!

Are you okay, Дэвид?

ARE YOU OKAY, брат?

Женщины, любящие мое мясо, и эта
девушка, смотрящая на меня как на брата,
закидайте улыбками меня, поэта, —
я цветами нашью их на кофту фата!

В последний раз я видел Бирна в Лондоне — в концертном зале под названием Southbank Centre.

Билеты на его представление мы купить не могли — слишком дорого.

Но нас в зал пропустила добрая билетерша — случается и такое.

Бирн исполнял свои старые песни, но главное заключалось в зрелище: седой Дэвид был одет во все белое, как настоящее привидение.

И его музыканты тоже — белоснежные призраки.

И его балетная труппа — меловая фантазия.

Они все выглядели как алебастровые фантомы, белые­-пребелые выходцы из могил.

И песни исполнялись в той же тональности.

То есть великолепный артист прошлого века Дэвид Бирн преподнес себя публике двадцать первого века в качестве галлюцинации.

Разве это не здорово?

И он, кстати, действительно постарел.

Музыка буйствовала, седой Бирн, отстраняясь от микрофона, приседал, а белоснежные балерины прыгали через него, как древнеегипетские акробатки.

Тут я не выдержал и сиганул к ним на сцену.

Никто меня не останавливал.

Я успел сделать несколько кувырков и схватился за светозарную штанину Бирна.

Халды­-балды!

Музыка громыхала.

Я был уже вне себя, как в присутствии ангела.

У него были нежные черты лица, густейшие брови и шевелюра белее облака.

Он взглянул на меня озабоченно:

— Are you okay?

И еще раз, у самого уха:

— ARE YOU OKAY?

Издательство

«Все свободны», Санкт-Петербург, 2017

Расскажите друзьям