Заставку к «Спокойной ночи малыши!» Норштейну заказали канал ОРТ и лично Константин Эрнст. Мультфильм на две с половиной минуты в узнаваемой норштейновской манере вышел на телеэкраны в 1999 году вместо лепного ролика Александра Татарского. Как рассказывает Норштейн, «работа, к сожалению, так и осталась невостребованной. Какое-то время ее показывали на Первом в усеченном виде. Потом ее сняли после возмущенных писем телезрителей. Далее она пропутешествовала на еще какой-то канал, с которого ее отправили на «Культуру», а затем она навсегда исчезла с экрана» — и отправилась на полку студии».
Здесь и далее: кадры из заставки
— Давайте поговорим об итогах года. Каким…
— Какой год? Я не сделал того, что хотел сделать. А что хотел сделать — тайна! Что касается итогов в культуре, то надо говорить «наше дело правое, и мы победим», потому что происходящее — катастрофа. Я говорю о государственной политике — все эти разговоры и выступления на публику.
— Вы имеете в виду скандал вокруг Райкина и цензуры?
— Я не знаю, что говорил Райкин, но что говорит Явлинский все равно безграмотно. Потому что на самом деле цензура не то, что мы вкладываем в это понятие. Не то что государство говорит: «Делай так и не делай эдак». Перед вами стоит человек, который отстаивал свое кино и отстоял. Если ты ставишь задачу, то должен за нее отвечать и уметь ее защищать, а не бегать на цыпочках перед начальством. А вы посмотрите, как сегодня бегают бобики ко всем начальникам и говорят, что они вне цензуры. Да они под такой цензурой, при какой не были в советское время. Фотографирование с лентой через грудь рядом с начальством — это абсолютно непотребно, и лучше бы большинству наших деятелей промолчать.
— Вас не пугает возвращение к советскому стилю управления культурой?
— А я из советского ощущения и не выходил. Когда меня спрашивают, когда работалось лучше, я говорю, что в советские времена. Потому что я не бегал как бобик за деньгами и не стоял в очереди. Слава богу, я и сейчас не стою в очереди — я сам зарабатываю деньги и, может, один в России живу, не беря ни копейки у государства. Пусть мне назовут хотя бы одного режиссера, кто так живет. Конечно, мне в советское время было легче: я не думал, хватит ли мне денег или нет. А сейчас я должен все время считать, где я потрачу, а где — заработаю. В СССР не давали деньги людям — их давали на студию, там был план, количество фильмов, и среди них мог появиться шедевр. Сегодня этого нет. Деньги дают под отдельные имена — Михалкова и Бондарчука…
— А то, что в этом году происходит выставочный бум: люди стоят многочасовые очереди на Серова, на ватиканские картины,
— Стоят на Серова и Рафаэля, слава богу, те же люди, что и раньше стояли. Вы думаете, раньше очередей не было на выставки? Если привозили Пикассо, то вокруг музея стояли кольцами.
— Что вас из нового кино больше всего впечатлило в этом году?
— Да я что-то смотрю старое. Когда мне плохо, я включаю Иоселиани «Листопад» и сразу восстанавливаю равновесие.
— Все современное вам скучно?
— Наверняка я просто видел то хорошее, что появилось. Но то, что я видел… Я стараюсь вообще не включать телевизор. А если включаю, то это искусственно выращенный гомункулус. Там нет живого, они не знают, как ходят вороны по снегу. Они невнимательны к жизни. А почему так происходит? Знаете, это такой длинный разговор получается… Что-то мне действительно скучно.