Сейчас — пока Путин калитку не закрыл — уехать не проблема, сложно в другую страну въехать. Вот пример: я хочу жить и работать в Берлине, у меня есть деньги, и я знаю, что в Декларации прав человека написано про право на свободное перемещение. Какие мои действия? Я иду в немецкое посольство и говорю: «Хочу жить в Берлине». А мне отвечают: «Пшел вон отсюда». Потому что по правилам я должен принести приглашение от некоего немца, что он за меня ручается. Нужен счет в одном из немецких банков. И еще — как человеку, не связанному с Германий, оформить немецкий страховой полис минимум на полтора года? Как видите, механизм куда более сложный и изощренный, чем у русской ФМС. И вообще ФМС по сравнению с Ausländerbehörde (ведомство, которое занимается иностранцами. — Прим. ред.) — детский сад. Там любой вопрос можно решить бабками, здесь — нет. Потом я понял, что вся эта машина парадоксов — разумный фильтр: если ты действительно хочешь в Германию, то пойдешь до конца.
Уже тогда 75% денег за работу мы получали с Запада, надо было просто решиться: переезжаем либо остаемся. Выбрали второй путь. Через несколько лет нами занимался Марат Гельман*, а работы наши хранились в Третьяковской галерее. Примерно году в 2010-м я обнаружил себя на 24-м месте рейтинга авторитетности, который журнал «Артхроника» делает, и понял, что это потолок. И мы решили уехать в Берлин, где меня давно любят, потому что еще 1990-м я нарисовал на Берлинской стене Брежнева, целующегося с Хонеккером. Они были впервые нарисованы на стене моей квартиры в Москве. Зашел [поэт Дмитрий Александрович] Пригов, посмотрел и сказал: «А вот хорошо бы эту работу на Берлинскую стену». Мы с ним посмеялись, а через четыре месяца я стоял у этой самой стены.
Так или иначе, теперь в Берлине меня знают все. Я этим редко пользуюсь. В последний раз, когда сдавал экзамен по языку.
И так с кем угодно: с водителем такси, в ресторане, с соседом по лестничной клетке. «Братский поцелуй» — один из фетишей мирового искусства, про который знают несколько миллиардов человек. Это уже в некотором смысле предлог для получения вида на жительство, разве нет? Несмотря на это, у меня, моей жены Вики и нашего 14-летнего сына трехгодичный вид на жительство заканчивается 1 сентября. Хотим его продлить, но захочет ли того же немецкая сторона, большой вопрос. Мы уже подготовили все документы, заплатили адвокату и советнику по налогам, оплатили первую половину налогов и ждем следующую квитанцию. Записались на 18 июня на интервью в Ausländerbehörde. Придем туда и скажем, что хотим остаться. По-немецки это звучит так: «Die Aufenthaltserlaubnis», то есть «хочу получить право на долгосрочное проживание». Если откажут, будем ругаться. Мы — добропорядочные бюргеры. Не получаем никаких пособий, сами зарабатываем деньги и платим налоги. Просто так мы не сдадимся.
* Марат Гельман внесен Минюстом РФ в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента.