— Ты впервые приезжаешь в Россию. Год назад я был на твоем шоу в Австралии, и оно было слово в слово в том же виде, в котором потом вышло на «Нетфликсе». То есть для австралийской аудитории ты ничего не менял, но собираешься ли как‑то адаптировать материал для русских?
— На самом деле, нет. Думаю, комедия и смех — универсальные вещи, так что я не меняю материал под страну, где бы ни оказался. Хотя у меня бывают шутки про местных. Наверное, придется говорить чуть помедленнее, но это в любом случае приходится делать в большинстве европейских стран.
— Ты представляешь, насколько известен среди русской аудитории? Гуглил себя по русским соцсетям?
— А я известен в России? Нет. Не слышал о таком. Иногда вижу твиты на русском, где меня отмечают, но понятия не имею, о чем там речь. Но это нечасто.
— Есть в программе шутки, за которые ты не уверен, будут ли они работать в России? Хотя бы намекни на одну-две, в которых сомневаешься, — и будет очень интересно потом после выступлений вернуться к ним и оценить, как они сработали у нас.
— Я не уверен. Ничего не знаю о России, кроме того, что говорят в медиа, — но мы же понимаем, как медиа работают. Мне интересно посмотреть, насколько русские чувствительны, — это то, чего так не предскажешь. Понятия не имею, сложно их оскорбить или нет. Посмотрим.
— Ты едешь к нам с концертом «Daniel Sloss: X», но это шоу уже вышло на HBO в штатах и просочилось в русский интернет, и, более того, кое‑кто сделал даже русские субтитры к этому концерту. Не боишься, что зрители будут знать каждое твое следующее слово?
— Есть немного, но это их выбор — прийти на концерт, зная, что это будет то же самое шоу. Кроме того, думаю, комедию можно смотреть по несколько раз, хотя не так много, как музыку переслушивать, конечно. Я пересматриваю Билла Берра и Дейва Шаппелла, хоть и знаю шутки наизусть. Комедию всегда в разы лучше смотреть вживую, а я буду в Москве. Это все, конечно, может нахрен испортить впечатление и мне, и зрителям, но все-таки чаще люди приходят посмотреть вживую, чтобы поддержать шоу. У нас будет огромная площадка — надеюсь, за другим люди и не придут. И мой лучший друг Кай (британский комик Кай Хамфрис. — Прим. ред.), который выступает у меня на разогреве по всему миру, тоже абсолютно блестящий.
— Нечто похожее реально произошло на первом концерте Дары О’Бриэна в Москве — первая половина шоу работала не очень, и Дара спросил зал, в чем дело, и ему крикнули: «Мы уже слышали эти шутки». Так что он пересобрался, и потом вторая часть концерта сработала отлично. Что ты сделаешь, если такая же ситуация получится?
— Так, ***** [блин], и сделаю!
— Расскажи о своем первом стендапе. Как все прошло? Что ты никогда больше не делал так же после первого раза?
— Мне было 16 или 17. В зале было всего 13 или 14 человек. Но они смеялись. Чуть-чуть. Этого было достаточно, чтобы я убедился, что хочу этим заниматься. А второй концерт был в настоящем комедийном клубе в Эдинбурге под названием The Stand, и после моего выступления там я действительно влюбился в стендап.
— Ты начал профессионально выступать, когда был еще подростком. Как думаешь, прошла ли мимо тебя какая‑то часть беззаботной подростковой жизни? Хочется ее вернуть?
— Мне 29 лет, и почти все время я курю, пью, веду себя как мудак и пытаюсь заставить своих друзей смеяться. Я по большому счету до сих пор живу в подростковом возрасте. Я пропустил университет — это было немного грустно. Все мои друзья поступили, завели новых друзей и учились, пока я в родительском доме писал шутки. Но теперь я знаменит, и все их степени бесполезны — так что в жопу их.
— Ты упоминал как‑то, что после твоего концерта «Jigsaw» произошло 42 развода и больше 7400 пар распалось. Сейчас ты говоришь про все это как про достижение, но когда ты впервые услышал про такое — какая была твоя первая реакция? Шокировало?
