«Пожалуй, наиболее удивительным обстоятельством в длительном развитии шахмат является их итоговый триумф в дарвиновском соревновательном процессе, в ходе которого одни игры выживали, а другие теряли популярность и даже исчезали из исторических свидетельств», — пишет историк Ричард Илс. Шахматы приспосабливались лучше других и поэтому выжили. К периоду Высокого Средневековья в шахматы играли уже по всей Евразии от Китая до Скандинавии и Испании, вплоть до Северной Африки и Исландии. И, несмотря на сравнительно сложные правила, которые вроде бы должны были мешать распространению этой игры, к XII веку ее идентичные версии существовали и в христианском, и в исламском мире. Согласно легенде, король, нанесший визит халифу, спросил его: «Что такое шахматы?» И халиф ответил: «Что такое жизнь?»
В Европе игра превратилась «в картину западного феодального общества в миниатюре»: фигуры вписались в привычную иконографию — король, королева (ферзь), епископ (слон), рыцарь-всадник (конь). Игра распространялась благодаря общению придворных, документам, циркулирующим среди представителей духовенства, а также светской поэзии.
На Востоке чатуранга разделилась на обособленные современные игры, включая сянци (китайские шахматы) и сёги (японские шахматы). Для каждой из них характерны как явное сходство с шахматами, так и существенные отличия от этой игры. Например, в сянци имеется фигура, которая называется «пушка», а также особые участки на доске — «река» и «дворец». В сёги почти каждая фигура, подобно пешке в западных шахматах, может быть повышена в звании, а взятые фигуры могут быть возвращены на доску захватившим их игроком.
За те века, в течение которых шахматы постепенно превращались из элемента индийской военной подготовки в средство самосовершенствования для европейского рыцарства, игра стала метафорическим олицетворением целого ряда человеческих качеств: хитрости, отваги, мудрости, мужества, настойчивости, проницательности, стратегического планирования и тактической смекалки. Мастерство в шахматной игре стало риторическим синонимом интеллекта как такового.
Весной 1770 года в Вене, где находился королевский двор Австро-Венгрии, императрица Мария Терезия и другие зрители собрались вокруг ящика, размеры которого составляли 1,2 метра в длину, 0,9 метра в высоту и 0,8 метра в глубину. Этой демонстрации ожидали с большим нетерпением. За ящиком сидела вырезанная из дерева фигура человека в натуральную величину, одетая в модный турецкий наряд — тюрбан и отороченную горностаем накидку. На верхней панели ящика находилась шахматная доска.
Вольфганг фон Кемпелен, придворный ученый и изобретатель этого устройства, объявил собравшейся публике, что создал шахматный автомат — машину, способную самостоятельно играть в шахматы с человеком. В XVIII веке механические движущиеся фигуры были на пике популярности: существовали знаменитый механический флейтист и механическая утка, которая «умела» есть, переваривать корм и испражняться. Но ни один изобретатель не решался создать что‑то настолько человекоподобное. Желая убедить публику в том, что в устройстве все без обмана, фон Кемпелен, точно иллюзионист перед сеансом, раскрыл дверцу в передней части ящика и показал «хитроумный механизм, состоявший из плотно смонтированных колес, шестеренок и рычагов, а также заводного устройства; среди всего этого выделялся большой горизонтальный цилиндр с замысловато разбросанными штифтами на поверхности, похожий на те, что используются в механических музыкальных шкатулках», писал журналист Том Стэндидж в книге об истории этого устройства. Фон Кемпелен зажег свечу, чтобы зрители смогли осмотреть каждый уголок.
Вытащив из ящика сделанные из слоновой кости красные и белые фигуры, фон Кемпелен расставил их на доске. В качестве первого противника автомата был выбран граф, присутствовавший среди собравшихся аристократов. Фон Кемпелен вставил ключ в заводной механизм автомата и взвел пружину. Автомат с жужжанием повернул голову, протянул затянутую в перчатку левую руку, схватил фигуру и сделал ход. Граф быстро проиграл партию.
Первые очевидцы были поражены и приняли все за чистую монету. «Кажется невозможным добиться большего совершенства в механике, чем удалось этому господину, — писал автор письма, опубликованного в одной из парижских газет. — Никто не сумел создать столь чудесную машину <…> автомат, который может играть в шахматы с самыми опытными игроками».
Это хитроумное устройство, известное ныне как «Механический турок», или просто «Турок», благодаря турецкому костюму, возили по разным странам с большой помпой. Оно привлекло внимание публики в парижском Café de la Régence, известном в XVIII веке шахматном салоне, куда часто заглядывали Вольтер и Руссо.
