«Если никто не помер, значит, экспедиция прошла хорошо»: разговоры с полярниками

После радиотехнического института я попал по распределению на работу в радиофизический отдел Арктического и Антарктического НИИ. Там мы занимались созданием радиолокационных систем для измерений толщин ледников. Уже 43 года я не изменяю своему выбору.

Первая моя экспедиция в Антарктиду в качестве научного сотрудника была в 1973 году. Потом — дрейфующие станции Северного Ледовитого океана, многочисленные летные экспедиции в Арктику. Но тяги к приключениям во мне больше, чем к науке, поэтому в 1987 году я стал профессиональным путешественником. Принял участие в 6 международных экспедициях на лыжах и собачьих упряжках — пересек Гренландию с юга на север (1988 год), пересек Антарктиду по самому протяженному маршруту в 6500 км (1989–1990 годы), плюс три экспедиции в Канадской Арктике (1992–1994 годы), пересечение Северного Ледовитого океана (1995 год) и множество коротких экспедиций на Северный полюс (на нем в общей сложности побывал более 60 раз). С 1998-го по 2016 год я работал директором единственного в России Музея Арктики и Антарктики.

Мой любимый писатель — Джек Лондон, правда, впечатления от посещения Арктики и Антарктиды существенно отличались от прочитанного. Очень впечатляет игра цвета и сила природы, когда ты видишь, как многотонные массы льда сталкиваются и образуют торосы и как движется эта ледяная стена, и когда ветер дует так, что можно улететь. Есть своя особенная прелесть в этом. Хотя, конечно, холодно.

К холоду привыкнуть невозможно — его можно только терпеть. Но долгое пребывание во льдах снижает планку чувствительности: температура 0 градусов при отсутствии ветра становится комфортной для пребывания в палатке. И наоборот, когда возвращаешься в умеренные широты, все время жарко — организму требуется месяц, чтобы перестроиться.

Как и все нормальные люди, я, даже не находясь в экспедиции, занимаюсь физкультурой. Зарядка с силовыми упражнениями, подтягиваниями и упражнениями на пресс ежедневно. Выхожу вместе с собаками на прогулку, подтягиваюсь на турнике, качаю пресс.

Успех экспедиции измеряется просто: если никто не помер, значит, прошла хорошо. Самой трудной и удачной была экспедиция в Антарктиду на собачьих упряжках. Проект никто повторить уже не сможет хотя бы потому, что с 1994 года в Антарктиде нельзя использовать собак. И маршрут — самый протяженный, 6500 км. Воплотили проект, слава богу, с минимальными потерями — в общей сложности лишись 5 собак из 42-х, а люди все остались живы.

Одна из самых трудных была экспедиция через Северный Ледовитый океан в 1995 году. Тогда в самом начале маршрута моя упряжка провалилась под лед — и я с нею немножечко поплавал при температуре –43 градуса. Кроме того, у нас был такой взрывоопасный коллектив, и один из молодых парней ушел из команды после неудачного старта, серьезно нарушив наши планы. Остались мы впятером и в таком составе за четыре месяца преодолели сложный маршрут по дрейфующим льдам.

В научных экспедициях в Антарктике и в Арктике участники живут в комфортабельных домах, а не в палатках, все условия стационарные — в них можно спокойно существовать и не думать о том, что за окном свирепствует холод. А в экспедициях «приключенческо-спортивного» плана день выглядит иначе.

В походных условиях, что в палатке, что на улице — одно и то же, только в палатке не дует. На улице –35, а у тебя — –32. Самое неприятное время дня — утро. Просыпаешься в шесть, высовываешь голову из спального мешка, а на потолке — иней. Сметаешь его, потому что если запустишь примус, то все это потечет тебе за шиворот.

Я в любую погоду выходил и обтирался снегом — это был, пожалуй, единственно доступный способ соблюдения личной гигиены и своеобразный ритуал для меня. Дальше нехитрый завтрак вроде овсянки, все его готовят по очереди. Рацион — 5500–6000 калорий в день. В Антарктиде у нас была жировая диета. В Арктике — углеводная. Мясо, сыры, какао, шоколад, утром — кофе, чай. В восемь утра выходишь из палатки, собираешь лагерь, в девять трогаешься.