— Сейчас число уже больше 50 000 разрывов и 110 разводов. Я смеялся до слез. И до сих пор смеюсь. Для меня это самая великая вещь в мире. Я не разбил ни одной хорошей пары, только закончил херовые отношения. Меня больше удивил сам факт, что шоу так сильно срезонировало с людьми.
— Если ты как комик можешь разрушить 50 000 несчастливых пар — какие планы по спасению мира дальше? Может, стендап-шоу, которое остановит какую‑нибудь войну? Или отменит загрязнение планеты? Ты мог бы быть комедийной Гретой Тунберг. Хотел бы выступить в ООН?
— Моя мама была бы в восторге, если бы я приложил столько же усилий для предотвращения глобального потепления, как Грета, но я смирился с тем, что мир, скорее всего, закончится к тому времени, когда мне исполнится 50 лет. Так что думаю просто вернуться к шуткам про *** [члены].
— Ты делаешь новый стендап-концерт каждый год, расскажи о механизме, как написать и подготовить стендап-концерт уровня «Нетфликса» за год? В России очень молодое стендап-сообщество, многим комикам будет интересно.
— Делаю заметки о том, что меня бесит, о вещах, которыми увлекаюсь, какие‑то фразы, свои глупые мнения. Потом все забиваю в текст, учу наизусть, показываю и записываю аудио концерта на телефон. Потом прослушиваю, ловлю, в каких частях мало смеха, и дописываю туда еще шуток.
Потом, наконец, когда мне нравится какая вышла шутка, я продолжаю играть с ней дальше. И потом вдруг шутка становится 20 минут длиной, и мне надо всего три таких, чтобы заполнить часовое шоу. Изи.
— Как ты попал на «Нетфликс»? Кому нужно отсосать, чтобы оказаться там?
— Понятия не имею. Мой агент и менеджер сделали все за меня. Я — талант, и ничего больше.
— Ты начал карьеру очень рано. Бывает, что меряешься с ровесниками, кто из вас больше успеет к тому же возрасту, — я, например, соревнуюсь с Дженнифер Лоуренс. А есть у тебя ровесники, с кем ты себя сравниваешь?
— Бо Бернем. Он на месяц старше меня. Так что между августом и сентябрем я — величайший комик своего возраста. Затем мне исполняется столько же лет, сколько и Бо, и дальше опять 11 месяцев я на втором месте. Но я не против. Приятно, когда есть люди, на кого можно равняться.
— Бо тоже с 16 лет в комедии, потом записал последний концерт в 2016 году и, похоже, после этого исчез из стендапа. У тебя нет усталости от стендапа? Чем бы ты занялся, если бы не стендап?
— Прямо сейчас немного устал, но только потому, что я был в туре последние 18 месяцев. Так что все-таки я устал путешествовать, а не от стендапа. Надеюсь, мне не надоест. Это мое самое любимое занятие в мире. И, если бы я не мог выступать, мне бы пришлось убить себя, потому что у меня нет других навыков или талантов.
— Наконец, идиотский вопрос от моих друзей: шотландцы известны своим акцентом. Обычно, когда даже англоговорящий русский слышит шотландца, мы не можем понять ни слова. Однако у тебя всегда все четко и понятно. Что случилось с ужасным шотландским акцентом, который положен тебе? Почему ты говоришь так внятно?
— Я с 17 лет выступаю со стендапом за пределами Шотландии. Я научился замедлять свой акцент и следить, чтобы произношение было четким. Несмотря на то, что я живу в Эдинбурге, мой акцент на самом деле очень северо-шотландский. Я говорю как мой отец, а он оттуда.
— Какие три стендап-концерта обязательно нужно посмотреть?
— «What» Бо Бернема. «My Girlfriend’s Boyfriend» Майка Бирбиглии. И любое выступление Билла Берра.
— Какие самые странные места, страны, города, заведения, где ты выступал и не знал, чего ожидать?
— Мы не знали, чего ждать в Гонконге, но было великолепно, и зрители были отличные. То же самое с Токио: я не был на 100% уверен, что они поймут все мои штуки, но они поняли. Россия — следующее место, где пока не понимаю, во что ввязался.
