Интересные статьи: печатные журналы, автокультура 90-х, стратегии размножения

Автогонщик рассказывает о своем автомобиле и удивительной автокультуре девяностых.

Цитата: «Мы в НАМИ могли сделать любую деталь для любой машины. В то время не было сервисов никаких, а у нас — специальные станки, специальное оборудование, так что актеры, космонавты, звезды, привозившие иномарки в Россию, чинили их у нас. Так с годами куча друзей образовалась из артистов, ну и, соответственно, все эти бандиты с Ferrari, с Porsche, со всякими суперэксклюзивными машинами ехали к нам в НАМИ, и мы себе на гонки зарабатывали. В 1990-е Ferrari очень много было, но машины привозились без документов из Европы — ворованные. И бандиты, с одной стороны, друг перед другом поддавали, а с другой, относились к этим машинам как к корыту — им было все равно, что и как у них там, и ездили соответственно — какие-нибудь «жигули» толкали бампером, беспредельничали. Машина на один раз получалась. Году в 1991–92-м у одного знакомого в Солнцево машина встала на дороге при въезде в поселок — вся братва как раз жила возле платформы Переделкино. И он мне только месяца через два сказал, что она у него сломалась. Приезжаю туда: стоит эта Ferrari на дороге — вся черная от грязи из-под колес, — а вокруг газон вытоптан в радиусе двух метров. То есть пешеходы боялись даже подойти к ней, не то что стекло разбить, а она даже закрыта не была».

Серия небольших интервью с людьми, которые делают, продают и монетизируют печатные журналы во времена, когда бумагу не похоронил только ленивый.

Цитата: «Мне кажутся наивными разговоры о скорой кончине печатных журналов. В середине прошлого века кинематографу и театру пророчили скорую гибель, потому что все помешались на телевидении, а сегодня у приличной публики смотреть телевизор считается дурным тоном. Мы по-прежнему ходим в кино и театр, читаем обычные книги, хотя все эти развлечения теперь есть у каждого в мобильном телефоне.

Даже новостные газеты продолжают выходить на Западе огромными тиражами. Посмотрите на Times или Frankfurter Allgemeine — это толстенные ежедневные выпуски, иногда до сотни страниц. И стоят прилично — по три-четыре евро. За срочными новостями мы, конечно, идем в интернет, а за неторопливым чтением — в газетный киоск».

Очередной материал об устройстве российского рынка такси от его непосредственного участника — компании, которая связывает таксистов и поставщиков заказов типа Uber, «Яндекс» и Gett.

Цитата: «Представьте: вы вызвали автомобиль с оплатой поездки пластиковой картой. И почему-то не вышли вовремя: передумали, уехали на другой машине, задержались в душе. И не отменили заказ — так часто бывает, потому что вы считаете, что это проблема водителя.

Водитель подает автомобиль, ждет пассажира и честно едет из точки А в точку Б, которую вы заботливо указали, когда заказывали машину. Затем водитель закрывает заказ, и с вашей карты списывается стоимость поездки.

Вы, естественно, получаете СМС от банка и пишете провайдеру, что никуда не ездили. А водитель говорит: «Вышел человек, сел в машину. Я его спросил: «В аэропорт?» (Ну, допустим.) Он сказал: «В аэропорт». Откуда мне знать, что это не тот пассажир?»

Доказать правоту или, наоборот, фрод невозможно — что со стороны водителя, что со стороны пассажира (вам же тоже никто не мешает так фродить). Обычно провайдеры встают на сторону пассажира, возвращают деньги, а водителя блокируют».

Подробный рассказ об учебе с не менее подробными ответами на вопросы читателей в комментариях.

Цитата: «Учебные планы очень гибкие. Если в департаменте нет курса по интересующему тебя предмету, его можно взять на другом факультете или даже в другом вузе. Я таким образом посещаю курсы по игровой музыке и киномузыке в Академии Сибелиуса. Некоторое количество кредитов можно получить за самообразование или работу — нужно просто прислать руководителю программы краткий отчет о том, что ты делал, указав затраченные часы. По моему опыту, отчитываться можно о самых разных вещах: фриланс, чтение профессиональной литературы, участие в гейм-джемах и прочее.

