Виктор Цой и пауки из Америки: история неснятого фильма «Цитадель смерти»

Недалекое будущее недалекого прошлого. Свободный капиталистический город Ленинград отделился от Советского Союза, чтобы стать киберпанк-антиутопией. По телевизору — реклама отпуска в солнечной Тыве и новости о плотоядном коне из Чернобыля и гипнотическая телепередача «Eastwatch» (у ведущего — лицо Дэвида Бирна). По Дворцовой площади потрясающие мачете-байкеры несутся на вооруженных ломами и кувалдами казаков. На вершину Александровской колонны карабкается механический паук, начиненный атомной бомбой. Где‑то пробегает молодой Брюс Уиллис. На переднем плане ухмыляется Виктор Цой.

Примерно так должен был выглядеть фильм Рашида Нугманова «Цитадель смерти», который в 2024 году кажется еще безумнее, чем в 1990-м. Смерть звезды фильма поставила на нем крест, сделав «Цитадель» самым удивительным из неосуществленных кинопроектов последних десятилетий.

В начале был Моро. Персонаж с таким именем родился задолго до знакомства Рашида Нугманова с Виктором Цоем. Режиссер рассказывал, что еще на заре восьмидесятых у него появилась идея ретрофильма об алма-атинских стилягах под названием «Король Брода». «Наш замысел родился из попытки разобраться, что же произошло в 60-х гг. в городе Алма-Ате, и почему мы стали другими», — писала в заявке сценаристка Ажар Аяпова. Бродом в советских городах именовался «Бродвей» — центральная улица, по которой прогуливались стиляги. В Москве это была улица Горького, в Ленинграде — Невский, а в Алма-Ате — улица Калинина (сейчас это улица Кабанбай-Батыра). Героями фильма должны были стать «первые [алмаатинцы], кто ходил в кафе „Лето“ или в „Холл“, кто не задумываясь ездил в папиных „Победах“ или „Запорожце“, кто вырос на музыке The Beatles и книгах Хэмингуэя». Один из них и носил кличку Моро.

«Когда я познакомился с Виктором, предложив ему написать музыку к фильму, а заодно сняться в „Йя-Ххе“, то сразу понял, что роль Моро в „Короле Брода“ никто не сыграет лучше него», — рассказывал Нугманов в интервью журналисту и художнику Дмитрию Мишенину.

Работа над «Королем Брода» затянулась, но в августе 1987 года Нугманов занялся фильмом «Игла» и немедленно пригласил Цоя — а вместе с Цоем в «Иглу» перекочевал и его герой Моро. Результат оказался поразительным: «Игла» наряду с «Ассой» и «Курьером» стала одним из определяющих фильмов перестроечной эпохи. И одной из причин успеха стал персонаж, сыгранный Цоем.

«Моро (В.Цой) с его сомнительным прошлым и непонят­ным настоящим, конечно, не состоит в близком родстве с положительным героем, — писал кинокритик Николай Суменов, — и вместе с тем именно он аккумулирует в себе постоянную тягу молодежи к романтике, верной дружбе, стремле­ние к подвигу». Образ Моро естественным образом происходил из харизмы Цоя и становился ее продолжением. Четверть века спустя критик Юрий Сапрыкин отмечал, что «в цоевском Моро помимо ухмылки было что‑то такое, о чем сложно говорить, не сбиваясь на высокие слова. Ну вы понимаете. Верность. Надежность. Элементарная способность отличать черное от белого». Станислав Зельвенский же обращал внимание, что стилистически Нугманов рос на тех же кинобукварях — нуары, вестерны, французы, фильмы Брюса Ли — что и Квентин Тарантино. В общем, герой «Иглы» просто обречен был вернуться.