Примерно в середине дня — короткая остановка на ланч на полчаса-час, а если ветер, то меньше. Садишься на снег, используя сани как укрытие от ветра, и из термоса хлебаешь чай с орешками и шоколадом. К шести вечера приходим, ставим палатку, делим обязанности. Кто-то выступает в роли inside man, а кто-то — outside man: первый наводит порядок в палатке, ставит воду, запускает примус, готовит ужин; второй занимается собаками — организует им ночлег и кормит. Потом вместе ужинают в палатке — это самое блаженное время. И отбой. Свободного времени особенно нет.

При таком режиме каждый из нас за 7 месяцев Трансантарктической экспедиции похудел на 5–6 кг, а один даже сбросил 13 кг. Все сгорает как в печи при такой низкой температуре и физической работе. Но вообще главный критерий того, что ты правильно готовился и питался, — то, что твой вес не изменился.

Поначалу, когда у меня не было опыта хождения в экспедицию с женщинами, я думал, что придется женщинам палатки ставить и таскать за ними вещи. Однажды спонсоры навязали двух женщин в поход, их пришлось брать, иначе не дали бы финансирование. В этой экспедиции я понял, как ошибался: женщины оказались более выносливыми и адекватными, чем некоторые молодые мужчины.

Это миф, будто женщина слабее. Все зависит не от пола, а от человека. Если ты нормальный, мотивированный и подготовленный человек, пол не имеет никакого значения. Некоторые женщины дадут сто очков вперед любому супермену.

Изоляция — это не про меня, это скорее про моего друга Федора Конюхова: длительное одиночество, наверное, влияет на характер. А я все время участвовал в командных экспедициях. В команде шесть человек, не считая собак, с которыми тоже можно говорить, беседовать и отводить душу. Кстати говоря, именно собаки сыграли большую роль в том, чтобы мы сохранили теплые отношения, несмотря на тяжелые условия.

Семья и дети — это самое главное, и я скучал по семье. Но я сразу понимал, что раньше чем через девять месяцев эта разлука не закончится. Поэтому об этом даже думать нельзя, иначе можешь в этих размышлениях себя растворить. Надо ставить более реальные цели: например, дойти за два дня вон до той горы. Дошел? Молодец. Дальше пошли.

…Мы тратим на еду, потому что его нет. Бывает, только когда пурга. В той Трансантарктической экспедиции нас поначалу часто преследовала непогода. В сентябре из 30 дней 17 мы вообще не могли сдвинуться с места. Ветер был такой сильный, что мы сидели в палатках, придерживая ногами стенки, чтобы они не улетели.

А вообще настолько выматываешься за десять часов хода, что все, о чем мечтаешь, — поскорее забраться в спальный мешок и уснуть. Бывало, что приходил в палатку и записывал стихи, которые сочинил за время пути. В конце этого года планирую переиздать поэтический сборник. Говорят, мои книжки хорошо читаются, и значит, то, что я делаю, имеет смысл — важно рассказывать о том, что видел.

Их практически не было. Каждый идет рядом со своей упряжкой, предоставленный собственным мыслям. Все общение — утром или вечером, когда, как водится, каждый занят приятным занятием — приготовлением пищи. В остальное время ты спишь.

Спорили разве что когда мы обсуждали маршрут. Опять же, собаки здорово помогали: если тебе невмоготу, идешь к ним, потолковал — отпустило.

Я говорю по-русски, ну и в экспедиции насобачился сносно говорить по-английски. Но пространных дискуссий мы не вели. Да и англоязычными у нас были двое — американец и англичанин. Остальные — китаец, японец, француз. И я. Наверное, если все были одной национальности, оснований для конфликта было бы куда больше. А в команде ты представляешь свою страну. Быть занудой, лезть в бутылку — это дурость. Я убедился в том, что склонность и готовность к компромиссу — это черта сильного характера, а не слабого. Во всяком случае, в такой ситуации.

