Как живут, сходят с ума и выздоравливают жертвы виртуальной зависимости

В России по меньшей мере 84 миллиона человек имеют компьютер или другое устройство, обеспечивающее доступ в сеть. Однако статистики, отражающей количество россиян, страдающих от виртуальной зависимости, не существует. Киберзависимости нет и в авторитетном списке болезней МКБ-10. Да и серьезных исследований на эту тему не было. Близкие тех, кто пострадал от чрезмерной тяги к виртуальной реальности, зачастую не понимают сути проблемы. Есть только сами зависимые, да и они не всегда осознают, что с ними произошло.

Раннее февральское утро 2015 года Николай встретил в компьютерном клубе Playground неподалеку от станции метро «Белорусская». Подходили к концу последние двое суток игры, которые он смог оплатить. За два месяца очередного игрового запоя, буквально прожитого в клубах, были истрачены все деньги. На карте — ноль, остаток наличных ушел на какую-то мелочь еще ночью: сигареты, энергетики, шаурму. Николай с отвращением понимал, что скоро ему придется выходить на улицу. Сейчас он мог заставить себя выйти только, чтобы быстро выкурить сигарету и снова вернуться в полутемный зал в красно-серых тонах. Раз в неделю Коля старался ночевать у знакомых, чтобы помыться и занять денег. Он крутил в руках мобильник и думал, кому позвонить. Звонить было некому. Ему тоже никто не звонил — уже давно. Даже с работы — Коля пропадал не в первый раз. За восемь лет все смирились или просто устали. Устал и Коля. Когда время игры закончилось, он спустился в метро, подошел к краю платформы и подумал о том, что совсем скоро его не станет.

Сейчас Коле тридцать лет. Он сидит за столом в большой светлой комнате. На стене висят мотивирующие цитаты из книги «Двенадцать шагов» и таблица из 125 чувств. Названия чувств нужны, для того чтобы помочь людям объяснить, что с ними происходит. Коля говорит, что зависимость — это болезнь тех, кто не умеет выражать свои ощущения и переживания. Вечером того дня, когда он едва не прыгнул под поезд, Коля пришел в группу поддержки зависимых от азартных игр. Там он выговорился — и стало легче. Через какое-то время он решил организовать сообщество по принципу «Двенадцати шагов» для людей с такой же проблемой, как у него. «Анонимные компьютерные игроки» собираются в 19.30 каждый вторник и пятницу в помещениях наркологического центра. Они сидят вокруг стола, пьют чай и говорят о себе. В конце встречи берутся за руки и читают молитву о душевном покое.

Коля вернулся на встречи недавно, после очередного срыва в августе. Он пересказывает историю своих падений. «Вылетел из МАДИ, потому что там был компьютерный клуб и я просто не смог встать и пойти на сессию. Однажды, чтобы не спать и продолжить игру, проглотил таблетки для эпилептиков, предложенные случайным знакомым, после чего оказался в реанимации. Как-то украл зарплату своих коллег и сбежал с работы в клуб. В другой раз разорвал серьезные отношения с девушкой, ради того чтобы впасть в очередной игровой запой…»

Напротив Коли сидит Анатолий. Он самый юный из всех — ему 23 года. Два месяца назад Толя выписался из реабилитации, где провел 30 дней. За год до этого он вернулся из Англии, где учился в университете. На втором курсе Анатолий дни и ночи играл в Dota и мечтал стать инвалидом. «Я хотел попасть под машину, чтобы у меня ноги отказали. Тогда я мог бы всем объяснить, почему я сижу дома и играю».

Анатолий решил лечиться, когда были пройдены нейролептики («от них капала слюна и тормозилась реакция»), попытки работать («пятидневка не давала возможности играть») и стадия отрицания («ходил на группу две недели и искал различия между собой и остальными»). Шестьдесят дней, что он уже провел без игры, Анатолий ежедневно молится только о том, чтобы высшие силы помогли ему прожить еще один.

Рядом с Анатолием — тихий, вежливый Антон. Типичный домашний мальчик, даже в свои двадцать восемь. Глядя на него, сложно поверить, что Антон начал пить в тринадцать, а через несколько лет — употреблять наркотики. В его двадцать мама ходила с ним на экзамены в юридический колледж, чтобы Антон не сбежал. Тогда он дышал газом из зажигалок и баллонов — это был дешевый способ «вставиться». К двадцати четырем в его жизни наступил момент, когда мама, уходя на работу, закрывала Антона дома, чтобы он не вынес из их маленькой квартирки в Орехово-Борисово немногие оставшиеся ценные вещи. Антон вспоминает, что однажды загнал видеокарту, после чего зарекся: жить без игр оказалось тяжелее, чем без наркотиков и алкоголя.

«Окружающие думают, что нам просто нечем заняться, что мы бесимся с жиру. Они не верят в то, что это безумие. В то, что мы потратили на это свои жизни», — подобную фразу часто произносят в этих стенах.