Тогда Нугманов достал из закромов другую свою ​задумку — «Цитадель смерти». Действие этой истории происходило в Средней Азии, злодеем фильма был Безумный Шляпник, в схватку с которым вступал Иван Тайга — Нугманов вспоминалВ интервью Дмитрию Мишенину для книги «Реаниматор культового кино», до сих пор главного источника информации о фильме., что Цой «глумливо дал этому персонажу кличку Иван *****Женский половой орган.».

Некоторое время до реализации этого сценария руки не доходили. Нугманов был избран первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана, а «Кино» стало бесконечно гастролировать: альбом «Группа крови» вывел коллектив на новый уровень популярности.

Теперь же Нугманов вернулся к «Цитадели» и стал перерабатывать старые задумки. На смену Ивану пришел уже знакомый Моро, а действие фильма перекочевало в Ленинград, появлялись новые наброски. Работа закипела — не в последнюю очередь потому, что в январе 1990 года Нугманов отправлялся на «Сандэнс».

Едва отметив Новый год, Нугманов засел собирать из набросков новую версию «Цитадели смерти» — сразу на английском языке. Соорудив тритмент за две недели, 18 января 1990 года режиссер привез его на «Сандэнс», где к нему присоединился Виктор Цой: они с гитаристом Юрием Каспаряном приехали в Штаты еще в декабре и гостили в Лос-Анджелесе у Джоанны Стингрей Американская певица, сыгравшая ключевую роль в популяризации «Красной волны» советского рока в США..

На «Сандэнсе» Цой и Нугманов показывали американским зрителям «Иглу». Режиссер Оби Бенц вспоминалВ книге Джоанны Стингрей «Виктор Цой. Последний герой. История». Из этой же книги взяты воспоминания Кики Миякэ и Рашида Нугманова, цитирующиеся ниже в этой главе. забитый до отказа зал: «Я был потрясен и фильмом, и игрой Виктора — неброской, но в то же время очень мощной». Когда после показа зажегся свет, на сцене стояли Каспарян с электрогитарой и Цой с только что купленной в Лос-Анджелесе белой полуакустикой — с этой гитарой он будет выступать до конца жизни. «Направленные на них красные прожекторы высвечивали только светлые силуэты лиц и белое пятно гитары Виктора на фоне черной одежды, — вспоминала Джоанна СтингрейВ книге „Стингрей в Зазеркалье“.. — Выглядели они как падшие ангелы — божественно и в то же время инфернально». Ангелы сыграли небольшой сет: «Перемен», «Пачка сигарет», «В наших глазах» и «Группа крови». Это было первое и последнее их выступление в США.

Через пару дней Нугманов и Цой стали вести с американцами переговоры о съемках «Цитадели смерти». Переговоры приняли форму вечеринки с вином и закусками — а как же еще.

Проект заинтересовал продюсера Эда Прессмана, у которого совсем недавно вышел фильм Оливера Стоуна «Уолл-Стрит». В девяностые Прессман спродюсирует ставшего культовым «Ворона»: снявшийся там сын так любимого Цоем Брюса Ли не дожил до премьеры. Позже Прессман займется и печально известнымФильм провалился в прокате и был негативно встречен критиками, заработав шесть номинаций на антипремию «Золотая малина». Премию в номинации «Худшая мужская роль второго плана» получил Марлон Брандо, для которого роль доктора Моро стала одной из последних. «Островом доктора Моро» — но сейчас он присматривался к другому Моро.

Еще одной любопытной участницей проекта стала японская продюсерка Кики Миякэ, которой не впервой было работать с музыкантами. Незадолго до этого она уговорилаИсторию этого фильма рассказывает американский музыкальный критик Дэвид Боуман в книге «This Must Be the Place: The Adventures of Talking Heads in the Twentieth Century». лидера группы Talking Heads Дэвида Бирна снять авангардный документальный фильм «Ilé Aiyé» («Дом жизни») о людях афробразильской культуры кандомбле. А еще Миякэ недавно купила для компании Amuse права на показ в Японии сериала «Твин Пикс» и как раз искала на «Сандэнсе» новые интересные (и относительно недорогие) фильмы. Конечно, она не могла пройти мимо Цоя, который «выглядел как азиатский Джеймс Дин».

