Юный Йохансен (дома его зовут просто Йо-Йо) растет в Вене. Австрию только что аннексировала Германия, чему Йо-Йо рад: его только что приняли в Юнгфольк, и он рад служить на благо арийской расы, бороться с евреями, а если повезет — и отдать жизнь за фюрера. Все бы хорошо, но однажды он обнаруживает, что его собственные родители укрывают на чердаке еврейскую девочку Эльзу. Симпатия к врагу вносит в жизнь Йо-Йо диссонанс, а когда нацисты — спойлер! — проигрывают войну, парень решает не сообщать Эльзе об этом факте и продолжает держать ее дома, оберегая от мира, который уже не стремится ее уничтожить. Просто на всякий случай.
Если вы умудрились посмотреть фильм Тайки Вайтити «Кролик Джоджо»В переводе книги героя зовут Йо-Йо, в фильме — Джоджо; мы используем это различие, чтобы отличать роман от экранизации. и вас посетило чувство дежа вю — все так и есть. «Кролик» — экранизация «Птицы в клетке» и одновременно поразительный пример того, насколько экранизация может отличаться от первоисточника. Во-первых, нужно сразу упомянуть слона в комнате: в книге нет никакого воображаемого Гитлера, который оттеняет драматичность ситуации.
В романе разве что отец мальчика отличается висельным юмором — когда жена во время бомбежки начинает переживать о том, что может так бесславно погибнуть, он успокаивает ее: «Ну, знаешь ли, если дом рухнет, твоя могила переплюнет гробницу Тутанхамона. Представляешь, из‑под какого слоя обломков придется тебя извлекать? Не исключено, что через пару столетий ты тоже прославишься». Вообще же в книге юмора нет; фильм катает зрителя на американских горках — от смешного к страшному и назад, — роман аккуратно погружает читателя в угнетающую атмосферу, не пытаясь ничем ее оттенить.
Оставляя на местах все ключевые эпизоды, Вайтити насыщает их совсем другими деталями — и превращает в совсем другую историю. Если киношный Джоджо в глупом инциденте зарабатывает досадный, но не смертельный шрам, то романный Йо-Йо во время авианалета теряет часть скулы и руку. Если в кино сбор металлолома для фронта и сжигание книг оборачиваются комическими миниатюрами, то в книге это тягучие неприятные эпизоды (впрочем, это можно объяснить точкой зрения: в отличие от героя Вайтити, рассказчик Лёненс пишет свою историю уже из будущего, глядя на свою жизнь со стороны). Наконец, самое важное: действие фильма происходит уже на исходе войны, когда она фактически проиграна; Йо-Йо входит в нее десятилетним, а выходит всего на полгода старше. Действие книги растягивается на десятилетие — от Хрустальной ночи 1938 года до послевоенного периода. И это меняет все.
Главный мотив книги и фильма — то, что милитаристская идеология делает с детьми, которые вообще падки на поклонение обаятельным кумирам и тянутся к группам, особенно если они одеты в элегантную униформу. Тайка Вайтити оптимистичен: в его истории мальчик ведется на внешние атрибуты нацизма, но ненависть не успевает проникнуть в него по-настоящему глубоко. По большому счету, в фильме Джоджо только один раз поддается соблазну и совершает подлость — но получает возможность ее исправить. Это, конечно, некоторое упрощение, но вовсе не глупое. Вводя в историю обаятельного воображаемого Гитлера в собственном исполнении, режиссер не только придумывает отличную шутку, но и подтрунивает над зрителем, который и сам начинает симпатизировать этому комичному диктатору. А в следующую секунду напоминает о настоящей цене того, что миллионы людей поддались на это обаяние.
Лёненс — совсем другая история. Ее герой не просто сталкивается с фашизмом в детстве, а буквально растет с ним год за годом. По мнению писательницы, идеология ненависти, проникнув в человека, навсегда его деформирует, как деформирует главного героя авиабомба. От шока он оправится, шрам на лице станет менее заметным, но руку уже не вернуть. И пресловутая токсичная маскулинность, без которой фашизм функционировать не может, никуда из него не выветривается даже когда Гитлер пустил себе пулю в лоб, а по улицам Вены ходят солдаты-освободители. И полвека спустя Йоханнес, кажется, чувствует, что с ним что‑то не так, но не вполне понимает, что.
В фильме мальчик получает свое прозвище — Кролик — за то, что отказывается свернуть по приказу старших товарищей из Юнгфолька шею дрожащему зверьку. В романе этот эпизод тоже есть — только там юных гитлеровцев учат искусству безжалостного повиновения на утятах. «Все это смахивало на принудительное убийство нашего собственного детства», — говорит рассказчик. И Лёненс, и Вайтити по-своему отвечают на вопрос, можно ли после этого убийства детство воскресить. Хочется верить, что верен оптимистичный ответ Вайтити (любовь и доброта все победят), но, кажется, стоит выслушать и аргументы другой стороны.
