«Игра в ящик» — ключевой русский роман XXI века: лекция Михаила Эдельштейна

Прежде всего — об авторе. Человек, пишущий под псевдонимом Сергей Солоух, живет в Кемерове; в его романах этот город фигурирует под названием Южносибирск. По профессии Солоух — горный инженер: важное обстоятельство для понимания сюжетов его книг, в особенности «Игры в ящик», герои которой — сотрудники позднесоветского НИИ, мучительно переходящие (или не переходящие) в новую реальность. Как журналист он дебютировал в 1980-е, писал в «Московский комсомолец».

Первый роман Солоуха — «Шизгара» — вышел в журнальной версии в 1993 году. Те, кто помнит ту эпоху, сразу разгадают этот несложный шифр: шизгара — просторечная версия строчки «Sheʼs got it» из знаменитого хита группы Shoсking Blue «Venus». Эта книга — отчасти гимн, отчасти реквием поколению тех, кому эти песни заменили фольклор и государственный гимн и стали путеводителем по жизни. Текст долго не мог найти себе издателя и вышел в книжной редакции только в 2005 году.

Все дело в том, что Солоух — некомфортный для массового читателя автор: он пишет сложно, нарочито, для тех, кто готов получать удовольствие от языка — густого, ритмически организованного, с ответвлениями и боковыми ходами. Он часто называет своим учителем Сашу Соколова — еще одного писателя не для всех, — но в отличие от живого классика Солоух меньше всего эстет: у него всегда есть герои и внятная, поддающаяся пересказу сюжетная линия — в этом смысле он не такой радикал, как автор «Между собакой и волком».

После относительного провала первого романа Солоух поставил очень интересный эксперимент: он написал очень «шизгаристую», с длинными сочными предложениями, книгу «Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева» (прозрачное название, отсылающее одновременно к альбому The Beatles и чеховскому герою), а потом переделал ее в совершенно другой манере — короткие фразы, сухой, без барочных излишеств, стиль. Выяснилось, что форма влияет на содержание и если переписать роман другим языком, то он окажется совсем другим — герои будут вести себя иначе, изменится сюжет.

После длинного перерыва Солоух сочиняет «Игру в ящик» (2011) — свой самый большой, наиболее сложно устроенный и попросту лучший роман. Пауза объясняется темпом работы писателя: это очень кропотливый автор, не признающий редакторского вмешательства; перфекционист наподобие Исаака Бабеля, опубликовавшего две книжки рассказов и молчавшего полтора десятилетия. В названии книги заключено два основных смысла. Первый — смерть: образ жизни, среда, система ценностей, профессия — все это в ходе перестройки играет в ящик. Второй отсылает к устойчивому в советское время обозначению секретного института как ящика, в котором происходят какие-то свои, скрытые ото всех процессы.

Как и «Шизгара», «Игра в ящик» — поколенческий роман. Это история гибели слоя, который входил в одну жизнь, а оказался в совсем другой. Здесь масса примет позднесоветского быта: вся эта реальность — с анекдотами, поездками в колхоз и программистским сленгом — очень дотошно воссоздана. «Игра в ящик» может показаться непроходимым текстом, написанным крайне сгущенным языком, но тот, кто продирается через первые страницы, получает на выходе совершенно другой роман — не производственный, а трагически-экзистенциальный.

Проза Солоуха неотделима от своего времени, но автор пишет о закономерностях, определяющих человеческую жизнь вообще. Его герои не борются с роком — они просто оказываются его жертвами. «Игра в ящик» — не трагедия в античном смысле, а посттрифоновская литература: что бы ты себе ни загадывал, судьба пройдет по тебе катком. По Солоуху, жизнь — цепочка неизбежных предательств: сначала — своего детства и идеалов, потом — других, ну а в конце концов предают тебя самого.

Несколько слов о том, как это все сделано. Слово у Солоуха — очень акцентирующая форма. Взять хотя бы имена: главного героя зовут Роман Подцепа, его антагониста — Борис Катц; налицо — фонетическая перекличка: ДЦ — ТЦ. Или другой пример: Подцепа растет без отца, тот уехал на Украину, в Горловку, и не вернулся, начал там «працювати», то есть, в переводе с украинского, «работать». С тех пор мать ненавидит это слово, и герой обещает себе, что уж его-то сын никогда этот глагол не услышит. Но когда Подцепу после удачного выступления на конференции приглашают в аспирантуру в Москву, он слышит, как в его доме голуби-горлинки на чердаке воркуют: «Пр-цю, пр-цю». И внимательный читатель догадывается, что то, что кажется герою чудом, на самом деле окажется началом конца — конца семейной жизни, конца счастья. Ненавистное слово раскладывается на составляющие, а птицы с тех пор начинают то тут, то там появляться в романе. Вот так в прозе, организованной по законам поэзии, работают созвучия и аллитерации.

«Сложнее возвести собор, чем башню», — говорил Мандельштам. Солоух — крайне изощренный архитектор: его «Игра в ящик» держится на множестве контрапунктов и непрямых перекличек — именно это и делает роман одним из ключевых в современной русской литературе.