Бюджет фильмаКак следует из письма Миякэ юристке Карен Робсон, представлявшей интересы Прессмана. составлял 10 миллионов долларов — примерно как у очередной серии «Кошмара на улице вязов». Внушительную часть финансирования предоставляла советская сторона, компания Миякэ Little Magic намеревалась вложить в производство до миллиона долларов. Заодно они планировали продвигать в Японии Цоя и Нугманова, купив для этого рынка права на «Иглу», а заодно организовав гастроли «Кино».

Нугманов вспоминает, как впечатлила Цоя скорость, с которой развивались события: «Услышав все это, Виктор воскликнул в шутку: „*****Сношать. мой лысый череп!“ Мы загоготали, а Прессман спрашивает: „Что это значит?“ Виктор скорчил рожу и переводит низким голосом на английский: „Fuck my bald skull!“ Мы снова хохочем, а Прессман натянуто улыбается. Японцы невозмутимы. Джоанна нам жестикулирует исподтишка, мол: „Посмотрите на него — на Эда, идиоты“. Мы смотрим — а Эд-то и вправду лысый! Виктор тут же нашелся: „I didn’t mean yours“ („Я не имел в виду ваш“). Теперь уже и Эд рассмеялся, а японцы подхватили».

После «Сандэнса» у Нугманова появилсяПо воспоминаниям режиссера, обратиться к нему предложил то ли Прессман, то ли Робсон. соавтор — Уильям Гибсон. Сорокаоднолетний фантаст только что закончил трилогию «Киберпространство»: романы «Нейромант», «Граф Ноль» и «Мона Лиза Овердрайв». На пару с «Бегущим по лезвию» эти книги фактически определили всю эстетику киберпанка, а чуть позже, осенью 1990-го, вместе с Брюсом Стерлингом он заложит основы стимпанка, опубликовав свой самый недооцененный роман — «Машину различий». Нугманов книг Гибсона тогда не читал, зато был знаком с термином «киберпанк», и, узнав, что его познакомят с отцом жанра, пришел в восторг.

Нугманов рассказывал о знакомстве с Гибсоном в Сан-Франциско так: «Наняли кинозал, в полдень Билл посмотрел „Иглу“, а после просмотра мы с ним загуляли. Ходили по ресторанам, потом на квартире Джорджа ГандаДжордж Ганд III — американский бизнесмен, миллиардер. В 1986 году встретил свою будущую жену, режиссерку Иару Ли, и стал продюсером ее фильмов. В 1989 году был членом жюри 16-го ММКФ. я поил его джином с тоником и до утра рассказывал о новом проекте». По его словам, Гибсона интересовал советский андеграунд, а окончательно дружбу скрепил Джек Керуак, которого и Нугманов, и Гибсон обожают. Под утро режиссер вручил Гибсону тритмент «Цитадели» и уснул — а тот вернулся в Ванкувер.

Затем Нугманов с Цоем отправились к Джоанне Стингрей в Лос-Анджелес, где вскоре узнали, что к проекту присоединилась студия New Line Cinema, а затем улетели в Нью-Йорк, где поселились у друзей в Сохо: Нугманов — у художника Филипа Хааса, Цой — в лофте Оби Бенца. Там в истории проекта появился еще один важный персонаж — Дэвид Бирн. Ему Нугманов предложил роль зловещего телегипнотизера Безумного Шляпника (которого Гибсон, впрочем, переименовал в Доктора Друга). По словам Нугманова, Бирн должен был выступить «не только актером, но и музыкальным продюсером, а также, возможно, сокомпозитором фильма вместе с Виктором».

В Нью-Йорке Нугманов получил факс от Гибсона, который вовсю начал работать над своей версией тритмента, подключив молодого коллегу — фантаста Джека Уомака.

Вскоре Виктор Цой уехал в СССР — там была запланирована плотная череда гастролей, а уже весной «Кино» ждали концерты в Японии, еще один шаг на пути к неизбежной, казалось, мировой славе. Нугманов же остался в США: в апреле они с Гибсоном вновь встретились в Сиэтле, чтобы всерьез потрудиться над сценарием вместе.

Работа закипела, и сюжет фильма стал обрастать все более удивительными подробностями. Уже в первой версии Гибсона появилась ядерная боеголовка — в Сиэтле соавторы развили эту идею до «механического паука, заряженного атомной бомбочкой и вскарабкивающегося на Александровскую колонну». У паука было имя — Гибсон назвал его Борисом в честь песни «Boris the Spider» группы The Who.

Был и еще один побочный сюжет: каким‑то образом о проекте узнал большой поклонник книг Гибсона — Брюс Уиллис. Благодаря «Крепкому орешку» он в одночасье стал экшн-звездой и присматривал себе новый проект. Его менеджер позвонил Карен Робсон. «Карен обещала ему прислать сценарий, когда будет готов, — рассказывал режиссер. — В то время мы знали только один фильм с Брюсом, первый „Крепкий орешек“, и я еще, помню, спрашивал Карен: а перспективный ли актер?» Увы, вряд ли мы узнаем, какая роль могла бы достаться Уиллису.

Превращение «Цитадели» из советского проекта в международный вдохновляла его создателей — но обрастая множеством участников и договоренностей, фильм двигался небыстро. Цой стал уговаривать Нугманова поскорее организовать еще один фильм (конечно, тоже о приключениях Моро) поменьше: снять его рассчитывали до конца 1990 года. За месяц Нугманов написал сценарий «Дети Солнца», нашел финансирование. Соучастником проекта должно было выступить творческое объединение Сергея Соловьева «Круг». Встреча с Соловьевым в Москве была назначена на 21 августа. Но за неделю до этого, 15 августа 1990 года, «Москвич» Виктора Цоя столкнулся с «Икарусом» на 35-м километре автомобильной дороги Р-126. Много лет спустя Уильям Гибсон так объяснял своим англоязычным читателям значение ранней смерти Цоя:

Моро не суждено было вернуться. Впрочем, герои не умирают — поэтому у истории «Цитадели смерти» есть сразу несколько постскриптумов.

Потеря главной звезды не остановила работу над фильмом сразу. По словам Нугманова, факс с окончательным текстом тритмента Гибсон прислал в 1991-м, уже после гибели Цоя. Эд Прессман по-прежнему хотел осуществить проект и решил отправить сценаристов в Москву. Гибсон в последний момент отказался от поездки — он заканчивал работу над романом «Виртуальный свет», который окончательно закрепил его место в пантеоне величайших фантастов мира.

Джек Уомак в одиночку отправился в Россию, где Нугманов предложил ему написать совсем другую историю — о блокаде Ленинграда, охваченного вспышкой смертельной инфекции. Этот проект получил название «Eastwatch» — в точности как телепередача из «Цитадели», но также не был реализован. Впрочем, попав в Россию в один из самых интересных моментов ее истории, Уомак не покинул ее с пустыми руками: в 1996 году у него вышел роман «Оставим будущее позади», действие которого происходило как раз в России в эпоху перемен. О том, что «Цитадель» так и не была снята, Уомак не жалеет: «Наблюдение за тем, как весело Гибсону было с Джонни М.Речь об экранизации рассказа Гибсона „Джонни Мнемоник“ с Киану Ривзом в главной роли. Сценарий значительно отошел от оригинала, и фильм был принят прохладно — впрочем, позже он приобрел культовый статус. , укрепило мое убеждение, что таких вещей лучше избегать», — буркнул он однажды в 1996 году на вопрос о фильме. Впрочем, он после этого еще не раз работал с Нугмановым. Именно Уомак редактировал английский текст комикса ONE об иранской царице Томирис, который по сценарию Нугманова рисовала арт-группа Doping Pong.

