— Вы следите за современной политической повесткой, героями популярной культуры? Есть те, кого бы вы хотели поснимать?
— Если говорить об исторических деятелях, я бы хотел сфотографировать Сталина. Фотограф Life Маргарет Бурк-Уайт году в 1945-м году сделала несколько его портретов, это классические, прямолинейные снимки. Еще я бы хотел сфотографировать президента Владимира Путина — у него атлетичное телосложение, и в компании других мужчин он всегда выглядит лучше всех. Кроме того, он, как и я, любит хоккей.
— Я фотографирую постоянно, но самое запоминающееся из последнего — матч на звание чемпиона мира по шахматам в 2018 году в Лондоне. Мне было интересно туда попасть, потому что я снимал матч на это звание, который проходил в 1972-м в Исландии. Тогда Бобби Фишер играл с Борисом Спасским, и за этим следил весь мир.
— Какие фотографии вы берете с собой в путешествия, если берете? Например, сейчас в Москве есть ли у вас в бумажнике какие‑нибудь фото?
— Я — нет, но моя жена носит: у нее множество снимков наших детей и внуков. Если я и ношу с собой фотографии, то это обычно мои собаки — ну и, конечно, семья, внуки, я показываю их людям.
— Что вам важно уловить в человеке?
— Я хочу поймать момент, когда человек такой, какой он есть на самом деле. Поэтому я не люблю студийные портреты, хотя сам сделал больше сотни обложек для журналов People и Life.
— Попадали ли вы сами в объектив фотографа? Есть ли снимки, которые, по-вашему, отражают главное в вас?
— Мне не особенно нравится, когда меня самого снимают, но мне нравится фотография, которую сделала моя жена Джиджи у нас дома.
— Почему снимки, сделанные вами шестьдесят лет назад, до сих пор актуальны?
— Потому что на многих фотографиях запечатлены исторические события. Через эти снимки вы можете сами увидеть, как все было, а не просто полагаться на то, что кто‑то написал о событии.
— The Beatles — это навсегда?
— Да, я думаю, The Beatles, действительно, навсегда. Джон и Пол, возможно, величайшие композиторы XX века. Их музыка будет жить вечно. Они изменили то, как люди одевались, жили и думали о своих жизнях.
— Вы снимали марши за гражданские права в Америке — а знаете ли вы о политической ситуации в России? Хотели бы вы поснимать митинги, которые проходят в Москве?
— Я думаю, слово «снять» (snap в английском используют, когда говорят о фотографах-любителях. — Прим. ред.) здесь не подходит: фотографировать любой митинг может быть опасно, и нужно следить, чтобы ни одна из сторон не причинила тебе вреда. Я фотографировал распад СССР в декабре 1991 года.
— Вы в третий раз приезжаете в Россию. Оценили ли, «как похорошела Москва при Собянине» (это шутка, которая появилась в рамках политической кампании нашего мэра)? Ну и серьезно — что, на ваш взгляд, изменилось с 1991-го и тем более с 1960-х, когда вы были у нас в качестве репортера?
— Москва определенно стала лучше с тех пор, как я увидел ее впервые в 1961 году. В то время в городе была только одна гостиница, и вы могли поесть только там или пойти в американское посольство. А архитектура в Москве всегда была интересной.
