Гитлер — имя, конечно, необычное. Но для ЮАР оно таким уж небывалым не является. Отчасти это объясняется тем, как многие черные выбирают имена. Черные выбирают свои традиционные имена с большой осторожностью. Для них имена имеют глубоко личное значение. Но с колониальных времен и все дни апартеида от черных в ЮАР требовалось, чтобы у них были не только традиционные, на своем языке, но и английские или европейские имена, то есть имена, которые могли произнести белые. Так что у тебя было английское имя, традиционное имя и фамилия. Моя мама — Патрисия Номбуйисело Ной.
В девяти из десяти случаев европейское имя выбиралось наобум, бралось из Библии, заимствовалось у голливудской знаменитости или известного политика, мелькавшего в новостях. Я знал ребят, названных в честь Муссолини и Наполеона. И, конечно, Гитлера.
Жителей западных стран это шокирует или смущает, но на самом деле это тот случай, когда Запад пожинает то, что посеял. Колониальные силы разделили Африку, заставили черных работать и не дали им нормального образования. Белые не говорят с черными. Так откуда черным знать, что происходит в мире белого человека? Из‑за этого многие черные в ЮАР на самом деле не знают, кем был Гитлер.
Мой дедушка думал, что «гитлер» был армейским танком, который помогал немцам побеждать в войне. Потому что именно это он понял из того, что слушал в новостях. Для многих черных южноафриканцев история войны заключалась в том, что был кто‑то по имени Гитлер, и он был причиной того, что союзники проигрывали войну. Этот Гитлер был таким сильным, что в какой‑то момент черным пришлось отправиться помогать белым людям воевать с ним. А если белому человеку пришлось унизиться и попросить черного помочь с кем‑то воевать, этот кто‑то должен быть сильнейшим парнем всех времен.
Так что, если ты хочешь, чтобы твоя собака была сильной, назови ее Гитлером. Если ты хочешь, чтобы твой ребенок был сильным, назови его Гитлером. Вот поэтому шансы на то, что у вас есть дядя по имени Гитлер, велики. Все очень просто.
В «Сэндрингхэме» нам рассказывали о Второй мировой войне больше, чем обычным черным детям в тауншипах, но только в общих чертах. Нас не учили критически мыслить о Гитлере, антисемитизме и холокосте. Нам, например, не рассказывали о том, что создатели апартеида были большими поклонниками Гитлера, что реализованная ими расистская политика была частично заимствована у расистской политики Третьего рейха. Нас не учили думать о том, как Гитлер связан с тем миром, в котором мы жили. Нас вообще не учили думать, точка. Нам рассказывали только о том, что в 1933 году Гитлер вторгся в Польшу, в 1941 году он вторгся в Советский Союз, а в 1943-м сделал что‑то еще. Это были просто факты. Запомните их, напишите на контрольной и забудьте.
Надо иметь в виду и следующее: имя Гитлер не оскорбляло черных южноафриканцев, потому что Гитлер не был худшим из того, что могли представить себе черные южноафриканцы. Каждая страна считает, что ее история — самая важная, и это особенно касается Запада. Но если бы черные южноафриканцы могли вернуться назад во времени и убить одного человека, это был бы не Гитлер, а Сесиль РодсЮжноафриканский политик, которого называют «архитектором апартеида» (хотя фактически режим апартеида был установлен в 1948 году, после смерти Родса) и «отцом Британской империи», считается одним из виновников англо-бурской войны. Ханна Арендт сравнивала Родса с Гитлером.. Если бы жители Конго могли вернуться назад во времени и убить одного человека, это был бы не Гитлер, а бельгийский король ЛеопольдКороль Леопольд с 1885 по 1908 год был личным владельцем Свободного государства Конго; за время его правления погибли около 10 миллионов конголезцев — население страны сократилось почти вдвое.. Если бы индейцы могли вернуться назад во времени и убить одного человека, это, вероятно, был бы Христофор КолумбХристофор Колумб захватывал в Америке рабов и увозил их на продажу в Испанию. Так, в 1495 году он взял в плен 1500 женщин, мужчин и детей из племени араваков (200 из них умерли по пути в Европу). Когда индейцы стали поднимать бунты, европейцы начали геноцид, и за два года больше ста тысяч человек из племени араваков были убиты либо совершили самоубийство.. Или Эндрю ДжексонЭндрю Джексон в 1830 году подписал закон о переселении индейцев из юго-восточных штатов на необжитые земли западнее реки Миссисипи. Впрочем, историк Генри Уильям Брандс считает, что в контексте расистской эпохи этот шаг был почти гуманным: выселив индейские племена с их земель, Джексон фактически спас их от полного уничтожения..
