10 главных книг о рок-идолах

Том Йорк — человек, который уже для нескольких поколений стал воплощением невротика в современной рок-музыке: в его облике, голосе и публичных поступках все указывает на непреодолимую стену отчуждения между ним и миром. Можно не знать английского языка, ничего не понимать в роке и электронике, никогда не слышать о Radiohead — и уже с первых нот понять, что перед нами музыка сосредоточенного или напряженного одиночества, которое прямо-таки вплетено в голос вокалиста. Было бы странно, если бы сам певец на ура принимал свою личность, не тяготился славой, был рубахой-парнем. Книга музыкального журналиста Тревора Бейкера показывает, как в рамках диктата, а позднее кризиса звукозаписывающих компаний превратиться из неуверенного в себе поклонника Боно и Майкла Стайпа в легенду современной культуры и фронтмена одной из самых нетипичных рок-групп нашего времени — и периодически покидать ее ради сольного творчества.

Люди, которые находились рядом с Натальей Медведевой, всегда были слишком увлечены собой, чтобы написать полноценную книгу о ней. Поэтому она решила сделать это сама, не дожидаясь прижизненных биографий, — да и вряд ли ее интересовали непротиворечивые, хорошо отредактированные (от фактов и признаний) книги. По-видимому, проза была для Медведевой возможностью еще раз переработать жизненный опыт, для «простой советской девушки» не только непредставимый и экстраординарный, но и экстремальный. Сейчас, когда творческий проект Медведевой — в который входили книги, песни, невольные перформансы и биографические кульбиты — завершен, стало очевидно, что ее судьба очень индивидуальна и в то же время типична: как если бы Настасья Филлиповна оказалась в Париже 1920-х и стала писать прозу наперегонки с Генри Миллером. Впрочем, оборот «как если бы…» можно и зачеркнуть.

На протяжении всей жизни Фредди Меркьюри охотно говорил о своих музыкальных планах, но никогда — о личной жизни. Он стал знаменитым в 1970-е, а действительно популярным — в 1980-е, когда ритуал звездного каминг-аута, который приветствуют фанаты и правозащитные организации, только вырабатывался. Для Меркьюри, выходившего от бедра в облегающих лосинах, бисексуальность была секретом Полишинеля. Но так получилось, что это стало известно всем, только когда он уже был тяжело (как оказалось позднее — смертельно) болен. После смерти Меркьюри появилось огромное количество книг о его музыке, жизни и любви в стиле Mercury and me — так назывались мемуары Джима Хаттона, которого винили в преждевременной смерти музыканта. Более объемную и сложную картину весьма закрытого человека можно найти в книге Питера Фристоуна, долгие годы невидимым усилием поддерживавшего корабль «Меркьюри» на плаву.

Нечасто бывает, когда журналист или исследователь пишет книгу о музыканте или группе, год от года совершенствуя ее, добавляя все новые и новые материалы, — например, как Виталий Калгин, многие годы занимающийся творчеством Виктора Цоя. На первый взгляд, все они носят громкие, набившие оскомину названия: «Виктор Цой и его «Кино», «Звезда по имени Виктор Цой». Но под обложкой проявляется то, что в привычных биографиях оказывается за кадром — например, несметное обилие источников, которые вносят хаос в любой стройный миф: кажется, Калгин опросил всех, кого судьба — долго или коротко — свела с Цоем. Из этой разноголосицы возникает цельный текст, из которого мы сможем узнать, каким же он был человеком, но это знание вряд ли будет легким.

Курт Кобейн относится к числу музыкантов, о которых не врет даже самая примитивная реклама: все превосходные эпитеты относятся к нему без остатка. Его биография была окружена огромным количеством мифов, к которым он и сам приложил руку, стремясь заполнить белые пятна в жизни впечатлительного и ранимого подростка из провинциального Абердина — будущего голоса поколения и одного из самых скандальных звезд в истории рок-музыки. Эверетт Тру вспоминает очень показательный эпизод: «Курт любил создавать мифы о самом себе. Это было частью его обаяния. Я вспоминаю, как несколько раз в моем присутствии Курту звонил Майкл Азеррад, автор его биографии; тогда Курт звал нас с Кортни и просил придумать какие-нибудь истории. Курт преувеличивал отдельные факты из своего детства, игнорировал другие, а то и откровенно врал». Кобейну посвящено несметное количество биографий, но Тру написал о нем не только как журналист, но и как свидетель его жизни, участвовавший в нескольких турах Nirvana и неплохо изучивший предмет своего исследования.

Жизнь Нико без преувеличения можно назвать историей побегов и ускользаний. Сначала она бросает школу ради модельного бизнеса, затем, поработав с ведущими модными изданиями в Париже, обращается к кинематографу (самая известная роль — в «Сладкой жизни» Феллини), примыкает к уорхолловской «Фабрике» и конкретно группе The Velvet Undeground, с которой дебютирует уже как исполнительница на первом и лучшем их альбоме. Но коллективное творчество ей претит, и она уходит в одиночное плавание, записав шесть загадочных и ни с чем не сравнимых альбомов, периодически выступая с концертами в самых неожиданных местах планеты. Джеймс Янг участвовал в записи последнего оригинального альбома Нико «Camera Obscura» и, наблюдая за ней, попробовал составить портрет загадочной американо-немецкой дивы.

Одна из глав книги Александра Мильштейна «Параллельная акция» начинается с того, как на входе в берлинскую галерею современного искусства, где проходит выставка фотографий Дэвида Бирна, героя встречает сам музыкант. Этот курьезный — и, видимо, реальный — случай свидетельствует о том, насколько заметно присутствие Бирна в сегодняшней культуре. В 1980-е это была великая группа Talking Heads, основателем и голосом которой он был. Позднее — сольная карьера и сотрудничество с самыми разными музыкантами в диапазоне от (конечно же!) Брайана Ино до Fatboy Slim и St. Vincent. Следом — фотография, а также исследования роли музыки в обществе. Наконец, биографический тревелог «Записки велосипедиста», в котором Бирн не просто путешествует на самом экологически чистом транспорте, но и показывает себя внимательным наблюдателем современного мира.

Наверное, нет ни одной объективной, правдивой биографии музыканта, тем более рок-звезды: пишущим всегда нужно что-то прибавить, о чем-то умолчать. Но есть необъективность более симпатичная, когда автор биографии пишет не столько о жизни музыканта, сколько о своей — навсегда изменившейся после встречи с произведениями кумира. Эссе философа Саймона Кричли как раз такое: он нежно и последовательно — в том числе с привлечением понятий Мартина Хайдеггера — разбирает музыку Боуи и то, как она повлияла на него. По словам самого Кричли, услышанные в 12 лет песни перевернули его жизнь и вдохнули в нее новое настроение и смысл: «Нам с нашими хрупкими и неаутентичными идентичностями Боуи дал (и продолжает давать) веру в то, что мы можем изобрести себя заново».

О Патти Смит написано много авторизованных и неавторизованных биографий, но наиболее интересную книгу (вернее, целых три) про себя сочинила она сама. Перед нами своеобразная фантазия на тему собственной жизни — при сохранении, конечно, внешней биографической канвы. По словам самой певицы, импульсом к написанию мемуаров послужила предсмертная просьба ее близкого друга, великого фотографа Роберта Мэпплторпа. Именно этому, «раннему» периоду в жизни Смит посвящена книга «Просто дети» — описание бедного быта нью-йоркских андеграундных музыкантов и художников, на которое просто невозможно не проецировать их будущие триумфы.