Популяризатор науки, блогер, ведущий познавательного шоу «Гдекток» и отец четверых детей
— Как увлечь современного ребенка познавательным контентом и поддержать его любопытство?
— Я как‑то спросил у своего сына: «Тимоша, что мне надо придумать, чтобы дети меня слушали?» Он ответил: «Твой рассказ должен быть интересным». — «Открыл Америку, называется», — подумал я. Но потом понял, что в общении с аудиторией должен ориентироваться не на собственный исследовательский интерес, а на внимание ребенка.
Их можно включить в любой урок. Это не только окружающий мир, география и биология. Если педагог изобретателен, то эти темы можно вплести в любое повествование или диалог с детьми.
Что интересует детей, когда им рассказываешь про космос? Их завораживают невероятной силы ветра, которые дуют на Юпитере или Сатурне. То, насколько смертоносны планеты, насколько агрессивная там среда для всего живого. Их интересует судьба научно-исследовательской техники, когда она попадает в температуру выше плюс 400 градусов на Венере или под сернокислотные дожди. Любопытство пробуждает все, что связано с опасностью.
Современные дети, конечно, тянутся к изучению животных из любопытства. Но когда пытаешься ответить себе на вопрос, для чего этот интерес создан, на ум приходит только самозащита. Пару дней назад я выступал перед большой аудиторией детей и где‑то к 35-й минуте почувствовал, что они начали уставать. Я тут же включил в свой рассказ истории о том, когда и почему человек и косатка могли причинить вред друг другу. Когда переходишь к темам опасных и смертоносных животных, в зале, каким бы он ни был большим, всегда становится тихо.
Тело человека — это граница между твоим «я» и окружающим миром. Ее необходимо охранять лучше всего: если она нарушится, то человек будет испытывать боль, будет спасаться бегством. Когда речь заходит об опасности, мы всегда замолкаем и начинаем внимательно слушать. Потому что мы хотим максимально много об этом знать, чтобы защититься.
Еще одно важное правило: старайтесь иллюстрировать свой рассказ. Нам очень важно показывать детям картинки, но не любые. Визуал должен описывать какую‑то ситуацию. Или иллюстрировать какое‑то противоречие, чтобы подстегнуть воображение ребенка. Например, когда я рассказываю о динозаврах, то использую картинку схватки разных видов этих доисторических животных. А рядом с динозаврами на этой картинке пролетают птицы современного типа. Тут же можно задаться вопросом: а существовали ли тогда птицы? Так можно завязать интересную беседу с ребенком.
Хорошо бы по мере своего общения задавать вопросы. Но не для того, чтобы проверить знания или протестировать ребенка. Дети не любят играть в школу. Мы задаем вопросы, чтобы завладеть вниманием и побудить к размышлениям. Мне нравится такой пример: почему у горилл нет хвоста, а у динозавров хвосты были огромными?
Правильные вопросы магическим образом включают в человеке собственный научный поиск. Они необходимы, чтобы ребенок работал, когда уйдет от педагога, закроет лекцию и выключит гаджет. Я использую этот принцип везде: в постах в соцсетях, когда готовлюсь к лекциям и мастер-классам или пишу статью для своей книги. Например: какие изобретения люди позаимствовали из природы? На такой вопрос нельзя ответить с наскока, он пробуждает аппетит к новым знаниям.
Часто хочется донести до ребенка какую‑то грандиозную идею. Но я всегда сравниваю познавательный процесс с кормлением малыша. Когда мы кормим ребенка с маленькой ложки небольшими порциями, есть шанс, что он съест все до конца. То же самое работает и с познавательным контентом. Надо какую‑то большую тему превратить в пару-тройку коротких, интересных историй, которые ребенку захочется пересказать друзьям или родителям.
Ответьте: «я не знаю, давай вместе разбираться». Не надо говорить: «подрастешь — узнаешь» или «так создал Бог», «я не знаю, и тебе не советую». Все это хорошие способы подавить исследовательский интерес ребенка.
— Как вы выбираете темы?
— Я часто отталкиваюсь от вопросов, которые мне задают дети. За годы работы у меня их скопилось колоссальное количество. Когда на них смотришь, становится понятно: чтобы завладеть вниманием ребенка, нужно рассказывать о природе так же, как ребенок спрашивает о ней. Тогда он будет слушать и захочет узнать больше самостоятельно.
У меня есть лекция «Суперхищники Арктики». Казалось бы, там надо рассказать о белых медведях или песцах. О тех, у кого врагов нет. Я же начинаю свою лекцию с описания того, как в таком холодном краю умудряются выживать животные. Рассказываю о том, как энергия Солнца преобразуется благодаря фитопланктону в энергию углеводов. Затем она поступает в организмы микроскопических рачков, которые плавают в холодном море. Этими рачками питается рыба, а ее едят животные покрупнее — белухи, дельфины, нарвалы. Завершают эту цепочку белые медведи, употребляющие в пищу ластоногих. Они получают ту самую энергию, которой Солнце когда‑то поделилось с арктическим краем. Поэтому в Арктике могут жить крупнейшие и сильнейшие животные на планете, которым нужно огромное количество энергии.
По похожему сценарию я строю все свои выступления. Их можно пересказать за 3 минуты, но сама лекция получается примерно на час-полтора. И, поверьте, дети слушают.
— Можете припомнить, что удивило вас самого в последнее время?
— Есть идея, которая восхищает меня уже давно. Химические элементы, такие как калий, натрий, углерод, из которых состоит тело человека, появились внутри звезд. И возраст углерода — того самого, из которого состоит все живое вокруг нас, — составляет по меньшей мере 5 миллиардов лет. Это ли не чудо?