Гибсон же навсегда запомнил встречу с Цоем. Очевиднее всего это влияние видно в романе «Распознавание образов», вышедшем в 2016 году. Впечатляющий образ московского сквота, где «одни люди приходят, другие уходят, а веселье продолжается», появился благодаря «воспоминаниям Рашида [Нугманова], музыке „Кино“ и опыту Джека [Уомака]».

«Когда видишь это сейчас, даже представить трудно, — говорит героиня романа Стелла Волкова. — Здесь однажды пел Виктор Цой. Тогда люди действительно жили. Система рушилась под собственным весом, но у всех была работа — часто бессмысленная, с маленькой зарплатой, однако на еду хватало. Люди ценили дружбу, спорили, ели, пили. Этакая студенческая жизнь. Духовная жизнь. Теперь у нас говорят: все, что Ленин рассказывал о коммунизме, — ложь, а все, что он рассказывал о капитализме, — правда».

На долгие годы «Цитадель смерти» будто растворилась в пространстве. Об этом проекте не знал даже сын Виктора Цоя. С подросткового возраста Александр страстно любил книги Уильяма Гибсона. «Его было сложно достать в России, были только какие‑то страшные издания в дешевых фантастических сериях — но даже их никогда не было в продаже. Я качал его романы с каких‑то сайтов на GeocitiesПопулярный в девяностые сервис для бесплатного хостинга сайтов; работал с 1994 по 2009 год.  — олды поймут — и читал ночами с экрана ЭЛТ-монитора», — рассказывает Александр, отмечая, что Гибсон был для него представителем другой вселенной, никак не связанной с отцом.

О сценарии «Цитадели смерти» Александр узнал случайно, читая статью о Гибсоне на «Википедии». «Я был в шоке, просто в шоке, — вспоминает он. — Это было столкновение миров, которого я не ожидал. Ровно такая же история была у меня с группой Noir Désir: я как‑то тоже совершенно независимо их нашел и полюбил. А потом нашел в интернете афишу — „Кино“ и Noir DésirВ 1990 году французская рок-группа Noir Désir выступала в спортивно-концертном комплексе „Петербургский“ совместно с группой „Кино“. в СКК. Короче, папа полон сюрпризов даже после смерти».

Некоторое время Александр Цой и Рашид Нугманов думали о том, как оживить задумку — в виде комикса или мультфильма. Когда «Игле» исполнялось двадцать пять лет, Рашид Нугманов проговорился, что есть идея снять фильм, но с участием Александра Цоя в роли Моро. «Это была попытка как‑то привлечь внимание к идее, и сдвинуть препродакшен с мертвой точки при помощи хоть кого‑то с фамилией Цой, — признается Александр. — Я при этом не питаю иллюзий про профессию актера, мне кажется, она ужасно тяжелая и неблагодарная. Но мне очень, очень хотелось как‑то возродить этот проект, поэтому я решился даже на такой план. К счастью для меня-актера и к сожалению для меня-человека, ничего не получилось».

Сегодня Александр Цой говорит, что по-прежнему был бы счастлив, если бы «Цитадель смерти» удалось реализовать, но отмечает, что неснятый фильм был продуктом своей эпохи: «Похоже, что людей, которые любят Гибсона и Виктора Цоя одновременно, не так уж и много. И без живого папы особого смысла в этом проекте нету».