Пить алкоголь в экспедиции — это палка о двух концах: не выпьешь много, потому что наутро будешь не в форме, не сможешь идти. Но когда на полюс приходим, можно и по рюмочке опрокинуть. Главное, чтоб это был не виски: он полностью замерзает при температурах ниже минус 40, а грызть его никаких зубов не хватит. Лучше всего идет в экспедиции хорошая водка: она, хоть и немножко густеет на морозе, но все равно вкусная.

В понимании человека, отправившегося в полярную экспедицию, глобальное потепление сказывается не так очевидно — как было минус 35–40 в апреле в районе Северного полюса, так и есть. Но средняя толщина морского льда уменьшилась, это видно из измерений. Или, скажем, ледник Ларсена в Антарктике полностью деградировал и в виде айсбергов ушел в океан. В Западной Антарктиде наблюдается отрицательный баланс масс льда, однако в Восточной Антарктиде он положительный — лед нарастает. Природа совершенно естественно стремится к равновесию. А то мы бы давно все померли.

Самый большой страх — заболеть. Особенно тем, что нельзя вылечить таблетками: болезнь может потребовать эвакуации (например, если аппендикс надо вырезать). По американским традициям принято оставлять завещание перед экспедицией и в нем указать, где в случае чего тебя следует похоронить. В СССР этим тогда никто не заморачивался: более того, страховка была 800 рублей — «по 10 рублей за килограмм веса». (Смеется.) А в Штатах было все серьезно, и мы осознавали, на что идем, — все-таки мы шли в экспедицию, а не прогуляться по Невскому проспекту.

Я с детства хотел работать во льдах: с друзьями снаряжали «экспедиции» и путешествовали по замерзшему Днепру. В те времена профессия моряка была окутана ореолом романтики и приключений. Да и государство все делало, чтобы популяризовать эти профессии: снимались фильмы, писались книги. В нынешнее время, к сожалению, такой фильм, как «Ледокол», — редкость.

Встретить в Арктике можно кого угодно, но только эти «кто угодно» надолго здесь не остаются — условия далеко не тепличные. Остаются люди, по-настоящему полюбившие эти суровые края. Много раз я наблюдал, как сильные физически люди не выдерживали нагрузок, но в то же время более слабые физически, но сильные духом люди продолжали выполнять задачи и брали на себя работу здоровяков.

Так что «закрытым сообществом» нас не стоит называть — просто естественный отбор. Но объединяет, безусловно, всех одно: желание вернуться сюда еще раз. Один мой знакомый старый полярник, пенсионер, как-то сказал: «Я бы многое отдал, лишь бы еще раз побывать на моей «полярке» — хоть часок, вот там была настоящая жизнь».

Типичный рабочий день в экспедиции — это выполнение обязанностей, но от этой рутины зависит все: будет ли судно двигаться дальше, как пройдет выгрузка. Отношения внутри команды, безусловно, дружеские, но, тем не менее, командир — он и есть командир, и от его решения зависит все.

Питание на судне сытное и калорийное. Порой, конечно, бывают трудности с овощами, фруктами и свежими продуктами, ну дак это ж и не Большая земля — обходимся. Очень многое зависит от повара: вкусный обед — это хорошее настроение экипажа, высокие производственные результаты. Повар — очень важный человек на судне и в экспедиции.

Свободного времени бывает даже очень много, когда плохая погода и приходится ждать улучшения. В это время очень важно правильно занять экипаж. Проводим лекции с интересными людьми — членами экспедиции. Они рассказывают о своей научной деятельности. Также распространены игры, макраме и другие поделки. Ну и конечно же, кино и, что удивительно, к концу рейса боевики сменяют мелодрамы.

Конфликтные ситуации на судне бывают, но главное — постараться свести все к шутке. А если случается что-то серьезное, приходится наказывать рублем. Скандальные люди долго не выживают — уходят. На судне установлены типичные запреты — злоупотребление алкоголем, курение в не отведенных для этого местах: пожар — это самое страшное на плавсредстве, бежать-то некуда. Ну и конечно, субординация: без нее ни куда.

