Слезы невест, зайцы и украденная колбаса: 12 курьезов, рассказанных музейщиками

Елизавета Фокина, директор музея-заповедника «Царицыно»: «Царицыно — и архитектурно-парковый ансамбль, и место, где заключаются браки. С последним связан интересный эпизод. У нас действует выездной загс — три раза в неделю влюбленные произносят «да» в Екатерининском зале и Голубой гостиной. Но как-то раз одна из невест начала сомневаться. То ли у нее началась паника, то ли просто поссорилась с будущим мужем — в общем, девушка была в слезах и просто не выходила из машины. Остальные участники торжества оказались в страшном напряжении — все подготовлено, все наряжены, ждут. В общем, одна смелая сотрудница нашего музея, Оксана, отправилась говорить с невестой. Как-то она ее так успокоила, что никто со свадьбы не сбежал и все закончилось благополучно, ребята поженились».

Варвара Мелекесцева, начальник отдела фандрайзинга и работы со спонсорами ГМИИ им. Пушкина: «Нам пишут письма. Недавно без обратного адреса пришел конверт с небольшой коробочкой, в которой лежала маленькая фигурка Будды. Теперь он живет с нами. Еще к музею очень часто обращаются современные художники с предложениями выставиться в залах. Это нормально. Но порой происходят и некоторые казусы. К примеру, одна художница из Азии прислала открытку со своей картиной и просьбой дать отзыв — адресована она была не кому-нибудь, а лично Сергею Ивановичу Щукину (московский купец и коллекционер искусства, собрание которого положило начало коллекциям Эрмитажа и ГМИИ; скончался в 1936 году в Париже — на тот момент ему был 81 год. — Прим. ред.)».

Петр Толпин, начальник отдела развития спецпроектов МВО «Манеж»: «Те, кто создает выставки, немного сумасшедшие. Все работают на финальный результат. Выставку о Булгакове мы заканчивали за шесть часов до прихода гостей. Решили поменять все торшеры в зале. Они нам не понравились, не та форма, не было wow-эффекта. Ночью рванули на своих машинах в IKEA, которая, слава богу, работает до двух часов ночи. Вообще довольно часто так бывает, что уже все сделано, смонтировано, стоит — а ощущения восторга ты не испытываешь. И тогда стараешься что-то изменить, добиться того самого, большого впечатления. Например, заменив торшеры. И это работает!»

Алена Сокольникова, куратор Московского музея дизайна: «Из технических проблем музеев самое веселое — это поиск необходимых для выставки экспонатов и дополнительных предметов. Так, для выставки «Новая роскошь. Голландский дизайн в эпоху аскетизма» нам нужно было найти и привезти в ЦВЗ «Манеж» большое бревно. По задумке дизайнера Юргена Бея, его знаменитая Tree-trunk bench состоит только из набора металлических спинок, а основой для скамьи должен быть ствол поваленного в лесу или парке дерева, на котором посетителям природной зоны и предлагается сидеть. Это очень экологичная и остроумная идея, а вот нам, как музею, пришлось с ней помучиться, оформляя документы на доставку бревна из Подмосковья.

Для этой же выставки голландского дизайна нам понадобилось купить золотых рыбок, которые жили в специальном аквариуме с мебелью, напечатанной на 3D-принтере. По окончании выставки мы очень к ним привязались, и наша сотрудница забрала рыбок к себе домой.

У сотрудников музея часто бывают проблемы с нехваткой времени на личную жизнь. Например, когда мы готовили нашу первую выставку, времени на подготовку было очень мало. Последние недели перед открытием мы почти не спали. А еще у меня была назначена свадьба через неделю после открытия выставки. Это сейчас я уже знаю, что предварительная дата открытия может сдвигаться на неделю или больше в любую сторону. Тогда для меня было большим сюрпризом, что открытие выставки переносится на день перед моей свадьбой. Вечером было открытие выставки, утром мы поехали давать интервью на радио, и потом у меня было около 4 часов, чтобы успеть купить свадебное платье, туфли и букет, приехать вовремя в загс, оттуда в кафе и потом в ночной клуб».

Алена Сокольникова, Московский музей дизайна: «Музейные сотрудники имеют прямой доступ к экспонатам, недоступным простым посетителям. В отношении мебели музеи могут быть вполне демократичны и иногда разрешают своим сотрудникам и даже посетителям использовать ее по назначению — чтобы предметы жили. Говорят, что в разумных пределах это даже идет мебели на пользу, если мы, конечно, не говорим про совсем хрупкие старинные экспонаты.

Многие культовые предметы промышленного дизайна удавалось подержать в руках. Но редкие книги и образцы графического дизайна становятся сейчас доступнее благодаря интернету, так с ними проще познакомиться. Вот с предметами моды, дизайнерской обувью и аксессуарами — сложнее. Хотелось бы, например, померить некоторые платья от Айрис ван Херпен, возможно, в будущем, когда технологии 3D-печати станут доступнее, с этим тоже не будет проблем».

Анна Румянцева, «Новое крыло» «Дома Гоголя»: «Новое крыло» — единый организм вместе с мемориальным музеем Гоголя. Но на выставке «Игроки» мы решили попробовать обмануть зрителя, а точнее — разыграть его, подменяя и подтасовывая факты, выставляя заведомо фальшивые экспонаты, создать абсолютно альтернативную биографию писателя. Все принимали это за чистую монету. Даже некоторые гоголеведы говорили: «О, этого я о Гоголе не знал, возьму на вооружение». Посетители переписывали несуществующие цитаты из «сохранившихся» рукописей Гоголя. Смотритель очень боялась, что это откровенное вранье распространится в интернете. В конце, конечно, мы себя разоблачали, но курьезов была масса, многие и в конце не верили, что это розыгрыш, но никто не ругался, хулиганство пришлось всем по душе».

