Писать рецензию на книгу Данилкина в стиле Данилкина-рецензента слишком тавтологично; вдобавок, подобно моэмовской миссис Форрестер из рассказа «Источник вдохновения», он уже извлек все возможные стилистические эффекты из точки с запятой, и потому как-то продуктивнее отозваться о книге «Ленин» в стиле Ленина. Он был недурной литературный критик, с узким, но безотказным вкусом, а что, будучи сам принципиальным модернистом в жизни и революционной практике, не понимал модерна в искусстве — так мало ли мы знаем случаев, когда своя своих не познаша? Книга Данилкина тоже могла бы не понравиться ему с точки зрения метода, но не назвать ее своевременной — в смысле социальном и, пожалуй, философском, — он бы не мог.
Ленин уделяет внимание прежде всего не тому, что в книге есть, но тому, чего в ней нет: так, разбирая работу Шулятикова «Оправдание капитализма в западноевропейской философии», он видит в ней прежде всего сужение и опошление материализма. В книге Данилкина почти нет — или, во всяком случае, нет на первом плане — литературного и философского контекста, нет русского Серебряного века, нет истории русского марксизма и освободительного движения — то есть всего того, на чем построил свою ленинскую поэму Маяковский. У него, напротив, не было живого Ленина — сплошные исторические предпосылки, и непонятно было, по кому, собственно, все так скорбят в третьей части. У Данилкина нет развернутых портретов ленинских соратников — в лучшем случае им достаются краткие очерки, в худшем одноразовые упоминания. Исключение составляет Крупская, которую Данилкин вернул из исторического небытия: из скучной, асексуальной спутницы революционера она превратилась в остроумную мемуаристку, интриганку, даже и красавицу в первые тридцать пять лет. В книге о Ленине почти нет упоминаний о том, чем расплатилась Россия за социалистический эксперимент, — и думаю, что именно это будет причиной большинства критических нападок: говорить о вожде, не цитируя его беспрерывных «расстрелять», сегодня почти невозможно. Данилкин подробно разбирает экономическую и внутреннюю политику Ленина, почти не трогая ее репрессивной составляющей, отчасти потому, что об этом написано много и подробно, отчасти же потому, что пишет все-таки не биографию Дзержинского и не историю красного террора. Можно было бы сказать, что психологического портрета Ленина у Данилкина нет тоже, но в этом главный и самый привлекательный парадокс книги: Ленин у него живой, «жил, жив и будет жить» и он показан стереоскопично и убедительно — без всякого психоложества, внутренних монологов, реконструкций и сплетен. Ленина видно — не в последнюю очередь благодаря хорошо подобранным цитатам, но еще и потому, что характер его и темперамент состоял не в адюльтерах и личных ссорах. Он занимался политикой, литературой, захватом и удержанием власти — и судить его следует по результатам этой деятельности, а не по тому, чем он болел или с кем спал. Из всех многочисленных потенциально возможных аспектов рассмотрения ленинской личности Данилкин заинтересовался именно вопросом о власти (поскольку литература, которую он в качестве критика анализировал десять лет, в конце концов о том же самом — она осуществляет власть духовную и по-ленински прибегает зачастую к весьма циничным стратегиям).
Этический аспект тут отметается сразу, поскольку эта книга не об этике. Если его не отметать и, более того, сделать главным — получится гигантское, субъективное и монотонное эссе либо о спасителе человечества, либо о злодее. Таких книг много, они не очень интересны. Интересно, как и почему России понадобился лидер сравнительно малочисленной партии, почему он сначала сумел разрушить, а потом восстановить империю, почему она всегда сама себя разрушает и потом воссоздает, почему у Ленина получилось стать самым популярным народным вождем во всей российской истории, — и все эти вопросы нуждаются в хладнокровном анализе, лучше бы научном. Попытку такого анализа Данилкин и предпринял, подробно исследовав ленинскую тактику. Ленин у него прежде всего экономист и журналист, вооруженный философским методом. Как экономист он находит главные болевые точки режима, его наиболее болезненные противоречия; как журналист — увлекательно и доступно рассказывает об этом. Его главные черты — способность стремительно ориентироваться в ситуации, великолепная память, азарт. Как у всякого человека модерна, эмоциональная его сфера бедна, а гуманизм для него скорее абстракция. Он первоклассный менеджер, оратор, юрист (Данилкин остроумно разоблачает миф о его непрофессионализме), он не распускает нюни, не позирует, не кокетничает. И если бы не роковая болезнь, превратившая его в полутруп и лишившая главного орудия — речи, — его жизнь можно было бы назвать вполне счастливой, ибо каждое ее мгновение он использовал по максимуму.
Я не говорю сейчас о том, насколько этот подход представляется мне верным или неверным; самовыражаться не дело рецензента, не нравится тебе метод Данилкина — напиши своего Ленина, материала хватит. Нам важно понять, насколько этот метод плодотворен. Своевременность книги Данилкина даже не в том, что она учит грамотно подходить к революционной тактике и одновременно предъявляет сегодняшнему расслабленному читателю пример добросовестного отношения к делу. Власть — «вопрос, конечно, интересный», но даже в условиях складывания в России очередной революционной ситуации со всеми ее классическими признаками, а они далеко не сводятся к пресловутой эротической драме верхов и низов, — это никак не учебник по захвату власти, хотя при желании можно использовать эту фундаментальную работу даже для забивания гвоздей. Всякая книга транслирует не идею, а дух, — как и всякий завод производит прежде всего не продукцию, а атмосферу, создает сам себя. Книга Данилкина транслирует читателю бодрость, уверенность и здравомыслие. Она питательна, плотно написана и деловита. Называть ее особо увлекательной — или, точнее, универсально интересной — я бы не стал, но, как говаривал Ю.К.Щеглов, «кому интересно, тому не скучно». Всем, кому интересна Россия и ее самые яркие характеры, эта книга будет нужна. Разумеется, чтобы увлечь читателя, Данилкин — начитанный и благодарный ученик всей российской словесности за последние сто лет — прибегает то к травелогу, то к детективу, то к памфлету, но лично мое читательское внимание он наиболее цепко удерживает не там, где уходит в жанр, а там, где разбирает самые что ни на есть скучные материи вроде того, как нам реорганизовать Рабкрин.