На Западе я часто встречаюсь с людьми, которые настаивают, что холокост, без всяких сомнений, был самым большим зверством в истории человечества. Да, он был ужасен. Но я часто задумываюсь: если взять зверства в Африке, например в Конго, насколько ужасающими были они?
Единственное, что отличает африканцев от евреев, так это то, что у них нет документальных подтверждений. Нацисты тщательно вели записи, делали фотографии, снимали фильмы. И вопрос действительно сводится к этому. Жертвы холокоста поддаются счету, потому что Гитлер их считал. Было убито шесть миллионов человек. Мы все можем увидеть эти цифры и по-настоящему ужаснуться.
Но если знакомиться с историей зверств против африканцев, вы не увидите никаких цифр, только предположения. Предположению труднее ужаснуться.
Так что в Европе и Америке Гитлер, да, является величайшим безумцем в истории. В Африке он всего лишь один из влиятельных людей из исторических книг. За все то время, что я провел, общаясь с Гитлером, я ни разу не задал себе вопрос: «Почему его зовут Гитлер?». Его звали Гитлер, потому что его мама назвала его Гитлером.
Как только мы с Бонгани ввели в наши диджейские выступления танцоров, мы приобрели мгновенную популярность. Мы назвали нашу группу «Черный и белый парень». Наших танцоров мы назвали «Парни-антилопы». Нас начали приглашать повсюду. Успешные черные родители переехали в предместья, но их дети все так же хотели вечеринок в кварталах и не теряли связи с культурой тауншипов, так что они приглашали нас на свои вечеринки. Молва расходилась. Вскоре мы все чаще и чаще выступали в предместьях, встречаясь с белыми, играя для белых.
Мы знали одного парня из тауншипаВ период апартеида в ЮАР тауншипами назывались районы рядом с «белыми» районами, в которых разрешалось селиться чернокожим рабочим. Фактически тауншипы были южноафриканскими гетто, его мать участвовала в создании культурных программ для школ. В Америке они бы назывались «программами равноправия». Они появлялись по всей ЮАР, так как предполагалось, что мы должны узнать друг о друге и объединиться в эту эпоху после апартеида. Мама парня спросила нас, не хотим ли мы сыграть на дне культуры в одной из школ в Линксфилде — богатом предместье к югу от «Сэндрингхэма», где жил мой приятель Тедди. Там должны были быть самые разнообразные танцы и музыка, и все должны были сплотиться, отдыхать и быть культурными. Она предложила заплатить, и мы, конечно, согласились. Она прислала нам информацию о времени и месте и название школы: «Школа царя Давида». Еврейская школа.
В день мероприятия мы забронировали микроавтобус, загрузили свое снаряжение и отправились. Когда мы приехали, то ждали в дальнем конце школьного актового зала и смотрели на тех, кто выходил на сцену перед нами. Это были различные группы, выступавшие друг за другом: танцоры фламенко, греческие танцоры, традиционные зулусские музыканты.
Потом вышли мы. Нас представили как «Hip Hop Pantsula Dancers», южноафриканских би-боев. Я огляделся и увидел, что зал был забит еврейскими детьми в их ермолках, готовыми повеселиться.
Я взял микрофон.
— Вы готовы отрываться?!
— Да-а-а-а-а-а-а!
— Пошумите!
— Да-а-а-а-а-а-а!