Суеверий у полярников достаточно: самое известное — не говорить «последний», а говорить «крайний» и на палубу не плевать. Лично я стараюсь в море в понедельник не выходить, а то крупно не повезет или будет труп в рейсе — проверено. Зато у меня есть собственный ритуал: по выходе в море обязательно прослушиваю песню Queen «The Show Must Go On». И тогда все получается.

Самое красивое в экспедиции — это северное сияние. Весьма шикарное зрелище. Из мест более всего мне по сердцу красоты Земли Франца Иосифа: они незабываемы. Иногда даже снится, что иду по архипелагу на судне. Самое страшное — это остаться без этой опасной Арктики. А все остальное — решаемо. Во всяком случае, мы попытаемся.

Сам я гражданин России, но с детских лет живу в Риге. Много лет работал водителем-дальнобойщиком, но после очередного кризиса работы в Латвии практически не стало — и я подался на заработки в Россию. Как-то шарился по интернету и случайно открыл сайт Института Арктики и Антарктики. Решил позвонить, попал в приемную Валерия Владимировича Лукина (начальник Российской антарктической экспедиции. — Прим. ред.). Он почему-то сам взял трубку. Приятный и обходительный голос располагал к разговору. Я обрисовал ему, кто такой, что умею, и спросил, есть ли шанс человеку со стороны попасть в Антарктиду. «Шанс есть всегда, — услышал я в ответ. — Приезжайте!»

Договорились в апреле 2011-го встретиться в институте. Он повел меня в отдел кадров. Там не хотели оформлять незнакомого человека, но авторитет Лукина в институте непререкаем. В то лето я бегал по кабинетам, собирал бумаги — и все получилось складно. Валерий Владимирович Лукин стал как бы крестным отцом на моем пути в Антарктиду.

Расскажу на примере текущей экспедиции «61 РАЭ». Многое, конечно, зависит от станции пребывания, но в общих чертах все похоже везде. 7.30 — подъем, 8.00 — завтрак, 8.45 — планерка, развод по работам, 9.00–17.30 — работа. С 13.00 до 14.00 — перерыв на обед. Потом свободное время. 19.00 — ужин. Отбой где-то в 0.00. Воскресенье — выходной, суббота — банный день и тоже выходной. Прямо скажем, в выходные на «Мирном» особо делать нечего. Если погода позволяет, то устраиваем прогулки на лед океана или рыбалку. Просто так шастать в других местах запрещено — опасно для жизни из-за активных трещин.

Свободное время проводим за настольными играми, бильярдом либо смотрим кино. Фильмов любимых у полярников много. Конечно, наши все советские, гайдаевские комедии: и «Операция «Ы», и «Кин-дза-дза». Из зарубежных фильмов — «Властелин Колец» и «Гарри Поттер». В этих суровых условиях хочется волшебства и сказки. Вот сейчас все подсели на сериал «Игра престолов».

Еще мы любим слушать музыку. У всех полярников, и лично у меня, любимая группа и друзья — Лева, Шура, Макс из группы «Би-2». Дружим с ними и в гости приглашали. Песни у них такие душевные, есть в них какая-то изюминка. Не чистый рок и не чистая попса — что-то посередине.

Конечно, постоянно скучаешь по близким. А когда приезжаешь домой, распирает желание поделиться увиденным. Поначалу в теплой квартире думаешь: «Господи, спасибо! Все это кончилось! Больше ни в жизнь! Ноги моей там не будет». Но проходит месяцок — начинаешь скучать, два — уже конкретно тебе чего-то не хватает, и жизнь на земле кажется пресной и скучной. А на третий уже бежишь в институт подавать заявление на новую экспедицию.

Здесь, в экспедиции, — экстрим, риск, какой-то антарктический драйв. Этого не хватает, когда возвращаешься на родину. В экспедиции все иначе, все проще, чище и жизнь понятнее. Здесь люди настоящие. Человек показывает, кто он такой. Стоит окунуться в цивилизацию — и все это теряется. На каждом надеты маски. Начинают надоедать эта суета и мышиная возня.