В какой‑то момент Солнце перейдет в другую фазу своей эволюции, и условия для существования жизни на Земле исчезнут. А появится ли сознание вновь во Вселенной — неизвестно. Пока Вселенная молода, пока не погасли звезды, такой шанс есть. Но всем звездам суждено погаснуть. Пройдут триллионы лет, и это случится. Вселенная будет состоять из массивных черных дыр, поглощающих друг друга. А потом и они испарятся. Вселенная будет абсолютно темным и бескрайним миром.
Но сейчас Вселенная еще очень юная, и у нас есть время осознать, что мы — часть этого мира, часть этих звезд. Через триллионы триллионов лет все это закончится, всему настанет конец. Для чего тогда все это чудовищно сложное устройство мира и наша способность к рефлексии? Эта мысль гораздо глубже любого религиозного мировоззрения. Человек не пришел в этот мир. Он вышел из него. И в него вернется. Когда это понимаешь, даже идея смерти становится какой‑то скучной.
— Эта мысль еще и успокаивает.
— В бытовом смысле — да. Если ты до этого сильно волновался.
— А с другой стороны, это понимание налагает ответственность.
— И совершенно другое отношение к планете возникает, верно.
— Вы часто в интервью рассуждаете про развитие критического мышления у детей. Что бы вы посоветовали родителям сейчас? Как помочь ребенку, у которого не так слаженно работают механизмы критической оценки, воспринимать информацию более осознанно?
— Это на самом деле главный вопрос. Я, помнится, обсуждал эту тему со своими коллегами, которые тоже занимаются детским научпопом. По большому счету, наша миссия — развивать критическое мышление ребенка. Первый шаг к этому — разрешить задавать вопросы, приучить их ставить. Ребенок должен убедиться в том, что задавать вопросы не опасно, а очень весело.
Задавать вопросы всегда должно быть безопасно. Когда ребенок задает вопрос, он на самом деле голосом обозначает свое присутствие, свое право знать правду, право понимать, где причина и где следствие. Это полезная привычка в жизни.
Важно дать ребенку возможность продолжать искать истину, даже если вам кажется, что вы уже ответили на вопрос. Было бы здорово научить искать ответы не только в верхней строчке Google. Мониторить информацию в разных источниках, сравнивать ее, фильтруя на предмет здравого смысла. В том мире, в котором мы живем сейчас, это главный навык. Здравый смысл возникает на основе опыта: что видел своими глазами, о чем читал, о чем рассказывали. Но если мы говорим про детей, а это очень любознательные существа, я думаю, важнее всего — разрешить задавать вопросы и сомневаться.
— Сейчас на уроках литературы ученикам рассказывают про «информационные среды» в пьесах «Горе от ума» и «Ревизор». Оклеветанного Чацкого выставляют жертвой фейкового наговора, а фамусовское общество представляют как авторов и распространителей фейков. Получается, на литературу XIX века накладывают современную политическую повестку. Как быть родителям, если они смотрят на эти произведения по-другому?
— Вы всегда можете поговорить на эту тему с ребенком сами. Сказать: «Сынок, на самом деле Александр Сергеевич Грибоедов задумывал эту пьесу по-другому». Было фамусовское общество — это те, кто не хочет двигаться вперед, сторонится всего нового и прогрессивного. Оно было закрытое, консервативное. А был Чацкий — человек открытого ума, разносторонне образованный, который чувствует себя лишним в этом обществе и потому уже не может вести с ним диалог. Вот как задумывал пьесу автор.
Главное, не стоит говорить ребенку, что он не может высказать свою точку зрения в школе. Я бы не стал говорить: «Ты об этом в школе не говори. Я тебе объясню, но ты забудь». Вот это, мне кажется, порождает дополнительную тревогу.
Возможно, в школе ему сделают замечание, попытаются переубедить. Ну и пускай пробуют. Если есть необходимость подготовиться к такой встрече, почему бы к ней не подготовиться? Без лишних эмоций, не обостряя конфликт мнений. Привести в качестве аргумента критику этой пьесы — постгрибоедовского, советского времени и современную. И посмотреть, что на это будет сказано. Там, где есть дискуссия, есть и надежда. Только через разговор можно к чему-то прийти.
— С момента блокировки Instagram* вы начали активно вести телеграм-канал. Что думаете про него?
— Мне нравится телеграм. Единственная проблема — он плохо совместим с моей аудиторией. Когда аудитория привыкла смотреть сперва картинку или ролик, а потом читать пару предложений, то очень тяжело ее переучивать просто читать. Она хочет рассматривать картинки и видео. Поэтому в телеграм перешла только самая лояльная часть моих подписчиков.
— Как думаете, в какую сторону будет развиваться научно-популярный блогинг в России?
— Я предполагаю, что он будет развиваться в сторону повышенной верификации данных. И при этом высокой понятности. Есть две стороны научно-популярного контента. С одной стороны, это высокая точность данных. И все, конечно, тянутся к такому блогеру. Но если ты занимаешься популяризацией науки, приходится отрезать от огромного пирога крохотный кусочек и рассказывать о нем. Меня тоже иногда упрекают в том, что я слишком упрощаю что‑то. Но, оставаясь точным, очень тяжело одновременно быть понятным и доступным. Те блогеры, которые выдержат этот баланс и не провалятся ни в одну, ни в другую сторону, и будут по-настоящему популярны.
* Instagram запрещен на территории Российской Федерации.