Я начал играть. Басы бумкали, команда танцевала, и все прекрасно проводили время. Учителя, наставники, родители, сотни детей — все танцевали, как сумасшедшие. Наше выступление должно было продолжаться пятнадцать минут, и по достижении десятиминутной отметки наступал момент, когда я должен был поставить «Let’s Get Dirty», вывести танцора-звезду и закруглиться.
Я начал песню, танцоры разошлись полукругом, и я взял микрофон.
— Парни, вы готовы?!
— Да-а-а-а-а-а-а!
— Парни, вы не готовы! Вы готовы?!
— Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
— Отлично! Поаплодируем и покричим: «Ги-и-т-т-т-л-л-л-е-е-е-р-р-р-р»!!!
Все парни вокруг него выкрикивали: «Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер!» Они вытянули руки перед собой, подпрыгивая в ритм. «Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гитлер! Давай, Гит-лер!» А я держал микрофон, задавая им темп. «Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер!»
Весь зал замер. Никто не танцевал. Учителя, наставники, родители, сотни еврейских детей в их ермолках — все они замерли и в ужасе уставились на нас, стоявших на сцене. Я не обратил на это внимания. Не заметил этого и Гитлер. Мы продолжали. Добрых тридцать секунд единственными звуками в зале были музыкальный ритм и я, выкрикивающий в микрофон: «Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Поднимите руки вверх за Гитлера, йоу!»
Учительница подбежала ко мне сзади и выдернула вилку системы из розетки. В зале царила гробовая тишина, а она повернулась ко мне и была мертвенно-бледной. «Как ты осмелился?! Это отвратительно! Ты ужасное, отвратительное, мерзкое создание! Как ты осмелился?!»
Мои мысли скакали, я пытался понять, о чем она говорит. Потом до меня дошло. У Гитлера было особое танцевальное движение под названием usspanavaal. Оно означает «где ты работаешь» и было очень сексуальным: его бедра вращались и двигались так, словно он трахал воздух. Именно это движение он делал в тот момент, когда подбежала учительница, так что, очевидно, именно танец она сочла отвратительной вещью. Но это было движением, которое африканцы делают все время. Это часть нашей культуры. И здесь мы делились своей культурой в день культуры, а эта женщина назвала нас отвратительными. Она была оскорблена, а я был оскорблен тем, что она оскорбилась.
— Леди, — сказал я, — думаю, вам надо успокоиться.
— Я не успокоюсь! Как вы осмелились прийти сюда и оскорблять нас?!
— Это никого не оскорбляет. Это то, какие мы есть!
— Убирайтесь отсюда! Вы отвратительны.
Такие дела. Вы. Теперь я понял, в чем дело: леди была расисткой. Она не могла видеть, как черные танцуют с намеком, и не рассердиться. Я начал упаковывать свое оборудование и продолжал спорить.
— Послушайте, леди. Мы теперь свободные. Мы собираемся делать то, что хотим делать. Вы не сможете остановить нас.
— Хочу вам сказать, что мой народ когда‑то остановил таких людей, как вы, и мы сможем остановить вас снова.
Разумеется, она говорила о том, что нацистов остановили во время Второй мировой войны, но это было не то, что я слышал. Евреи в ЮАР были всего лишь белыми людьми. Все, что я слышал, так это то, что какая‑то белая леди кричит о том, как белые люди победили нас когда‑то и они победят нас снова. Я сказал: «Вы никогда не остановите нас снова, леди». А потом я вынул козырь: «Вы никогда не остановите нас, потому что теперь у нас есть Нельсон Мандела. Он на нашей стороне! И он сказал нам, что мы можем это делать».
— Что?!
Она была так ошарашена. Я сделал это. Я начал ругаться на нее: «К черту вас, леди. К черту вашу программу. К черту вашу школу. К черту вас всех. Пойдемте, ребята! Мы уходим».
Мы не вышли из этой школы, мы ушли, танцуя. Мы танцевали на улице, потрясая кулаками в воздухе. «Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер! Давай, Гит-лер!» Потому что Гитлер отрывался. Гитлер исполнял самые бандитские танцевальные движения, а эти белые люди не понимали, что с ними произошло.
Издатель
«Бомбора», Москва, 2018, пер. М.Крузе
