Книги

С «Волшебной горы» в концентрационный лагерь: 4 книги о туберкулезе

23 марта 2022 в 12:36
24 марта, во Всемирный день борьбы с туберкулезом, Центр Вознесенского покажет премьеру документального спектакля Елены Смородиновой «Первый ряд» по пьесе Юрия Клавдиева о том, как живут люди с туберкулезом в России сегодня. А о том, как они жили прежде, можно узнать из этих книг.

Томас Манн «Волшебная гора»

Сложно найти вторую книгу, где сюжет играл бы такую незначительную роль. Действие происходит накануне Первой мировой войны в туберкулезном санатории в Альпах, куда главный герой, Ганс Касторп, приезжает на три недели навестить кузена — и остается на семь лет.

Собственно, на этом описание сюжета можно закончить, потому что в книге почти ничего не происходит. Герои, носители важных для Манна философских идей, ведут бесконечные разговоры, флиртуют, иногда даже ссорятся, но все как будто в полудреме.

Болезнь отбирает у героев время, погружая в дымку похожих друг на друга дней, где есть только созерцание и размышления, но совершенно нет энергии действия.

Несмотря на бессобытийность, читатель быстро настраивается на авторский ритм и, погружаясь в тягучее, медитативное повествование, начинает получать от него удовольствие. Наслаждаться прозой и даже находить интригу в растянутой истории любви, где первый взгляд героев от их первого разговора отделяют сотни страниц.

«Ничего не происходит. Зато какая богатая внутренняя жизнь!» — заметила однажды моя подруга совершенно не по литературному поводу. В «Волшебной горе» все ровно так. Поэтому знакомство с романом — прекрасная возможность замедлиться и вместе с Манном и его героями уйти во внутреннюю философскую эмиграцию, оставив реальность на потом.

Федор Достоевский «Идиот»

Туберкулез (тогда его называли чахоткой) не раз всплывает в произведениях Достоевского. Чахоткой болела мать Сонечки Мармеладовой в «Преступлении и наказании», а также юный Ипполит Терентьев — один из персонажей романа «Идиот».

«Ипполит был очень молодой человек, лет семнадцати, может быть и восемнадцати, с умным, но постоянно раздраженным выражением лица, на котором болезнь положила ужасные следы. Он был худ как скелет, бледно-желт, глаза его сверкали, и два красных пятна горели на щеках. Он беспрерывно кашлял; каждое слово его, почти каждое дыхание сопровождалось хрипом. Видна была чахотка в весьма сильной степени. Казалось, что ему оставалось жить не более двух-трех недель…»

Как и Чехов, умерший от чахотки, Достоевский испытал на себе тяжесть болезни. Он всю жизнь страдал легочными заболеваниями — многие биографы считают, что у него был туберкулез. Возможно, именно поэтому тема чахотки постоянно возникает в его произведениях, и страдают ею «маленькие люди», через тяготы которых Достоевский во всей полноте показывает несовершенство, неуютность и богооставленность мира: «люди и созданы, чтобы друг друга мучить».

Вера, бессмертие, право человека добровольно прервать жизнь — через атеиста Ипполита, пытающегося в своих монологах убедить окружающих, а возможно, и себя, в отсутствии Бога, Достоевский размышляет над мучившими его самого вопросами и достраивает образ князя Мышкина. Неслучайно два важных для автора героя уходят одновременно: Ипполит после неудачной попытки застрелиться умирает от чахотки, тогда как князь Мышкин сходит с ума.

Ульрике Мозер «Чахотка. Другая история немецкого общества»

«У каждой эпохи та эпидемия, какую эта эпоха заслуживает. У всякого времени своя чума», — писал австрийский писатель и критик Карл Краус. Туберкулез стал болезнью XIX и XX веков. В своей книге Мозер исследует ее историю от романтизации и «эстетизации» классиками литературы, композиторами и художниками до бесчеловечных медицинских экспериментов над туберкулезными больными в гитлеровской Германии. «Это спуск с „Волшебной горы“ Томаса Манна в концентрационный лагерь», — характеризует автор свое исследование.

«Как я бледен! — говорил о себе лорд Байрон, глядя в зеркало. — Я хотел бы умереть от чахотки». — «Почему?» — спросил его друг, которого он посещал в Афинах в 1810 году. «Потому что дамы станут наперебой говорить: „Посмотрите на бедного Байрона, каким интересным он выглядит на пороге смерти“».

Со времен древней Греции до открытия Кохом инфекционной природы туберкулез считался «красивой» болезнью, облагораживающей не только внешность, но и душу. Перед смертью больных часто сопровождали лихорадка, эйфория, жажда жизни и любви. Во многом благодаря чахотке нездоровье в XIX столетии вошло в моду, а декаданс стал направлением искусства.

В XX веке восприятие туберкулеза кардинально поменялось: в Европе распространилась евгеника, а лечение больных стало видеться действием, идущим вразрез с естественным отбором. Третий рейх беспощадно расправлялся с больными, а туберкулез вышел за рамки медицинского термина и превратился в метафору, положившую начало нечеловеческим зверствам: «еврейство есть расовый туберкулез народов».

Мария Башкирцева «Дневник»

В отличие от героев Манна и Достоевского Мария Башкирцева — реальная личность, жизнь которой унес туберкулез. Русская аристократка и одаренная художница фиксирует в дневнике свои мысли, чувства, впечатления о путешествиях с 13 до 25 лет. Изданный после смерти девушки, дневник будет вдохновлять многих деятелей искусства, в том числе Марину Цветаеву, посвятившую Башкирцевой свой первый сборник.

Интересно читать дневник с точки зрения психологии. В нем — жажда жизни, энергия и непосредственность очень тщеславной, талантливой, местами высокомерной, местами наивной девушки. Текст вызовет улыбку узнавания у многих женщин, напомнив собственные муки в 13-летнем возрасте.

Еще интереснее читать пометки повзрослевшей Марии на полях девичьих записей. «Все это из‑за господина, которого я видела раз десять на улице, которого я не знала и который даже не подозревает о моем существовании», — замечает она по поводу экзальтированных записей о безумной любви к герцогу Гамильтону.

Мария как будто предчувствует, что ей отведено немного времени, поэтому очень спешит жить: сердится на медлительную гувернантку, которая «крадет ее жизнь», сама составляет программу занятий для учителя рисования. В 16 лет Башкирцева узнает, что у нее туберкулез. И хотя чахоточные румянец, эйфория и лихорадка в те времена романтизировались, вскоре она осознает, что эта болезнь никого не украшала:

«Я похудела до невозможности. Уже два месяца, как можно день за днем наблюдать эту прогрессирующую худобу. Это уже не Венера, это уже Диана. Диана может быть похожей на Кощея».

Записи постепенно меняют интонацию: сквозь строки проглядывает мудрая и печальная женщина, понимающая, что ей осталось немного:

«Перечла свои тетради 1875, 1876 и 1877 годов. На что я там только не жалуюсь; это постоянное стремление к чему-то… неопределенному. Я сидела каждый вечер, разбитая и обессиленная этим постоянным исканием — что делать со своей яростью и отчаянием? <…> Бывают дни, когда наивно считаешь себя способной ко всему: „Если бы хватало времени, я была бы скульптором, писательницей, музыкантшей…“ Какой‑то внутренний огонь пожирает вас. А смерть ждет в конце концов, неизбежная смерть, все равно, буду ли я гореть своими неисполнимыми желаниями или нет».

Записки яркой и стремительной героини оставляют светлую грусть. И желание ценить время.

Расскажите друзьям