Антон отравился курительными смесями и попал в больницу. Когда он вышел, кавказцы с района предложили ему торговать спайсом. Антон сделал вид, что согласен, и попросту украл их. «Мама говорит, что, когда она пришла домой, я сидел возле компьютера, курил и кричал. Она нашла спайс, но у меня было еще — я разделил и запрятал в нескольких местах. Меня забрали в больницу. В больнице я выпросил таблетки, чтобы уснуть. Я их употребил и, как рассказывают, бегал голым по больнице. Мама поняла, что в больнице мне не помогут, и отправила меня в реабилитацию. Я провел там два года». Антон не играет и не употребляет четыре месяца.

Тут же, в кругу, сидит Ирина. Ей 32 года, она дипломированный психолог. Увлеклась компьютерными играми 6 лет назад, играла за компанию с бывшим мужем. Ира рассказывает, что зависимость не находит случайных людей; по ее мнению, к зависимости нужно иметь предрасположенность. «Мне в принципе тяжело жить. Очень большая зацикленность на себе, сильная чувствительность. Когда мы занимались бизнесом, продавали психологические услуги, я чувствовала личную обиду, если что-то не получалось. А в игре — хорошо. Там приятно, я там справляюсь. В реальном мире мне тяжело и страшно».

Ира успела выйти замуж дважды, «первый муж ушел, второй оказался алкоголиком». Расставание с алкоголиком переросло в депрессию, но именно от него Ира узнала о программе. «После развода я жила у родителей и где-то два месяца я вообще ничего не делала. Играла с утра до ночи. Немножко спала, немножко ела. Я попробовала пить алкоголь. Все быстро случилось — если я пила, я напивалась. Я пошла к анонимным алкоголикам. Мне стали помогать. Но там я осознала, что на самом деле моя проблема основная — компьютерные игры. Тогда я нашла сообщество и поняла, что это то что надо».

Жителю Новосибирска Леониду всегда нравилась книга «Бойцовский клуб». Особенно нравилась идея существования нескольких личностей в одной. В соцсетях он зарегистрировался случайно: знакомый завел аккаунт от его имени и вел оттуда переписку. «После этой разборки у меня стали появляться разные аккаунты, я переписывался со знакомыми и незнакомыми людьми. Это затянуло. Там ведь есть все: музыка, кино, порно, общение… Жизнь человека за компом скудна реальными событиями, так что больше происходит в воображении. А это сродни некоему сну, если сидеть по 13–17 часов. Мышцы атрофированы, голова кружится, люди начинают восприниматься как привидения или демоны какие». Леонид просидел за компьютером несколько лет.

Он говорит, что в то время в его жизни было много интересных знакомств, а то, чем он занимался, характеризует как «социальный коучинг». В последний год Леонид перестал выходить из дома, поверил в то, «что мир — это матрица», и заработал сильное истощение организма. Выйдя из больницы, Леонид познакомился с флаерщиком ювелирного магазина «с большим потенциалом». Вместе они стали «прокачиваться»: дразнить полицейских, следуя за ними в лыжных масках, устраивать перестрелки фейерверками и проводить соцопросы красивых девушек. Все больше ощущая себя Тайлером Дерденом, Леонид решил организовать бойцовский клуб. «Было страшно постоять за себя. Мы нарвались на одну группировку. Их было десять человек, а нас двое. Нам пришлось отступить. Но это был вынужденный этап в создании бойцовского клуба. Через полгода мы их разнесли». Сейчас Леонид занимается «интернет-продвижением и коучингом, мотивируя людей». Бойцовский клуб Новосибирска по-прежнему существует.

Стефан Арсентьев и Сергей Толмаков (имена в фейковых аккаунтах) стараются донести до широкой аудитории свое видение проблемы порнозависимости. Они распространяют в соцсетях драматичный видеоролик «Шокирующие факты о порнографии» авторства канала исламских лекций, фильм Аркадия Мамонтова «Содом», ютьюб-размышления писателя Бориса Камова «Как Елена Малышева занималась мужским онанизмом», конспирологическую документалку «Влияние голливудских фильмов на детей». Борцы с «чумой XXI века» (как ее называют в вышеназванных роликах) сами в недавнем прошлом были зависимы. Теперь они готовят ролики и информационные листки против порнографии, которые отправляют в комментарии к видео, содержащим порно. В одном из видеоуроков Арсентьев показывает, как с помощью Adblock убрать большую часть контента, способного совратить будущих борцов. «Вот мы почти все заблокировали. Осталось только само название этих видео, оно будет подбивать на плохое… Вам захочется самим… Знаете, друзья, это надо вам все игнорировать».

В соцсети «ВКонтакте», где не знакомые друг с другом Арсентьев и Толмаков ведут свою партизанскую войну, по простому поисковому запросу «порно» можно обнаружить семьсот тысяч роликов. Ежедневно их становится больше. Сколько комментариев они опубликовали, сказать сложно, но Толмаков, с которым удалось встретиться, рассказал, что на протяжении нескольких месяцев заходил в соцсеть раз в неделю и посвящал написанию комментариев пять-шесть часов. Сейчас он временно завязал с борьбой, потому что боится сорваться в зависимость. Его история чрезмерного увлечения порнографией похожа на многие другие. «Увлекся в подростковом возрасте, через какое-то время обнаружил в себе комплексы, отсутствовал интерес к реальным отношениям, не мог думать ни о чем, кроме порно».