Еще можно организовать курс самому — найти преподавателя или даже самостоятельно поучить чему-то желающих. Однажды встретил в баре ведущего звукового дизайнера студии Remedy, и он сказал, что мог бы нас чему-то научить. Я связал их с главой программы, и уже через пару месяцев он вел трехдневный воркшоп.

Главное, чтобы эту инициативу поддержало хотя бы пять студентов и чтобы нашлось место в учебном плане, который меняется на лету. После каждого курса студентов просят заполнить форму обратной связи, непопулярные и неинтересные курсы переделывают или заменяют на что-то другое».

Материал о лидере российского рынка коммерческой генеалогии, к которому обращаются за сложными и дорогими исследованиями семейного прошлого.

Цитата: «Мы запустили поиск по советскому периоду. В принципе, это наш эксклюзив. С дореволюционным поиском все не так уж сложно: если родственник из какого-то села, то данные о нем хранятся в областном архиве или где-то в соседних областных архивных учреждениях. Это все находится и изучается. С дореволюционными документами и событиями все понятно, там порядок. В случае с советским периодом все иначе.

Документы, в которых оставил след разыскиваемый предок клиента, могут быть раскиданы по всем странам бывшего Союза. Даже если семья не переезжала, то нужно будет прорабатывать сразу 40−50 направлений: архивы загса, ФСБ, МВД (НКВД), пенсионные фонды, места учебы/службы/работы, телефонные книги, базы данных госслужб, партийные архивы, архивы судов и служб исполнений наказаний, лечебные заведения, военкоматы, кладбища, архивы «Красного креста», детские дома, сельсоветы/колхозы, домоуправления (ЖЭК, ЕИРЦ), музеи, частные архивы и коллекции, газеты, выезды за границу и так далее. Комплексно этим не занимается никто. И нужно ведь не только пройтись по всем архивным учреждениям, но и выдержать отказы, недоброжелательное отношение и — достаточно часто — открытое хамство сотрудников архива».

Французский каллиграф нарисовал логотип издания The Blueprint и рассказал о любимых клиентах. The Blueprint записал и, что важнее, заснял художника за работой.

Цитата: «Когда я рисую, в ход идет все: кисти, пальцы, перьевые и шариковые ручки, деревянный калям из Индии. Но мой главный инструмент — мои руки. Правая от кончиков пальцев до локтя застрахована на миллионы евро, поэтому мне нельзя кататься на мотоцикле или заниматься серфингом. Но конечно, не стоит преувеличивать, я почти ни в чем себе не отказываю, а страховка — это вынужденная мера, чтобы защитить моих клиентов».

Отрывок из книги Сергея Кавтарадзе «Анатомия архитектуры», вошедшей в шорт-лист премии «Просветитель» 2016 года.

Цитата: «Японским зодчим, до прихода на острова буддизма по крайней мере, просто не могло прийти в голову противопоставлять себя природе и наводить в ней порядок. Для них допустимо лишь гармоничное включение в существующий строй вещей. Согласно представлениям синтоистов, мир един и все в нем — без каких-либо разрывов — пронизано божественной энергией тама (или, в буквальном переводе, душой), которая повсюду и во всем. Похоже на электромагнитное поле в физике, только ведет себя несколько иначе. Тама способна сгущаться, концентрируя свою силу. Если такая концентрация случается внутри какого-то предмета или живого существа, то такой предмет или такое существо становится богом. Подобные божества — ками — могут являться нам и в привычном облике бога-личности, как, например, богиня солнца Аматэрасу, но могут стать и просто природным объектом, скажем утесом или источником. Причем речь идет не о европейских духах места, обитающих где-то поблизости (о них мы еще поговорим позже), а именно о том, что красивая скала, в которой сгустилась тама, сама становится божеством, точнее телом божества. Но как же неискушенные японские крестьяне различали, где просто утес, а где утес, которому следует воздавать почести, как богу? Здесь-то и приходило на помощь свойственное нации чувство красоты. Распознать в объекте ками можно только силой коллективной стихийной интуиции. Раз место красиво и чем-то притягивает к себе жителей деревни, значит, в нем точно сгустилась тама. Из этого следует, что его надо огородить (желательно соломенной веревкой) и сделать каннаби — зоной особенной сакральной чистоты и ритуализированного поведения. Вблизи такой территории в честь ками будут проводиться общинные праздники со специальными танцами, с борьбой сумо и перетягиванием веревки. Духов призывают на помощь не только молитвами. Точнее, молитв как таковых и нет, вместо них существуют магические ритуалы. Так, топанье, «трясение земли» (его можно видеть в танцах и на турнирах великанов-сумоистов), — древний способ всколыхнуть тама и разбудить ками».

