— В программе фестиваля ты заявлен как поэт — ты сам считаешь себя поэтом?
— На самом деле, часто отнекиваюсь от всего этого. Я давно интересуюсь тем, что называется поэзией, но почти всегда — не знаю, по каким причинам… стараюсь вести себя осторожно со словом «поэт» (смеется). Слово «поэт» все равно что слово «любовь», понимаешь? Так часто звучит и так часто не по делу. Наверное, меня можно назвать поэтом, но сам я стараюсь так себя не называть. Для меня это нечто достаточно интимное, как та же «любовь». Многие говорят о любви, но, как правило, это либо лишь то, что они принимают за любовь, либо то, что ею вообще не является, — то же самое с поэзией.
— А то, как появляются песни, и то, как появляются стихи, — это разные процессы?
— Нет, для меня это нечто похожее. В моем мире стихи и песни не разделяемые вещи. Вот возьмите творчество Лени Федорова — как он легко управляется с поэзией Хлебникова или Пушкина, будучи при том, насколько я знаю, человеком не пишущим. Как же он их поет! Поэтому мне кажется, очень круто, когда текст работает в двух измерениях: когда произносится, поется и когда читается глазами с листа, но и в этой форме захватывает тебя по полной программе. Я за такую гармонию.
— Год назад ты в интервью рассказывал про книги, которые тебе подарил Борис Гребенщиков. Они прочитаны? И вообще бумажные книги еще актуальны для тебя?
— И не раз. А прошлым летом я прочитал впервые «Войну и мир» — но прочитал ее с телефона, остался в диком восторге, и с того момента полностью перешел от бумажной книги к электронной. Мой багаж стал значительно легче, учитывая, что читаю я обычно сразу 4–5 книг. У меня есть и Kindle, но в итоге два устройства показались мне роскошью. Очень удобно, когда можешь взять телефон и читать в любом месте, в любой паузе. Как следствие, даже при всей загруженности, жизни на два города, работе в «Мумий Тролль Music Bar» я стал значительно больше читать. А бумажные издания уже своего рода сувенирная продукция. Это как винил: у нас нет релизов на CD, но красиво оформленная пластинка с нашим новым альбомом — это круто.
— А какую книгу ты сам в последний раз дарил кому‑то?
— Я дарил давнее издание Дхаммапады (сборник стихотворных изречений Будды Шакьямуни, в котором изложены основные этические принципы раннего буддизма. — Прим. ред.), 1960 года, кажется, из серии «Памятники литературы народов Востока». Очень приятная и полезная книжка, с комментариями Топорова. Потом дарил книжку «Как жить», сборник карточек «Медузы», очень смешная.
— А расскажи, как в вашей музыке прорастают книги, которые ты читаешь? Например, я листал Павича и обнаружил, что фраза «То, что в октябре кажется мартом, на самом деле январь» — это цитата из его книги.
— Да, «В любви выдох важнее вдоха» тоже Павич. У меня есть ощущение, что эти слова сказал бы я — или хотел бы их сказать. Я чувствую от них исходящий уют. Я читаю у Павича: «Есть имена, которыми можно по утрам умываться как водой» — и в этом весь я. Не то чтобы я записываю их специально. Но они сразу остаются у меня в голове. И потом главное не забыть, что она чья-то, а не твоя (смеется).
— Что хорошего ты прочитал за последнее время?
— Я вчера начал читать Слезкина, «Сагу о русской революции», мне очень понравилось. Потом я начал читать «Краткие ответы на большие вопросы» Хокинга и «Как приручить лису» — про эксперимент в Сибири с лисами. Понравился мне Басинский — «Толстой. Бегство из рая». И Юваль Харари — «Homo Deus».
И мне очень понравилась «Зулейха открывает глаза», она жизнеутверждающая, мне это близко.
— Это почти все, за исключением «Зулейхи», нонфикшн — почему?
— Наверное, такой период. Каждые полчаса, проведенные без новой информации о мире, мне кажутся потерянными, что ли. Многое интересно. Очень хочется учиться, быть осведомленным о как можно большем количестве вещей и процессов, происходящих вокруг человека сегодня.