Толмаков говорит, что ему до сих пор почти ежедневно приходят положительные отзывы от тех, кто прочитал его воззвание. В этом тексте разъясняется, что онанизм приводит к простатиту и бесплодию, а также убивает мужчину в мужчине. Эти и другие убеждения (например, о том, что просмотр порнографии вызывает гомосексуализм) проповедуют и другие группы в соцсетях, движение AntiO и портал «Порнозависимость». Похожие точки зрения озвучивают такие личности, как Алексей Трехлебов и Сергей Кургинян. Официальная медицина факты вреда мастурбации для здоровья отрицает, а вопрос, считать ли чрезмерное увлечение порнографией зависимостью, до сих пор открыт.

Если в случае с порнографией это вылилось в целую субкультуру, то уход из одной крайности в другую не редкость для зависимых. Например, пациентка научно-практического центра наркологии Виктория была поклонницей инстаграма, а после удаления аккаунта перестала контролировать потребление пищи. А пациент Тимур испытывал проблемы с порнографией и посещением соцсетей — именно из-за этого распалась его семья, уверен он. Разобравшись с проблемами, он неожиданно для себя стал шопоголиком. На сегодняшний момент Тимур трудится на нескольких работах, чтобы выплатить кредит. Психолог МНПЦ наркологии Иван Семеняк неоднократно слышал от своих пациентов признания в том, что от процесса реабилитации они испытывают те же чувства, что и в употреблении. «Может, это прозвучит как крамола. Но, к примеру, бывшие наркоманы говорили, что начинали торчать от собраний, от программы «Двенадцать шагов» так же, как от наркотиков. Чувствовали кайф от посещений, а в противном случае — ломку». Семеняк подтверждает и то, что в течение постреабилитационного процесса бывшие зависимые часто подсаживаются на что-то новое: будь то шопоголизм или трудоголизм.

Центр «Остров» находится неподалеку от города Ступино. Это один из бесплатных реабилитационных центров, подведомственных столичному Минздраву. По приезде туда выяснилось, что интернет-зависимых в центре нет, и за время его существования был всего один такой человек. Да и за последние четыре года, по словам Олега Бузика, заместителя главы МНЦП наркологии, через все реабилитационные центры Минздрава Москвы прошло всего 20 человек с подобным диагнозом (хотя, официально, такой диагноз не признан). Тем не менее каждый вторник и четверг в «Остров», на территорию за шлагбаумом привозят до десяти новых пациентов с разными зависимостями из наркологических больниц Москвы.

Пациенты, еще не оправившиеся от последствий недавнего запоя, сидят в коридоре, дожидаясь очереди в приемное отделение. После регистрации всех заселяют в палаты, мужчин — к мужчинам, женщин — к женщинам. Общение между разнополыми пациентами не возбраняется, а вот близкие отношения строго противопоказаны — любые переживания чреваты возвращением к прошлому.

Пожалуй, главная задача здешних врачей — сделать так, чтобы пациент остался в центре на девяносто дней полного курса реабилитации. Держать насильно здесь не имеют права, и примерно треть реабилитантов покинет центр раньше срока. Покинут — значит, со стопроцентной вероятностью вернутся к прежней жизни.

Ежедневное расписание составлено так, чтобы у пациентов практически не оставалось свободного времени — это тоже чревато срывами. Физические упражнения, лекции, две встречи в день по программе «двенадцать шагов», медицинские процедуры. Прошлой зимой силами местной пожарной части заливали каток. Летом реабилитантов водят на речку. Строят планы по заведению своего хозяйства. В реабилитационном центре есть и физиокабинет, и аппарат, генерирующий горный воздух, и компьютерные программы, способные определить особенности личности реабилитанта, — но дело, конечно, не в приборах.

Глава центра Андрей Новаков — в чем-то чеховский персонаж. Бывший врач-анестезиолог с менеджерским образованием и либеральными идеями, активный пользователь фейсбука и поклонник телеканал «Дождь», Новаков возглавил это заведение в марте 2014 года. Первое время он здесь жил — проблем было очень много, центр пришлось создавать практически с нуля. Тогда на территории поселка «2-й Пятилетки» располагалось совсем другое учреждение, психиатрическая больница закрытого типа. Мы идем по территории в местный клуб, где более ста пациентов — все местное население — слушает лекцию о возвращении к прежней жизни. По окончанию реабилитации половине из них лекция полезной не будет. Другая половина вернется к нормальной жизни, — это, по заявлению наркологов, один из лучших показателей по стране.

По подсчетам специалистов, интернет-зависимостью в России могут страдать от 1 до 3 процентов населения. Это по меньшей мере, миллион человек. Где этот миллион — не знает никто, порой и они сами. Олег Бузик говорит: «Люди с этим диагнозом не заметны. Ни для родственников, ни, тем более, для нас. Такой человек… Он никому не заметен, пока не выпадет из окна».

Редакция выражает благодарность МНЦП наркологии. Имена некоторых героев изменены.