— Вы написали книгу о поколении тридцатилетних — при этом сами являетесь его частью, вам чуть больше тридцати. Вы считаете это правильным — писать о феномене, будучи частью этого феномена?
Почему бы и нет. Моя работа основана на общедоступных данных — я изучал исследования, книги и делал выводы. Мой личный опыт не играл такой большой роли и не мешал мне.
— И к каким выводам вы пришли? В чем главное отличие нашего поколения от предыдущих?
— Главные отличия, на которых я как раз сконцентрировался, имеют отношение к рынку и к работе, в первую очередь к степени эксплуатации — это соотношение продуктивности и зарплаты. Этот показатель удвоился с появлением на рынке миллениалов.
— То есть люди, которые считают миллениалов лентяями, неправы?
— Они не только ошибаются, но и преследуют какие-то свои цели. И когда мы слышим что-то подобное, нужно подробнее рассматривать, откуда растут корни этого заблуждения. Предыдущие поколения, наши родители — я говорю об Америке, — получили от этого мира больше, чем кто-либо до них. И им пришлось трудиться меньше, чем кому-либо до них. Так что если и есть ленивое поколение, то это они, а не мы. Но они называют нас ленивыми — это своего рода психологическая проекция.
— А в чем причина того, что миллениалы стали другим поколением, — дело в технологической революции или еще в чем-то?
— Да, есть самые заметные вещи — мобильные телефоны, интернет, все вот это. Но психологические исследования говорят о более глубоких сдвигах в характере поколения. Так что, на мой взгляд, дело именно в отношении к работе и появлении действительно глобального капиталистического мирового порядка. Именно они сделали миллениалов миллениалами.
— Вы говорите прежде всего о миллениалах в США. А справедливы ли эти рассуждения в отношении ваших ровесников в Европе или России?
— Здесь, безусловно, важен контекст, и, общаясь с людьми по всему миру, включая Россию, я узнаю, что между нами общего, а что различается. И нужно сказать, что миллениалы — это первая поколенческая категория, которая применима ко всему миру. Все прошлые поколения были специфичны для каждой страны. Не существует, например, русского «Великого поколения» (поколение американцев, выросших в годы Великой депрессии. — Прим. ред.). А миллениалы живут везде.
— У новых поколений уже появились свои названия — поколение Z, к примеру. Можно ли сейчас сказать что-то определенное об их особенностях или мы еще не до конца разобрались с миллениалами?
— Мне кажется, нам стоит разобраться с этой темой, прежде чем мы двинемся дальше.
Но, чтобы понять характер поколения, недостаточно понимать, как впаривать им товар. Это разные вопросы. Так что, на мой взгляд, нам еще рано говорить о следующих поколениях.
— Вы говорите, что маркетологи заинтересованы в изучении поколений. А в чем ваш интерес, почему вы так заняты этим вопросом?
— Я стал изучать эту тему, интересуясь вопросом студенческого долга и системой высшего образования в США. И чем больше я узнавал, тем больше понимал, что невозможно говорить об изменениях в этой сфере, не понимая природы бо́льших, поколенческих перемен.
— Есть скептическое мнение о том, что людей вообще не стоит классифицировать на основании того только, что им выпало родиться примерно в одни годы. Справедливо ли судить о характере людей по тому, к какому поколению они принадлежат?
— На самом деле есть интересные исследования на эту тему. Некоторые психологи считают, что год рождения не меньше влияет на личность человека, чем генетика и семейные обстоятельства. Так что принадлежность к поколению — это важный фактор. Это не значит, что нужно списывать со счетов другие категории — такие как гендер или класс.
— А можно ли сказать, что нас определяет не только принадлежность к поколению, но и знание, что мы к нему принадлежим?
— Разумеется. Именно поэтому миллениалам важно думать о себе как о поколении. Ведь есть куча ярлыков, которые навесили на нас беби-бумеры (послевоенное поколение. — Прим. ред.), — и эти ярлыки не всегда для нас полезны. Именно это и делает разговор о поколениях таким важным.
