«Р» значит «Ревизор». Но это не точно. Для работы с предельно растиражированной и всегда актуальной гоголевской пьесой Юрий Бутусов и артисты «Сатирикона» пригласили драматурга Михаила Дурненкова. Тот сплел текст из фантазий на тему «Ревизора», воспоминаний команды спектакля, документальных материалов, из жгуче современных тем и референсов. Пожалуй, самый острополитический спектакль Бутусова получился горьким и полным любви (да-да!) высказыванием о коррупции, чиновниках, «Мемориале» и нашем положении дел в принципе.
Если чудовищный законопроект «Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» пройдет все этапы утверждения и мы получим легализованную цензуру, то уже первую же сцену вряд ли можно будет в театре увидеть. Городничий (он же артист Тимофей Трибунцев) произносит монолог, обличающий разом и систему здравоохранения, и образования, и судебную. Рассказывает об умирающей где‑то в глубинке матери, к которой с трудом добирается скорая, и в итоге врачи несколько раз роняют ее с носилок в сугроб. О судах, пытках и силовиках: если вам еще не подбросили пакетик с белым порошком или не забрали за то, что вы просто оказались не в то время не в том месте, — это уже большое везение. Он произносит все то, что пока еще можно сказать со сцены — но будто бы уже в последний раз. Спектакль за первые несколько минут достигает эмоционального пика, а зрителя от смелой искренности как от перегрузки вжимает в кресло. Пристегните ремни.
На сцене лаконичная декорация художника Максима Обрезкова: земля, забор и пол из черных досок, неровный настолько, что ходить по нему на каблуках жене Городничего интересно, как по собянинской плитке зимой. Потом появятся и огромная воронья туша, и длинный стол, уставленный бокалами, и череда гримировальных актерских столиков и зеркал. Бутусов ставит свой спектакль о людях театра — хорошо известной и доступной ему силе противостояния нарастающему внешнему аду и внутреннему бессилию.
«Р» мог оказаться спектаклем о произволе и коррупционерах, о тотальном обесчеловечивании и потере всех ориентиров — ведь о чем, как не об этом, ставить сегодня «Ревизора». Но команду Бутусова не интересует поиск виноватых. Каждый из них ищет причины происходящего в себе, а в каждом из чиновников — детскую боль, страх, мучительную совесть, устрашающую беспомощность. Бутусов работает с материалом Гоголя и Дурненкова так, будто он немного Брехт: каждый из его актеров — это не только персонаж-взяточник, распиливающий свой уездный городок, но и сам актер, человек, который очень бы хотел всех спасти, но слаб, и не получается.
Слуга Осип (в исполнении Артема Осипова) рассказывает в начале спектакля, как они с Хлестаковым на дороге в лесу наткнулись на сбитого умирающего лося. Остановились, а что делать и как помочь — неясно. Зачем остановились — неясно тоже, но и проехать мимо не представляется возможным. Раз за разом в течение действия он возвращается к этой истории: абсолютное бессилие у тела умирающего — камертон постановки.
Блистательно играет Тимофей Трибунцев: его Городничий тонко чувствующий и все понимающий, ироничный, жалкий сам себе, слабый и мечущийся, и рад бы вырваться из этой системы, да уже не получится. Жена Городничего Анна Андреевна (удивительная Алена Разживина) искренне силится заниматься благотворительностью и культурой. Она выписывает дорогущий рояль, собирает хор — но будто сама почва уездного городка противится любым усилиям: у рояля отваливается педаль, концерт позорно проваливается. Одним из ключевых персонажей вдруг оказывается Бобчинский в исполнении Ярослава Медведева — мелкий чиновник умоляет Хлестакова взять деньги, ибо если тот откажет, вышестоящие чины сотрут Бобчинского с лица земли. Сгинет маленький человек и памяти о себе не оставит. «Скажите, что жил такой, Петр Иваныч Бобчинский!» — известная цитата становится вдруг ключом всей постановки, вмиг обращая происходящее в трагедию.
Но интереснее всего фигура самого Хлестакова: его играет Константин Райкин, которого скорее ожидаешь увидеть в роли Городничего. Он сердце и концентрат боли этой постановки. Почти не покидая сцены, он наблюдает за происходящим немного со стороны: открыто и искренне реагирует на монологи остальных персонажей (или как худрук с восторгом смотрит на своих коллег). Иногда Хлестаков входит в актерский раж и получает истинное удовольствие от сложившихся обстоятельств — ведь они идеальны для лицедея. Но порой, как человек совестливый, он начинает делиться горькими воспоминаниями детства, бесконечной рефлексией и буквально выпадает из окружающей его реальности, потому что оказывается слишком хорош для нее. Он силится не брать взяток, он содрогается от боли и ужаса, когда протестовать вдруг приходит не унтер-офицерская вдова, как по Гоголю, а жертвы репрессий 1937 года: мертвые души просят не предавать их забвению в момент, когда их предпочли ликвидировать.
Один из ключевых образов спектакля — это краш-тест. На протяжении всей постановки персонажи периодически изображают, как садятся в машину и несутся по уездным ухабам. В финале Городничий рассказывает, что до недавнего времени краш-тесты проводились с участием мертвых тел. Как говорилось в одном небезызвестном сериале, «what is dead may never die». В финале мертвые еще при жизни снова сядут в эту гоголевскую тройку и на полном ходу продолжат свой отчаянный краш-тест.