Это, пожалуй, действительно так: история «Цитадели смерти» тем и удивительна, что могла состояться — точнее, не состояться — лишь в этот краткий миг. Только что была разобрана по кирпичикам Берлинская стена, проржавевший железный занавес рассыпался на глазах. В Москве стояла очередь к «Макдоналдсу», в Нью-Йорке БГ* улыбался Дэвиду Леттерману. Что будет дальше, никто не знал, но все были уверены, что так, как раньше, не будет точно. Из этого ощущения надежды на краю пропасти у нескольких людей в 1990 году и появилась шальная мысль о том, что этот невозможный проект получится осуществить.

Впрочем, в новом веке «Цитадель смерти» получила воплощение — хотя и не связанное с кино. Журналист, художник и основатель арт-группы Doping Pong Дмитрий Мишенин однажды придумалЭту историю он рассказывает в интервью Виталию Калгину для книги «Цой. Последний герой современного мифа». памятник Виктору Цою по мотивам несостоявшегося фильма: «…он с лазерным мечом сражается с роботом-пауком на верхушке Александрийского столпа». Свою затею он объяснял так:

По словам Мишенина, такой сцены — а уж тем более лазерного меча — не было в сценарии фильма, с которым он был знаком лишь в кратком пересказе Нугманова. Однако десятилетие спустя идея получила свое воплощение, только не на Дворцовой площади, а на выставке «Виктор Цой. Путь героя». «Соизмеряясь уже со сценарием, мы поменяли лазерный меч на казачью шашку, более соответствующую сюжету. Конструкция и внешний вид Бориса были придуманы Doping Pong, исходя из сценарного упоминания огромного механического паука: у нас родился образ робота, каждая конечность которого собрана из колющего или огнестрельного оружия».

На открывшейся в начале 2022 года выставке был и привет от Уильяма Гибсона: в своем письме писатель вспоминал о знакомстве с Цоем: «Потребовалось всего несколько фраз Виктора Цоя, поющего свои русские тексты, чтобы соединить меня с реальностью, находящейся за пределами любого языка. В нем была экзистенциальная усталость и столь же убедительная решимость, которые глубоко меня взволновали». В апреле того же года Гибсон снова высказался в своем твиттере: «Я думаю, что поддерживать выставку, посвященную жизни и творчеству Виктора Цоя, — значит поддерживать правильных людей в сегодняшней России».

Новую итерацию зала, посвященного «Цитадели смерти», Doping Pong подготовил для выставки «Виктор Цой. Легенда». Ее более камерное пространство, говорит Мишенин, пойдет инсталляции только на пользу: «Это ровно то, что и было придумано в первоначальной концепции: диорама и битва Моро с Пауком Борисом на Дворцовой площади — как это и должно было сниматься со спецэффектами в начале девяностых годов. Мы увидим камерную съемочную площадку, где все готово для начала работы над этой ключевой сценой, но в стилистике фантастических фильмов той докомпьютерной эры, когда все макетировали и делали руками. Аналоговая и ламповая научная фантастика».

Неснятый фильм воплощается то в виде выставок, то в воспоминаниях участников событий. По словам Мишенина, Нугманов продолжает думать о возрождении проекта в том или ином виде: «Недавно он переключился на эксперименты с искусственным интеллектом и попробовал с его помощью осуществить свои фантазии. Но все это пока оставалось в формате домашних заготовок». Хотя история «Цитадели смерти» оборвалась прежде, чем ее создатели успели снять хотя бы кадр, ее идея даже много лет спустя спустя отказывается умирать. Потому на стене павильона, посвященного фильму, и красуется знакомая надпись:

Графические образы Моро и Паука Бориса, использованные в иллюстрациях, созданы арт-группой Doping Pong.

Выставка-байопик «Виктор Цой. Легенда» проходит в петербургском «Севкабель Порту» c 12 октября при поддержке Сбера. Промокод DAILYART на сайте Afisha.ru дает скидку 15% на первую покупку билетов на выставки.

Художественные и документальные фильмы с участием Виктора Цоя доступны в онлайн-кинотеатре Okko.

* Борис Гребенщиков внесен Минюстом в реестр иноагентов.