«Турок» также сразился с Франсуа-Андре Даниканом Филидором, выдающимся шахматистом XVIII века, который одержал победу, но описывал этот поединок как одну из наиболее изматывающих шахматных партий в своей жизни. Филидор считал, что машина — настоящий и, следовательно, вселяющий ужас шахматист. Однако иллюзия уже начинала развеиваться. Члены Академии наук опубликовали в Journal des Savants заключение, согласно которому функционирование «Турка» объяснялось сочетанием подлинной изобретательности в области механики и трюков с магнитами.
Разумеется, «Турок» был шарлатанством, хотя и весьма впечатляющим в плане механики. Десятки лет в маленьком, хорошо скрытом отделении ящика прятались люди. Механизм заполнял ящик не полностью, благодаря чему тайный оператор мог забраться внутрь и устроиться на выдвижном сиденье. После того как уловка демонстратора успокаивала публику, оператор зажигал маленькую свечу, дым которой выводился через тюрбан «Турка». У оператора внутри была небольшая шахматная доска, соединенная с хитроумным механизмом, который управлял движениями руки «Турка», а также с кнопкой, благодаря которой тот сжимал пальцы. Кроме того, использовались магниты. Они располагались под видимой публике доской и управляли металлическими дисками, глядя на которые невидимый оператор узнавал, какие ходы делает противник «Турка». Личность первого тайного оператора так и осталась загадкой.
Раскрыть обман помог молодой Эдгар Аллан По. Он видел «Турка» во время турне автомата по Америке (устройство пережило своего создателя и было продано новым владельцам). По, основоположник детективной новеллы, был заинтригован, но при этом у него возникли подозрения. В большой статье, опубликованной в 1836 году, он утверждал, что внутри механизмов должен был прятаться человек. Считается, что использованный в этой статье метод стал основой для последующих детективных историй, сочиненных писателем. Он понимал, что «Турок» совсем не походит на тогдашние механические счетные машины, которые могли складывать, вычитать и умножать. Игра в шахматы не была детерминированной, в отличие, скажем, от решения квадратного уравнения. Шахматные партии зависели от ходов противника, а выбор оптимального хода определялся мнением и логикой человека. «Совершенно очевидно, что операции, выполняемые автоматом, управляются разумом и ничем более», — писал По. Он утверждал, что шахматы являются уникальной сферой человеческого интеллекта, которую машина не может воспроизвести.
Однако мошенничество имело далекое от обмана продолжение. Примерно в 1800 году мальчик по имени Чарлз Бэббидж, которому в то время было восемь лет, посетил лондонский музей, где демонстрировались автоматы. Бэббиджа особенно поразила механическая танцовщица с птичкой, сидевшей у нее на пальце: «Ее глаза, исполненные чувства, были неотразимы». В 1819 году Бэббидж увидел «Турка», игра которого восхитила его, хотя он и усомнился в ее подлинности. На следующий год он снова увидел «Турка», сыграл с ним и потерпел поражение.
Идея захватила Бэббиджа, и в итоге он придумал первое цифровое программируемое вычислительное устройство, известное как аналитическая машина. Ее предшественница, разностная машина, целиком состоявшая из механических элементов, позволяла рассчитывать данные для актуарных, астрономических, логарифмических и приливных таблиц. Бэббидж стал отцом вычислительных систем. В 1833 году он познакомился на вечеринке с Адой Лавлейс. Демонстрация аналитической машины привела ее в восторг. Она поняла, что машина «может оперировать помимо цифр и другими вещами. <…> машина может сочинять искусные музыкальные произведения любой сложности и продолжительности». Лавлейс стала первым программистом и матерью компьютерных систем. «Другими словами, — пишет Стэндидж, — в результате посещения Бэббиджем Музея механики Мерлина шахматы, интеллект и вычислительные системы очень скоро неразрывно переплелись друг с другом».
«Турок» сгорел во время пожара в Филадельфии в 1854 году. Но в 1912-м, почти через 150 лет после его первого представления королевскому двору, испанский инженер-строитель и изобретатель Леонардо Торрес-и-Кеведо под влиянием работ Бэббиджа создал первую настоящую шахматную машину. Она получила название El Ajedrecista — «Шахматист». И хотя она умела разыгрывать лишь малую часть партии (эндшпили «король и ладья против короля»), это устройство считается первым в мире компьютерным игровым автоматом. Она могла выиграть меньше чем за 50 ходов независимо от того, какую защиту использовал ее противник-человек.
Издательство
«Альпина нон-фикшн», перевод Елены Смолиной