Варвара Мелекесцева, ГМИИ им. Пушкина: «Самым страшным хулиганством считаю одно свое ужасное несоблюдение дресс-кода. Когда ты работаешь в такой институции, как Пушкинский, одежда — это очень важно. Помню, как еще до начала официальной работы в музее Марина Лошак попросила зайти в кабинет, а я была в шортах. И, когда мы сидели и обсуждали рабочие вопросы, пришла Ирина Александровна Антонова (советский и российский искусствовед, директор Пушкинского в 1961–2013 годах. — Прим. ред.), и мне стало ужасно неловко — пришлось час сидеть, пряча ноги под скатертью. А однажды летом, в жару, я пришла помочь нашему финансовому директору прибрать завал из документов. Решила, что делать это нужно комфортно, — пришла в пижаме. Помню, что все надо мной смеялись. Страшнее пижамы музейных преступлений не совершала».

Петр Толпин, МВО «Манеж»: «Новых хранителей фонда Музея Вадима Сидура, который входит в объединение «Манеж», первым делом спрашивают, как они относятся к творчеству Сидура. И если отношение негативное, то трогать этому человеку скульптуры нельзя — с ними что-то случится. Работы будут падать, биться — в общем, не примут его.

Еще у нас есть легенда, что где-то здесь, наверху, живут летучие мыши. И каждый раз, когда у нас случаются ночные монтажи и демонтажи, мы надеемся их увидеть — поворачиваемся на каждый шорох, рассматриваем потолок. Но пока безрезультатно. Слышали про летучих мышей мы все, а вот увидеть никак не удается».

Егор Санин, координатор по работе с аудиторией музея современного искусства «Гараж»: «Осенью 2013 года в тогдашнем павильоне «Гараж» открылась выставка Джона Балдессари, знаменитого американского концептуалиста, поклявшегося на заре своей карьеры «Никогда не делать скучное искусство». Собственно говоря, так оно и получилось.

В октябре, в период самого разгара выставки, нас посетила семья из трех человек: бабушка, мама и дочка. Все были одеты в нежные розовые тона и страстно желали приобщиться к прекрасному. Нам показалось, что выставка Балдессари могла им подойти как нельзя лучше, ведь художник в своих работах совмещал фрагменты картин огромного количества своих коллег в диапазоне от Джованни ди Паоло и Гюстава Курбе до Марселя Дюшана и Эдварда Хоппера. Но после знакомства с проектом разъяренная женщина подлетела к стойке информации и начала ругаться на выставку, называя ее «местом с отравленным воздухом». Поводом стала работа, в которой Балдессари использовал фрагмент картины ди Паоло «Житие Иоанна Крестителя». Отсутствие у него головы стало яблоком раздора. Наши аргументы об отсылке к произведению эпохи Ренессанса не оказали эффекта. В итоге дама, сославшись на пострадавшее психическое здоровье своих членов семьи, сделала три вещи. Во-первых, она оставила жалобу в книге отзывов, в которой словосочетание «отвратительная выставка» фигурировало пять раз. Во-вторых, сообщила сотрудникам стойки информации, что они «обязательно все поймут, когда вырастут». В-третьих, со словами «вы мне плюнули в душу, а я сейчас вам плюну на пол!» сделала задуманное и гордо покинула здание музея. С тех пор прошло больше трех лет, и у нас было еще немало запоминающихся посетителей, но последняя произнесенная ею фраза осела в нашем лексиконе».

Анна Румянцева, «Новое крыло» «Дома Гоголя»: «Самое запоминающееся воровство было на выставке, где мы создали инсталляцию, олицетворяющую квартиру Гоголя. В столовой стоял длинный стол с обилием еды — все, естественно, муляжи, хоть и правдоподобные. Один наблюдательный посетитель вдруг закричал: «У Гоголя колбасу украли!» Смотритель бегом к выходу: «Молодой человек, верните, пожалуйста, колбасу». Ничего, достал из кармана, салфеточку развернул — отдал».

Мария Андрющенко, куратор музея «Новое крыло» «Дома Гоголя»: «А еще пытались унести части инсталляции на детской выставке — ухо из папье-маше, которое прикрывало микрофон! Также не без спроса, но вполне серьезно хотели взять обои с выставки «Соавтор», когда они будут полностью разукрашены.

На выставке «Собака кость зарыла» случился курьез: инсталляция Маши Сумниной выглядит как кнопка на стене: ее нужно нажать — и тогда Машин голос начинает рассказывать историю про фотографию зубов ее папы, свет при этом выключен. Рассказ довольно эмоциональный, видимо, кто-то не выдержал и пытался включить свет, в результате выдернув кнопку. Но все обошлось, поломка оказалась несерьезной. Хотя, может, они просто кнопку хотели себе забрать?

Но, конечно, самый желанный экспонат нашего музея (после окончания одноименной выставки он украшает рабочую комнату команды музея) — это уткозаяц. На него уже целая очередь желающих образовалась».

Варвара Мелекесцева, ГМИИ им. Пушкина: «Однажды смотритель заметила, что на стене висят обрезанные крепления для картины. Сразу, как это обнаружили, предупредили директора, перекрыли все входы и выходы. Посетители были собраны в одном месте, и Ирина Александровна обратилась к ним с просьбой вернуть похищенное. Она пообещала не вызывать милицию и не просила как-то признаваться — просто вернуть картинку. Спустя какое-то время работа была найдена лежащей на лестнице, с краю. Ее не вынесли из музея, она осталась. Это было еще в конце 90-х, тогда камеры еще не так активно использовались. Сейчас такая ситуация повториться не может. Все-таки безопасность на другом уровне».