«Дьякон Кинг-Конг» и «Потерянные слова»: Вера Богданова — о двух отличных новых романах

Никто не думал, что старый дьякон баптистской церкви муниципального жилого комплекса «Коз-Хаусес» в Бруклине однажды возьмет револьвер и выстрелит в местного наркодилера — средь бела дня, на глазах у всех соседей. Да и зачем ему это делать? Безобидный и чудаковатый, дьякон целыми днями только и делает что ругается с призраком покойной жены — так, как они ругались долгие, долгие годы, пока она не утонула при весьма странных обстоятельствах, — заливает глаза местным пойлом «Кинг-Конг» и шатается по району. У него нет врагов — по крайней мере, не было до выстрела. Дилер отделывается легким испугом и оторванным ухом, но теперь дьякона считают ходячим мертвецом и по его душу отправляют головореза.

Тем временем на другом конце «Коз-Хаусес» к гангстеру по прозвищу Слон приходит человек и просит вернуть ему бесценную статуэтку Венеры Виллендорфской, вывезенную из послевоенной Европы в США. Но никто не знает, где она находится: отец Слона где‑то ее спрятал, и из подсказок есть лишь загадочное письмо.

Еще в «Коз-Хаусес» ежемесячно появляется сыр. Бесплатный свежий Иисусов сыр, о происхождении которого никто не знает и знать не хочет — жители просто встают в очередь и без лишних вопросов разбирают содержимое десяти ящиков.

В вымышленном, но таком настоящем по своей сути «Коз-Хаусес» все знают друг друга, и дела одного сразу же становятся всеобщим достоянием. Соседи могут ссориться, могут устроить массовую драку во время празднества, но когда одному из них грозит опасность, когда в их побулькивающую как суп под крышкой жизнь пытается влезть некто извне, обитатели «Коз-Хаусес» действуют заодно и своих в обиду не дают. Они поддержат друг друга выпивкой, кулаком и словом божьим.

«Дьякон Кинг-Конг» полон сострадания. Макбрайд открывает красоту в обыденном и даже уродливом. Он пишет о бедных одиноких людях, каждого из которых описывает с любовью и теплом: его копы добры и по-своему справедливы, а суровые гангстеры ухаживают за маминым садом и верны своим принципам. Да, персонажи несколько шаблонны, а перевод в некоторых местах требует внимания редактора, однако, на мой взгляд, потрясающий авторский юмор перекрывает эти недостатки с лихвой. Роман в целом тяготеет к комедии, но Макбрайд не упускает из виду социальные и экономические проблемы, ту трагическую безысходность, в которой живут африканские и латиноамериканские диаспоры США, где «кошки орали как люди, собаки ели собственные экскременты, тетушки курили без остановки и умирали в сто два года, пацан по имени Спайк Ли видел Бога, призраки скончавшихся „Доджерсов“ высасывали все шансы на новую надежду, где безденежное отчаянье правило жизнями слишком черных или слишком нищих, чтобы переехать».

Джеймс Макбрайд знает, о чем пишет: он родился в 1957 году в семье темнокожего баптистского священника и еврейской иммигрантки из Польши и вырос в похожем жилом комплексе в Бруклине. Его литературным дебютом стали мемуары «The Color of Water», которые вышли в 1995 году, были переведены на 16 языков и разошлись тиражом более 2,5 млн копий. В 2013 году Макбрайд получил Национальную книжную премию США за роман The Good Lord Bird, рассказывающий о Джоне Брауне, одном из первых белых аболиционистов. А в 2015-м Барак Обама наградил Макбрайда Национальной медалью за заслуги в сфере гуманитарных наук США — за то, что благодаря ему «обсуждение расовых проблем в Америке обрело человеческое лицо».

В конце 2020-го «Дьякон Кинг-Конг» вошел в 16 списков лучших книг года, включая списки New York Times, Entertainment Weekly и журнала Time. В феврале 2021-го роман получил медаль Эндрю Карнеги — ежегодную литературную награду США, которая присуждается за выдающиеся достижения в литературе и публицистике. Права на экранизацию уже приобрела компания Sisters, которая работала над мини-сериалом «Чернобыль».

— Вы каждое слово внесете в Словарь? — спросила я однажды.
— Нет, некоторые пропустим, — ответил папа.
— Почему?
Он задумался.
— Они просто недостаточно значимые.

Оксфорд, 1887 год. Любознательная Эсме проводит свое детство в Скриптории — сарае, где ее отец и команда лексикографов собирают слова для первого Оксфордского словаря английского языка. Целыми днями она сидит под столом, на котором сортируют листочки, и однажды видит, как на пол падает листок со словом bondmaid — «невольница». Эсме прячет его в старый сундук и начинает собирать другие слова из Скриптория: неуместные, отброшенные, забытые составителями. Со временем Эсме понимает, что слова и значения, связанные с женщинами, с их опытом, часто остаются незамеченными, и спустя много лет создает другой словарь — «Словарь потерянных слов».

«Потерянные слова» — дебютный историко-фантастический роман австралийской писательницы британского происхождения Пип Уильямс. Ранее Уильямс писала стихи, заметки о путешествиях, книжные обзоры, в 2017 году выпустила мемуары о путешествиях своей семьи в поисках лучшей жизни. Затем она прочла роман Саймона Винчестера «The Professor and the Madman», который рассказывает о создании Оксфордского словаря английского языка и дружбе профессора Джеймса Мюррея с сумасшедшим заключенным Уилльямом Майнором, присылавшим примеры того, как определенные слова использовались в литературе (роман экранизирован в 2018 году, фильм вышел в российский прокат под названием «Игры разумов»). В интервью Публичной библиотеке Лос-Анжелеса Уильямс говорит о том, что именно Винчестер вдохновил ее на написание «Потерянных слов».

Если все примеры брались из письменных источников, в основном созданных белыми мужчинами, какие слова оказались утеряны навсегда из‑за того, что их никогда не записывали, — слова, произнесенные бедными, неграмотными женщинами, служанками и рабынями? Например, в издании 1901 года не упомянули то самое слово bondmaid, которое стало первым в коллекции главной героини романа.

Реальный прототип был лишь у Дитте, крестной матери Эсме, — Уильямс писала ее с Эдит Томпсон, которая вместе со своей сестрой Элизабет на добровольных началах работала над Оксфордским словарем с момента публикации первых слов в 1884 году. Разумеется, никакой крестницы по имени Эсме у настоящей Томпсон не было.

Уильямс говорит не только о словах и словарях. Она проводит параллель между потерянными словами и утраченными людьми, будь то мать героини, имя которой сгорает в камине как «недостаточно важное» для включения в словарь, безграмотная мать служанки Лиззи, в память о которой осталась лишь гнутая булавка, или действительно существовавшие женщины, сокрытые в интервалах между строк. Женщины, чья помощь не была замечена, а имена сохранились лишь в редких источниках или же вовсе канули в безвестность. В целом, несмотря на неспешность повествования, «Потерянные слова» увлекают с первых страниц и, на мой взгляд, понравятся не только любителям исторической прозы. Это история о любви, силе слов и женских голосах, которые звучат все громче.