Переводчица
«Розанна Уоррен — американская поэтесса, которая, по собственным словам, стремительно родилась 27 июля 1953 года на кухонном полу коттеджа, который снимали ее родители — писатели Элеонора Кларк и Роберт Пенн Уоррен («Вся королевская рать»). Она несколько лет преподавала английский язык и литературу в тюрьмах и публиковала стихи заключенных. Уоррен — лауреатка премии Американской академии искусств за заслуги в поэзии, Римской премии и стипендии Гуггенхайма.
«Отбытие» стало центром одноименного сборника. Стихотворение — попытка расшифровки триптиха Макса Бекманна, который был впервые показан публике в 1938 году в Нью-Йорке и с тех пор считается самой загадочной, самой обсуждаемой работой немецкого художника. Уоррен использует в тексте цитаты из писем Бекмана, которые тот адресовал галеристу в ответ на просьбу объяснить эту трудную для осмысления живопись американским зрителям, которые ждали, что полотно будет растолковано им самим художником.
В стихотворение введен реальный персонаж — Лили фон Шнитцер, которая была другом художника и собирателем его картин . Увидев в мастерской Бекманна центральную панель картины, Лили воскликнула: «Она должна быть моей! Цена не имеет значения». Лилли и не подозревала, что есть еще боковые панели и когда Бекманн с озорным огоньком в глазах поставил их по бокам центрального полотна, была ошеломлена и не смогла вынести ужаса увиденного. Мы должны быть благодарны ей за ее нерешительность, благодаря которой эта картина попала в музей и доступна для обозрения широкой публике.
Уоррен также включила в свой текст также строчки из стихотворения Гвидо Гвиницелли, учителя Данте. Времена, культуры, мировоззрения и пассионарность двух поэтов и художника переплетаются в одном тексте. Таким образом Розанна Уоррен пытается показать нам сложнейшие полотна Бекманна, превратив холсты в поэтическую ткань».
«Departure»
«Я могу говорить только с теми, кто —»
К мертвецу, перевернутому вниз головой, привязана женщина, невыразимо спокойная,
ее полная грудь касается его голени,
так и стоит у края сцены, держа в руке горящую лампу,
фитиль, напитанный керосином, льет свет на марширующего внизу барабанщика.
Эрот, мрачный карлик, затягивает на ней веревки потуже,
корды любви, канаты искусства, все это —
сцена в классическом исполнении. Германия, май 32-го
«— могу говорить только с теми, кто
уже несет в себе неосознанно или сознательно —»
Лилли, ты хочешь купить центральное полотно, но
невозможно приобрести его без боковых холстов.
Тот человек, что слева, привязан к столбу навсегда, его кисти отрублены,
на подносе нахально-огромные фрукты и черная кисть винограда,
как ручная граната. Женщина на коленях, поверженная, ждет удара,
а палач размахивает сачком с железной рыбиной, как топором.
Любовь всегда возвращается в благородное сердце, как в родную обитель
А ты будешь всегда — не так ли? — ощупью двигаться в потемках колодца из лестничных маршей,
едва освещенном неверной лампой. И весь корпус ошибок, что привязан к тебе
будешь тащить за собой под бой барабана,
как под стук сердечной мышцы титана.
сердце не утаит огня любви,
как не скроет своей цены драгоценный камень
Или вот роман другого рода — к гигантской рыбе валетом привязана пара любовников,
они живы хотя бы — оба.
И каждый держит в руках ритуальную маску, черный слепок с лица другого.
И несутся к блестящей, захлестывающей дали,
вода удерживает луч света,
но небо возвращает звезды и их сияние себе
в океан, который обычно зовется любовью. Нет, ты не можешь купить только центральную часть, Лилли,
где стоят в открытой лодке, полны жизненной силы, коронованные влюбленные,
женщина держит ребенка — свидетельство их свободы,
а венценосный супруг — сеть, растянутую благословенным уловом.
«— с теми, кто уже несет в себе неосознанно или сознательно тот же метафизический код».
Но не покинет наших берегов
Та лодка. Не бывать этому,
Пока мы живем,
Потому что завязаны глаза рулевого,
А венценосный ловец к нам повернулся спиной.