— Галерея KGallery работает уже почти двадцать лет. Готовитесь ли вы подводить какие‑то промежуточные итоги? Что удалось за это время сделать, а что не получилось?
— Знаете, двадцать лет — это такой рубеж, когда из галерей актуальных, модных вы уже переходите в статус ветерана, ассоциируетесь с чем‑то архаичным — а этого страшно не хочется. Ужасно не хочется не то что итоги подводить, а в принципе верить в такую цифру. Отказываюсь и протестую.
Мы могли бы ничего не делать, обладать очень плохим вкусом, делать суперстранные, неуспешные проекты — но, не прекращая свою работу столько лет, мы уже обладаем большим количеством поклонников, которые привыкли к тому, что мы как точка на карте арт-Петербурга существуем. Этот плюс такого большого количества лет нашей работы невозможно не учитывать.
Нахваливать себя довольно сложно, а вот из предстоящих планов — расширение площадки. Количество проектов, идей, масштаб, которого мы достигли, уже не соответствуют пространству галереи. Оно вместительное, где‑то около трехсот квадратных метров, но оно маленькое для того уровня — вот здесь я скромничать не буду — которого мы достигли в проведении наших выставочных проектов.
— А как на ваш взгляд, с вашей колокольни, поменялся за эти двадцать лет мир искусства и галереи?
— Если говорить о выставочном процессе, то к нему я отношусь как к творческому проекту, а творчество не всегда вписывается в какие‑то рамки и тенденции. В данном случае к выставкам нужно относиться как к театральным постановкам. Есть ли какие‑то изменения в театральных постановках за двадцать лет? Наверное, с идеологической точки зрения — да, с точки зрения каких‑то технических возможностей эти нюансы можно проследить. Но выставка — это всегда высказывание, которое зависит от куратора, от художника, от площадки, где она проходит.
Если говорить о моей галерее, то как пример я очень люблю приводить наш опыт первой выставки. Это был 2006 год. Свое эпохальное появление на петербургской сцене было решено отметить показом Бориса Григорьева. Сейчас этот художник уже широко известен: его персональные выставки прошли в Третьяковке, в Русском музее. Прошлой осенью большая ретроспектива художника, где KGallery была партнером, прошла в музее Карла Фаберже. В то время имя Григорьева было сильно подзабыто, а последняя его выставка проходила, кажется, в 1978 году. Хотя он талантливейший автор начала XX века, один из самых востребованных сейчас среди частных коллекционеров, да и музеев тоже. Мы же по счастливой неслучайности являемся обладателями достаточно большого количества работ Бориса Григорьева. Именно это послужило тогда исходной причиной для того, чтобы мы сделали его персональную выставку, подключив других частных коллекционеров — и даже привозили работы из Чили, Франции, что сейчас кажется невозможным. Я к тому, что организация была серьезнейшей. Мы основательно вложились в рекламную кампанию, нам казалось, что это достойнейший повод заявить о себе как о новой галерее.
Он был, к сожалению, не замечен никем, кроме круга людей, этим автором интересующихся. Но мы по праву считаем себя теми, кто вновь вспомнил этого художника — хотя со всех остальных точек зрения это был исключительно провальный проект. Я очень люблю о таких факапах вспоминать и рассказывать.
Если говорить про галерейный бизнес, то за эти годы сменилось поколение — и это, конечно, две абсолютно разных эпохи. Мы начинали в двухтысячные с абсолютно четкой картинкой рынка тех лет. Был «Антикварный салон», который проходил в Москве два раза в год — сейчас это Новая Третьяковка, а тогда это был Центральный дом художника. Обстановка и нравы, царившие там, отзеркалили и то, что происходило в галерейном мире тех лет: искусство в золотых рамах, первые имена русской живописи: Шишкин, Айвазовский, Клевер, ампирная мебель. Это было главное знаковое событие тех лет. Безусловно, существовал и параллельный мир, в основном в Москве, с галереями «Айдан», XL и так далее, они были модными, но не формировали рынок.
Что происходит сейчас, спустя двадцать лет? Я не устаю благодарить ярмарку Cosmoscow, которая полностью реформировала тренды и запросы. Если Антикварный салон был проекцией рынка двадцать лет назад, то Cosmoscow отражает все то, что происходит сейчас. Раскачан интерес у молодого поколения — не только интеллектуальный, но и финансовый. Появилось понимание того, что искусство — это интересно, что не страшно поболтать с галеристом или куратором. Не страшно потратить небольшие деньги на то, что нравится.
Это безумно меня радует, как человека, который довольно долго крутится в этом мире. К сожалению, закрытые границы не дают нам как зрителям сравнивать и понимать искусство в международном контексте, развивать свою насмотренность. Однако из видимых преимуществ: деньги сейчас консервируются внутри страны, и это тоже дает большой импульс продажам — не только на ярмарках, плодящихся сейчас с такой невероятной скоростью, но и на онлайн-аукционах и просто в галереях, которые делают коммерческие выставки.