Журнал «Кот Шредингера» собрал самые необычные стратегии размножения. В подборке вы найдете и наркозависимых крабов, и лягушку, которая отрыгивает головастиков.

Цитата: «У большинства рыб оплодотворение происходит во внешней среде, икринки развиваются там же, и чаще всего родители не утруждают себя заботой о потомстве. Да и зачем? Икринка — это такой оборудованный по последнему слову техники инкубатор на одну ­персону с запасом питательных веществ в виде желточных гранул.

Однако от хищников это не спасает, поэтому чем безответственнее роди­тели, тем больше у них икры. Например, карась (Carassius carassius) выметывает зараз до 200 тысяч икринок, скумбрия (Scomber scombrus) — до 400 тысяч, камбала (Pleuronectes platessa) — до 500 тысяч. Но рекордсменом является луна-­рыба (Mola mola): она ­откладывает около 300 миллионов икринок, из которых во взрослые особи превращается всего пара десятков, а то и меньше».

Проект Arzamas совместно с Центром имени Грабаря и Межобластным научно-реставрационным управлением рассказывают о таких аспектах работы реставратора, о которых вы могли даже не задумываться.

Цитата: «В цикле реставрационных работ несколько этапов: сперва идет расчистка, рас­крытие и укрепление, затем с помощью тонировок и восстановления утрат произведение приводят в экспозиционный вид. В течение всего цикла реста­вратор записывает свои действия в дневник, по которому потом составляют паспорт произведения, или отчет. Вообще, различная документация — неотъ­емлемая часть реставрации, так как реставратор не свободный художник, а исследователь.

Научная реставрация видит в памятнике не только произведение искусства, но и исторический документ. Поэтому, даже если первоначальный авторский слой раскрывается полностью без сохранения позднейших записей, важно за­фиксировать все этапы существования памятника. Это делается с помощью описания, фотосъемки и схем-картограмм.

Если вы видите на иконе или картине небольшие квадратики, отличающиеся по фактуре и цвету от авторской живописи, не думайте, что реставраторы за­были расчистить кусочек: это контрольный участок, или так называемая кон­тролька. На нем оставляют по полоске каждого позднего слоя, чтобы сохранить свидетельства разных стадий существования произведения. Иногда по оконча­нии работ контрольки удаляют — ведь их можно просто сфотографировать».

Выходец из ультраортодоксальной религиозной еврейской общины рассказывает о своей жизни до и после ухода из нее.

Цитата: «Впервые о том, что в моей общине что-то не так, я задумался в четырнадцать лет, когда у меня обнаружили сахарный диабет, вызванный ожирением. До семнадцати с половиной лет я весил больше ста тридцати килограммов и своим здоровьем не занимался. Потом я сел на жесткую диету и в течение полугода сбросил семьдесят килограмм. Я начал ходить к диетологу и общаться с медсестрами, то есть с девушками. В харедимном обществе нельзя говорить о сахарном диабете, потому что это что-то, что отличает тебя от других. Ты не можешь выйти посреди урока сделать укол или, наоборот, съесть сладкое, потому что все поймут, что ты какой-то другой. Мне кажется, именно тогда со мной произошло то, чего они боялись: я вел себя как все, но при этом увидел общину со стороны, у меня появился свой секрет. Впервые я послушал раввина и мысленно не согласился с ним, хотя в итоге поступил так, как сказали он и отец. После этого я начал обращать внимание на другие вещи — на то, как устроена наша семья, ведь даже в Танахе папа работает, а мама отвечает за дом. Я тогда не думал, что покину общину, но точно знал, что буду работать. Врач — единственная профессия, которую признают харедимные евреи. Я не имел ни малейшего представления о биологии, химии, о том, что мне нужен аттестат. Думал, до двадцати лет проучусь в иешиве, а потом стану врачом».