«Я почти все раннее детство, лет до семи, тусовался в больницах, много болел дома и мне это даже нравилось. Во-первых, я не ходил в детсад: не надо было идти ранним утром по замерзшему сибирскому поселку, общаться с кучей людей — а я не то что был общительным ребенком. Во-вторых, я очень любил читать всякий детский нон-фикшен. А тогда с ним внезапно стало все в порядке — все эти энциклопедии «Аванта+», книга «Расти здоровым» про анатомию и медицину и так далее. Родители не особо скупились на это, хоть жили мы весьма скромно. С тех пор время болезни для меня — это, во-первых, возможность отдохнуть от социума, а во-вторых, время самообразования, на которое обычно остается мало времени». (Николай Овчинников)
«Мне всегда была непонятна дурная слава горчичников — я их обожал. Главным преимуществом недомоганий в детстве была не возможность легально увильнуть от школы, а необходимость неподвижно лежать на животе, пока спину приятно греют бумажные пакетики с горчицей. Чтобы мне было нескучно, меня укладывали на кресло-кровать лицом к телевизору, и я смотрел на кассетах «Бэтмена» и мультики про Розовую пантеру. А иногда по телевизору показывали чуть ли не разом все «Планеты обезьян» и «Кошмары на улице Вязов» — слова bingewatching тогда еще не было, но я занимался именно им и был абсолютно счастлив». (Егор Михайлов)
«У меня была температура 39, и мне как раз надо было готовиться к поступлению на филфак. У меня была серебряная медаль, и достаточно было просто сдать английский и литературу на пятерки. Но по литературе я получила четверку, потому что преподша меня невзлюбила. Причиной тому послужило мое поведение на консультации — я лежала пластом на парте. А все потому, что родители посчитали, что на консультации нужно было обязательно присутствовать — а у меня была температура 39. Короче, преподша решила, что я пришла пьяная, и меня наказала. Пришлось за два дня учить всю программу по русскому языку — и я под эту лавочку выучила. С температурой, как оказалось, учить легче. Ничто не отвлекало: была болезненная сосредоточенность. Может быть, мозг решил, что от этого зависит его жизнь. Сдала на 5 все предметы, кроме той чертовой лит-ры». (Neanna Neruss)
«2-й класс. Май месяц. Школьная подружка заболела скарлатиной. Нам строго-настрого запретили общаться. Мы и не общались. Просто каждый день я выходила в сад под окна пятиэтажки и собирала для нее букет мать-и-мачехи. Она смотрела в окно. Потом я поднималась на третий этаж, звонила в дверь, она открывала, я ей отдавала букет, мы обнимались, и дверь захлопывалась. Мы свято верили, что точно исполняем наказ родителей, и были совершенно счастливы. Но почему‑то родителям сказали об этом через много-много лет. И даже тогда они все попадали в обморок». (Галина Серова)
«Я не помню каких‑то особенных болезней, но помню, как в четыре года поймала это ощущение: как же здорово вот так болеть. Я, наверное, простудилась, и болеть означало сидеть дома с мамой, носить теплые носочки, смотреть мультики, рисовать, читать и есть вкусное варенье». (水野芽瑠香)
«Уже лет в десять я понял, что измененные состояния тела гораздо смешнее и интереснее, чем измененные состояния сознания. Практически я это проверил сильно позже, но не изменил мнения. Я болел коклюшем, характерным симптомом которого являются длинные приступы кашля. Жили мы небогато, в доме было одно-единственное крупное зеркало в прихожей. Всякий раз, когда я чувствовал, что начинается удушающий приступ, во время которого кашель будет выталкивать воздух из легких и не давать вдохнуть, я бежал в прихожую, зажигал свет и с удовольствием кашлял, глядя, как лицо краснеет, багровеет, делается фиолетовым, а потом под этим набухшим лицом висельника разливается бледность, краснота уходит и остается только насыщенная синева кожи. В общем, мальчика в десять лет легко развлечь». (Александр Гаврилов)
«Как‑то в детстве я заболела скарлатиной. Первые четыре дня не помню — температура была за 40, а когда все сползло до терпимых 37,5, я попросила у мамы персиков и «Наполеон». Почему‑то организм требовал именно этих продуктов. В итоге я читала книжку, лежа на подушках, а рядом были фрукты и торт — чего еще было желать? Кстати, персики без шкурки — мама почистила, чтобы пух не подрал горло, — для меня до сих пор один из однозначных символов любви». (Виктория Мартынова)
«Начиная с раннего детства, я была настоящей фанаткой балета, могла смотреть его по телевизору часами, отличала один от другого и даже имела свои предпочтения. И, кажется, была самым счастливым человеком в стране во время августовского путча — мне было три, я болела, лежала дома и весь день смотрела «Лебединое озеро». (Дарья Вавилина)
«В 10-м классе я загремела в больничку с тяжелым аппендицитом. К моей постели потянулись друзья: каждый день кто‑то приходил, причем все считали своим долгом поднять мне настроение и вываливали на меня гору свежих приколов и анекдотов. А смеяться было больно до слез: я прижимала к заштопанному брюху подушку и умоляла пощадить. Но самое крутое посещение устроили мальчики, которые притащили бутылку ликера ядреного зеленого цвета — в 1992-м в ларьках вся палитра была представлена, а на закусь — банку маринованных перцев. Дело было вечером, мы расположились в подвальном переходе между корпусами больницы в подсобке. В какой‑то момент все замерли — за дверью послышались скрип колес и шаги. В щелку мы увидели спину санитара, который катил тележку с телом, накрытым простыней с головой. Молча допили по кругу бутыль и разошлись. До сих пор вспоминаем иногда». (Вера Павлова)
«Я как по заказу болела каждую зиму — раз в сезон обязательно, чаще два, — не то чтобы что‑то сильно поменялось с возрастом. Всякий раз я болела с кайфом. Поскольку к телевизору пускать меня больную было трудно — надо же было лежать, — мне выдавали большой радиоприемник. Было удовольствием крутить его ручки и ловить передачи, телеканалы и радио. Этот приемник, стоящий на табуреточке возле моей кровати, был главным признаком территории валяния и отдыха. И еще были бумажные куклы. Когда болела, я в больших количествах рисовала и вырезала для них одежду. Здоровая с ними почти не играла почему‑то. И еще был вкусный морс из варенья. Книги я в любом состоянии проглатывала пачками, а вот приемник, куклы и морс — это самые приятные воспоминания о школьных больничных». (Катерина Рыжова)