— Вы в одном интервью как‑то сказали, что «заниматься чем‑то стоит, только если оно приносит либо пользу, либо деньги». Получается, и того и другого в мире искусства стало больше?
— Сейчас я перефразирую и скажу, что заниматься нужно только тем, что приносит деньги, — однако хотелось бы еще получать от этого удовольствие (смеется). Искусство же в этом смысле дает очень большие возможности для выбора. Объясню, что я имею в виду. В этом конгломерате не так много участников, потому что развитие рынка искусства в России — в зачаточном состоянии, если сравнивать с Европой и Америкой. Участников не так много, а вот вариантов того, к какому направлению приткнуться, огромное количество. И самое интересное, ты можешь менять амплуа: быть куратором, музейным работником, арт-менеджером, дилером, пиарщиком в сфере искусства. Все это позволяет варьировать и свои интересы, и свои возможности, и, соответственно, заработки — и все равно ты остаешься в пределах арт-сферы.
— Вы только что вернулись с Венецианской биеннале. Можете ли поделиться впечатлением о том, как чувствуется в 2024 году отрыв российской арт-сферы от международной?
— Если отвечать кратко, то я очень рада, что независимо от сложностей — а сейчас затруднительно даже получить возможность получить приглашение на биеннале — я встретила большое количество моих коллег. Мне было очень радостно, что состоялась выставка памяти Ильи Кабакова в музее Кверини Стампальи, что Инна Баженова открыла в одном из палаццо свой мультимедийный проект TAEX. Нас было меньшинство — но тем не менее сохранялось ощущение, что жизнь продолжается. Что до того, насколько сложно будет когда‑нибудь повторить наш триумф последних лет на биеннале, — не уверена, делать прогнозы я не могу.
— У вас скоро открывается выставка Гавриила Лубнина — художника народного, который, кажется, после смерти наконец приобретает статус классика. И мне кажется, именно у вас уместно спросить: есть ли какие‑то художники, которые еще не получили этот статус, но заслуживают большего?
— Есть целый ряд так называемых классиков советской школы живописи, в том числе Илья Глазунов и Александр Шилов, но можем ли мы их называть хорошими художниками? Своей основной миссией на протяжении этих лет я считаю напоминать об именах, которые забыты и недооценены. Владимир Лебедев — безусловный классик детской литературы, но мы постарались все-таки раскрыть его творчество со всех сторон, показать его живопись, графику, и это было превосходно. Мы очень долго и много занимались ленинградским андеграундом: здесь непочатый край работы — море прекрасных художников, у которых не было достаточно возможностей себя показать. Я постараюсь последовательно всех этих авторов вывести на поверхность и сделать их ретроспективные выставки.
О многих уже рассказали, напечатали альбомы. Это и художники «Арефьевского круга»: Александр Арефьев, Рихард Васми, Владимир Шагин, Шолом Шварц. Они родоначальники ленинградского андеграунда, которых вроде бы знают, но хотелось бы, чтобы знали больше. Совершенно прекрасные художники группы «Одиннадцати» — любимые нами авторы, которые прожили интереснейшую творческую жизнь. Они, в отличие от истинных представителей нонконформистского искусства, действовали сложнее. Все были заслуженными художниками — а это значит, что в Советском Союзе имели персональные мастерские, писали на заказ — но при этом в своем личном творчестве абсолютно отражали присущий андеграундным авторам стиль, а именно выражали свое персональное высказывание либо против, либо на грани согласия с тем режимом, в котором они жили. Одни из самых ярких и известных представителей группы «Одиннадцати» — это Валерий Ватенин, Завен Аршакуни, Ярослав Крестовский, Герман Егошин.
О современных художниках я подробно говорить не буду, так как мы только начинаем аккуратно входить на рынок современного искусства, однако не могу не отметить, что невероятное уважение вызывают мои коллеги по цеху, работающие в этой непростой сфере долгие годы. В отличие от меня, скептично относящейся к происходящему на рынке современного искусства довольно продолжительное количество лет, Анна Нова, Марина Гисич, Реваз Жвания не изменяли себе и своим интересам. Зачем возиться с современными художниками, думала я, если вот же, на поверхности, прекрасные авторы ленинградского времени, о которых нужно просто напомнить? Так вот, сейчас я хочу отметить, что перед галеристом, который занимается исключительно современным искусством, задача стоит вдвойне более сложная. Он мало того что должен найти и поверить в талант этих художников, в его обязательство входит вовремя донести до окружающих, что это и есть искусство, которое войдет в вечность. И если он в нужную мишень попал, то это невероятный успех не только для художника, но и для самого галериста, который видит будущее.
Промокод DAILYART на сайте Afisha.ru дает скидку 15% на первую покупку билетов на выставки.