Можно было бы заметить — если уж судить автора по законам, им самим над собою признанным, — что в этой книге, лучшие главы которой транслируют ленинский дух и стиль, не слишком уместны геополитические рассуждения, да и вообще всерьез говорить о геополитике невозможно уже сейчас, а через год будет неприлично. Единственное, пожалуй, в чем сказалось у Данилкина влияние текущего момента, довольно-таки гнилого и в политическом, и в нравственном смысле, — так это в понимании истории как непрерывной и непременной борьбы за сферы влияния. Даже иные марксисты, кажется, смотрели на вещи шире. Тема «Ленин и Запад» — чрезвычайно перспективная — у Данилкина не разработана вовсе, поскольку Ленин путешествовал не только как конспиратор и вовсе не как турист; как и типологически сходный с ним Петр, он был пропитан западным духом — и вовсе не рассматривал Россию как альтернативный центр мира, противопоставленный англосаксам. В каком-то смысле Ленин доверял Западу больше, чем России, — а у Данилкина он играет с Западом в кошки-мышки и видит в нем только оплот империализма; думается, что отношения Ленина с Джоном Ридом и Армандом Хаммером — заложившие основу «американизма двадцатых годов», как называл это явление Катаев, — заслуживали более подробного рассмотрения. Но это остается задачей следующих биографов, недостатка в которых не будет.
Главное же вот: задача сегодня вовсе не в том, чтобы научить молодежь тактике революционной борьбы, а пролетариату вернуть рабочую гордость. Все это вполне пристойные и даже почетные задачи, но суть дела не в них, потому что без четкого философского представления о вялотекущем моменте, о его главных противоречиях и болезнях никакой программы действий быть не может. Задача сегодня состоит в том, чтобы стряхнуть сонное оцепенение, заново научиться читать, запоминать и анализировать прочитанное; выйти из пространства тотального неразличения добра и зла и вспомнить ценности модернизма, абортированного у нас и задушенного в Европе. Человек живет, чтобы работать, а не работает, чтобы жить; потребление не есть подвиг, война — не средство решения главных вопросов, а способ загонять их вглубь. России пора заново учиться быть великой, то есть ставить себе масштабные задачи, а не просто гордиться размерами и количеством жертв. Время отвлечься от самоупоения и вернуться к самовоспитанию. Невозможно без упоения и зависти читать о том, как данилкинские герои — и Ленин такой молодой — организуют нелегальное распространение «Правды», скупают оружие, выдумывают шифры. Кое-что из этой лихорадочной деятельности, так и просящейся в сценарий боевика, описано у автора с добродушной иронией, неизбежной при определенной исторической дистанции, — но тем интересней. И да, разумеется, это книга не об одном из масштабнейших диктаторов-истребителей в истории человечества — это книга о человеке, разрушившем рабство, упразднившем одну из самых архаичных политических систем. Ее цель вовсе не в том, чтобы вернуть Ленина в российский пантеон или сделать из него кумира молодежи. Ее цель в том, чтобы заразить читателя тем самым азартом, а уж на что он его направит — на собственную карьеру, уличную борьбу или проведение чужих свадеб в качестве аниматора, — его личное дело.
И книга Данилкина справляется с этой задачей. Ее автор прежде всего профессионал, перелопативший горы литературы и выбравший среди груд мемуарных книг о Ленине блестинки трагикомических, героических и ужасных эпизодов. Он и Ленина прочел досконально — не только для того, чтобы понять, но и для того, чтобы изучить и отчасти воспроизвести его стиль. Особенности этого стиля — стремительный, без экивоков, выход на тему, лаконизм, жесткий юмор, отсутствие почтения к авторитетам, ненависть к любому фразерству и кокетству. Отсюда же — неприязнь автора к Троцкому, фигуре яркой, но зловещей; отсюда же избыточная, на мой вкус, суровость к эсерам — среди которых были люди одаренные, и, как знать, не подвело ли тут Ленина вечное желание со всеми ссориться и размежевываться? Но у других времен другие кумиры, а наше время больше всего тоскует по делу, по конкретной и лучше бы масштабной задаче, решение которой потребует всех сил и отвлечет наконец от бесплодных копаний в себе и фейсбуке.
Инъекция здравомыслия, справедливости и здоровой злости — вот что такое эта книга. И чем больше этой самой злости она вызовет — даже у тех, кто ее не примет и разнесет в пух и прах, — тем скорей что-нибудь изменится к лучшему. В этом еще одна важная и, пожалуй, симпатичная черта Ленина: он добавляет масштаба не только своим союзникам и биографам, но и врагам.
Одного не понимаю: зачем перед этим надо было писать книжку про Проханова «Человек с яйцом»? Неужели только для того, чтобы разозлиться?
Тогда пускай.
Издательство
«Молодая гвардия», 2017, Москва