О чем пишут финалисты премии «Ясная Поляна»

Самая очевидная книга в шорт-листе и самая, наверное, обсуждаемая, «Памяти памяти», вышла под самый конец прошлого года — и оказалась редкой книгой, о месте которой в корпусе русской литературы, кажется, не спорил вообще никто. Даже заявленный парадоксальный жанр смотрится частью традиции: роман «Евгений Онегин, поэмы «Мертвые души» и «Москва — Петушки», романс «Памяти памяти» — ряд, который не вызывает недоумения.

Но главное — особое отношение книги к прошлому. Русская литература давно увязла в прошлом, переживание и пережевывание XX века — ее главное занятие. «Памяти памяти», в котором Степанова кропотливо распутывает историю, кажется частью этого тренда, но на самом деле взрывает его изнутри. Это исследование самого феномена памяти, выяснение отношений с самим временем, попытка объяснить, почему прошлое непостижимо и почему мы продолжаем исследовать его. В руках иного автора из этого вышло бы пост-пост и мета-мета, но поэтесса Степанова на поверку оказывается эдаким новым Прустом (с поправкой на время и место, разумеется). Определение одного автора через другое — дешевый прием, но здесь дело еще и в том, что «Памяти памяти» сразу становится в один ряд не только с современной литературой о прошлом, но и с более именитыми предшественниками.

Молодой и, разумеется, подающий надежды легкоатлет Олег одним прыжком перечеркивает свою карьеру, спасая из-под автомобиля неуклюжего мальчика Женечку и лишаясь при этом обеих ног ниже колена. Поскольку Олегова жизнь не то чтобы была наполнена событиями за пределами тренировок, он становится угрюмым наблюдателем. Тренер Олега проклинает, и без того не слишком близкая мать окончательно отдаляется, мальчик Женечка, вырастает в каталу, негодяя и подлеца, которого, может, и спасать-то не стоило. Сюжет, как и положено в русском романе, прихрамывая, разбредается сразу по нескольким тропкам — но к последней четверти книги тропки снова сходятся, долго запрягающий роман стремительно разбегается и совершает финальный прыжок, не слишком впечатляющий, но технично исполненный.

В шорт-листе премии «Прыжок в длину» — единственный роман-роман, традиционная проза, которую сложно полюбить, зато просто понять. Он собран из множества разнородных элементов: пара кособоких любовных треугольников, отголоски Достоевского, эхо Майдана, тысячи пружинок и крючков, которые непонятно как подходят друг к другу — но все же подходят и даже функционируют не без изящества.

Сценарист Блейк Снайдер в своей книге «Спасите котика!» учит, что главный герой истории в самом начале должен совершить какой-нибудь хороший поступок — ну вот хоть спасти котика, — чтобы зритель или читатель сразу начал ему симпатизировать. Главный герой сборника «Праздник лишних орлов» буквально на второй странице убивает собаку. Не из злости, а из милосердия, но в этом есть свой резон: Бушковский не стремится понравиться, он, точнее, его герои, хотя тут не различишь, — вылитые Данилы Багровы. Простые, немного наивные мужчины, покалеченные войной, носящие вместо имен брутальные клички — Пух, Мижган, Горе, Снайпер, возвращаются с войны, но в душе все еще думают о горах, где все просто: свои, чужие, жизнь, смерть.

Женщинам здесь не место: они в сборнике играют роль или декораций, или матерей, или объекта влюбленности, нужного лишь для того, чтобы проверить на прочность дружбу двух парней. Кажется, что именно эта нарочитая маскулинность, а не литературные достоинства — бесспорные, но не поразительные, — помогла сборнику Бушковского пройти в финал. Компанию двум женщинам мог составить и другой мужчина: в лонг-лист попали и криптоавтобиография Филимонова «Рецепты сотворения мира», и «Текст» Глуховского, и непременный Сальников. Но только «Праздник» выглядит заявлением: мол, смотрите, не только женщины у нас умеют писать. Да никто и не спорит, собственно.